а не только до Рю Сивайэ.
Дома на нужной улице, где назначил мне встречу Маккелан, стояли впритык к друг другу, а табличек с номерами домов я не заметил. Пришлось снова хватать за рукав прохожего и спрашивать. Как там написал Маккелан? Заведение мадам Люси?
У меня была слабая догадка, что это за заведение, а ухмылка прохожего, который указал на нужный дом в ответ на мой вопрос, только подтвердила, что в нем располагался не только ресторан, и что ресторан был не самым важным в этом заведении.
Звякнули колокольчики на двери, и я оказался внутри. Это действительно был ресторан, но зал был пуст. Никого не было и за барной стойкой. Дверь, захлопнувшаяся за мной, отсекла звуки улицы, и на меня навалилась тишина.
Где шум и веселье? Не так я представлял заведения, которые могли называться «заведение мадам такой-то» и на вопрос про которое прохожие хмыкали в ответ. Не в библиотеку же я попал?!
Нет, не в библиотеку. Заскрипели ступеньки. Сверху, спускалась приятная женщина средних лет. Очень приятная. Но что-то в ней меня отталкивало. Слишком яркое одеяние, слишком откровенный взгляд. Или я это себе напридумывал?
— Мистер Деклер? — спросила женщина, хотя я ожидал услышать «месье». — Я — Люси. Пройдемте. Вас ждут.
Я поднялся вслед за женщиной, чье имя носило данное заведение. Мы зашли в одну из комнат, двери в которые располагались на балюстраде.
— Привет, Индеец, — сказал, оказавшийся в комнате Маккелан.
«Почему индеец?» — подумал я.
За моей спиной закрылась дверь, и в замочной скважине заскрипел ключ. Когда я вновь повернулся к Маккелану и хотел спросить, почему он называет меня Индейцем, то увидел в его руке револьвер, который смотрел в мою сторону.
Сцена 60
В комнате, кроме Маккелана была еще худощавая девушка с бледным лицом, которая мне кого-то напомнила.
— Почему Индеец? — все же спросил я, подивившись, что в опасных ситуациях меня тянет на глупые вопросы.
— Ты действительно ничего не помнишь? — усмехнулся Маккелан. — Не волнуйся, конечно же, ты не индеец, хотя и якшался с ними много, а чертов англичанин.
— Вы не любите англичан? — еще один глупый вопрос. — «Или не глупый?»
Как там у классиков «пока я мыслю, я живу». Так и в моей ситуации — «пока мы разговариваем, я живу». Поэтому болтать и еще раз болтать. Кроме того, я начал считать вдохи и выдохи, чтобы войти в «сон». Не знаю, поможет ли он мне увернуться от пули, но другого оружия у меня не было.
Маккелан поддержал меня в желании пообщаться.
— Не люблю, — ответил он на мой вопрос об англичанах. — Особенно таких как ты. Богатеньких и прикидывающихся добренькими.
Его голос как-то помрачнел и стал серьезнее.
— Когда ты знаешь, что у тебя есть куча денег и дом, куда ты всегда можешь вернуться, легко быть добреньким, — продолжил мой работодатель. — А ты попробуй отдать кусок хлеба бродяге, когда он у тебя последний.
Я молчал, но Маккелана подбадривать не приходилось. «Сон» уже накрыл меня. Поэтому голос этого пожилого американца бил мне по мозгам, но я «не прикручивал» громкость. Мне не хотелось пропустить ни одного звука с его стороны. Я слышал дыхание Маккелана, как он сглатывает слюну, как шуршит его воротничок, когда он немного двигает головой. Но вот скрипа частей механизма револьвера я не слышал. По всему получалось, что пока его палец спокойно лежал на спусковом крючке и ждал своей очереди создать звук. Звук, который мне совсем не хотелось бы услышать. Или нет, наоборот, мне хотелось бы его услышать, чтобы вовремя сделать шаг в сторону.
Другие звуки, которые были в комнате, я стал глушить.
«Что ж ты так колотишься?» — мысленно сказал я в адрес девушки, которая прижимала руки к груди, словно желая сделать стук своего сердца потише. «Уменьшаем, мне твое сердце ни к чему,» — решил я. — «А это что за шум? Мыши?»
Шуршало за плотной портьерой, которой обычно закрывали окно, создавая в комнате необходимую обстановку для работы. Сейчас портьера была сдвинута на край окна, из которого лил утренний свет.
— А потом появляешься ты, — Маккелан продолжал свою речь. — Весь такой благородный. Брать чужое не хорошо, обижать некомбатантов не хорошо.
— А разве брать чужое хорошо? — решил все-таки поддержать разговор я.
— Не хорошо, — согласился Маккелан. — Но ты сначала хлебни дерьма, а потом уже суди. Думаю, что тогда бы ты запел по-другому.
— А без дерьма никак?
— Никак, — серьезно ответил Маккелан. — И сейчас ты его хлебнешь немного.
Угроза прозвучала, но палец лежащий на спусковом крючке не подавал мне никаких сигналов, зато мыши за портьерой слегка задвигались.
— Вы меня убьете? — спросил я.
— Вы…, - усмехнулся Маккелан. — Как ты меня достал своими манерами. Но нет, тебя убьет вот эта худышка. — Он мотнул головой в сторону девушки.
— Посмотри на нее внимательно, Индеец, — сказал Маккелан. — Она напудрилась, чтобы синяков не было видно, но я их освежу.
— Это будет твое дерьмо, Индеец, — продолжил он. — Ты пришел в публичный дом, избил девушку, и она, не выдержав побоев, тебя пристрелила. А потом одна газетка напечатает, что виконт, твою мать, Энтони де Клер был убит проституткой, которую он сначала сильно избил. Как тебе?
— Не очень, — сказал я. — Можно еще вопрос?
— Валяй.
— За что?
— За испуг, — ответил Маккелан. — Ты как-то меня испугал, виконтишка.
— Понятно, — кивнул я и увидел, как дуло револьвера стало подниматься, а дальше все понеслось и поскакало.
Еще громче забилось сердце девушки, сбивая мои слуховые настройки, заскрипел механизм револьвера, оглушающе громко зашуршала, откидываясь в сторону, портьера.
«Мыши?» — мелькнула мысль. — «Какие, к черту, мыши?!»
Я уже двигался в сторону от возможного выстрела, когда из-за портьеры стремительно появился мужчина, который выбросил руку вперед.
Чмокающий звук ударил меня по ушам, но Маккелану пришлось хуже. Оружием незнакомца был шар, величиной с кулак, который врезался в голову моего несостоявшегося убийцы. Маккелан рухнул, и я запоздало услышал, как с щелчком вернулся в исходное положение, так и не выстреливший револьвер.
Шар, врезавшийся в голову Маккелана, оказал не простым. От него тянулась веревка к руке мужчины, которую тот уже скручивал и смотрел на меня. Ничего хорошего его взгляд не сулил. Но я успел. Когда шар снова отправился в полет, я, все еще находясь во «сне», просто отпрыгнул назад. Хлипкий замок двери, что была за мной, не выдержал. Дверь распахнулась, а я, не удержавшись, перелетел через балюстраду. Падать было не высоко, метра два. Ушиб бок, что-то хрустнуло в руке, но я
