— Это глубоко личное дело — испытывать или не испытывать нежность к киборгам, — ровно изрекала она, немного вскинув голову и кожей ощущая недоверчивое и слегка благоговейное внимание централов, — но когда я в пятницу выхожу с терминала Фэрри на «Пинк-Пойнт» и вижу салон «REALDOLLS», меня охватывает сложное чувство — как бы глухое негодование. Управляемое и предсказуемое — это не любовь; такие отношения сразу становятся на уровень еды, когда ты уверен только в своем аппетите и качестве продукта… А может ли возникнуть между человеком и киборгом приязнь — трудно сказать. Их можно любить как удобные вещи, не больше.
Эмбер поймала тему, как приняла удачный пас, — встала, пометалась глазами и руками, попросила у Дорана (по сценарию, это была внезапная импровизация) несколько минут, чтоб выразить свою печаль в песне, созданной минувшей ночью (и это была правда, как и то, что Эмбер полночи репетировала) и написанной «страдающей душой, а не рукой». Доран изобразил организацию эстрады для «нашей всеми любимой Эмбер». Гаст думал — не заткнуть ли уши? — но для приличия решил стерпеть. И Эмбер запела:
Ее причесывала я,Ей платья выбирала я,Ее любила, ее ласкала.И вот вчера на голос мой,Когда вернулась я домой,Она не вышла — она пропала.Как пусто в доме!Как сердцу больно!Я плачу горькими слезами и пою:Украли куклу,Украли куклу,Украли куклу, девочку мою!Как будто часть души моейУнес неведомый злодей —И кровоточит, зияет рана.Я и подумать не могла,Как нужно мне ее теплаИ что однажды ее не станет.Я, как убитая, молчу.Я новых кукол не хочу.И зря друзья мне их предлагают.А мне другая не нужна.Нужна она, одна она,Мне не заменит ее другая!Как пусто в доме!Как сердцу больно!Я плачу горькими слезами и пою:Верните куклу,Верните куклу,Верните куклу, девочку мою![Б]
* * *Тем же утром Маска, пофехтовав с заметно приунывшим Габаром — тому лишь меч и возня с ее «агрессором» прибавляли живого блеска в глазах, — вновь прикинулась маленькой женщиной и понеслась знакомой трассой в космопорт. Там, в кипящей толчее, если не заходить за линии предупредительной разметки, потеряться и раствориться — как плюнуть. И вообще Маску космопорт притягивал — вдали, в сизом мареве за необъятным комплексом приземистых зданий, высились гигантские башни службы навигации с видимым даже днем сиянием лазерных маяков, с загадочно шевелящимися радарами, там виднелись громады пусковых станков, и если потерпеть немного, можно посмотреть, как уходит в зенит орбитальный лифт или дневной звездой зажигается в далекой вышине кериленовое пламя маршевого двигателя.
Набрать на банкомате номер, нажать «чек» и «получить», замереть — вдруг Снежок решил быть подлым до конца и дал секьюрити City Bank наводку на нее?.. Ну, пусть фиксируют «глазком» ее лицо, ее лица нет в базах «Пропавшие без вести» и «Уголовный розыск», а что она угнана — известно только комиссару Дереку… или Снежок не сообщил о пропаже в кибер-полицию?.. Ну же, чек, где он там застрял?.. Маска локтем нащупала меч под плащом. Если сейчас подойдут сзади, с двух сторон — выхватить, взмахнуть и бежать, но не к дверям, а в лабиринт служебных помещений, где нет охраны, зато тьма-тьмущая лазеек вроде вентиляции и запасных выходов… Уфффф! «Есть чек для 521004100000-89963555. Встаньте прямо перед камерой. Спасибо». Красивый чек «на предъявителя» дразнящим языком высовывается и падает в лоток. Цап его — и ходу.
Ветер со взлетных полей захлопал полами плаща по ногам Маски; она на ходу развернулась, рукой придерживая волосы — корабль, как туча, медленно шел вверх от горизонта, волнуя слегка ионизированный воздух гравитором — ах, как здорово!.. Маске захотелось в Космос. Наверное, все хоть однажды хотят в Космос — туда, где ничего нет, а только бесконечный мрак и звезды, и ты летишь, обмирая от чувства того, что ты — мельче пылинки, а ум твой теряется от слова «бесконечность». Стоя на земле, это трудно понять — разве что в звездную ночь, в тишине, запрокинув лицо. От этого хочется кричать, и непонятно, чего больше в крике — ужаса или восторга.
А потом хорошо отвлечься от созерцания Вселенной и пощупать чек в кармане. 4000 бассов — это на Туа-Тоу и обратно первым классом, да еще останется немало. Но эти деньги нужны на борьбу. Да, о борьбе — в 12.00 Доран покажет Хиллари Хармона! Надо его увидеть и запомнить, и его помощничков тоже…
…От телевизора в кафе Маска отошла злая и взбудораженная. Гады, гады, гады! Триста шестнадцать убитых — это что же? Каждую неделю, как отдай — один убит. Ходишь, живешь, радуешься — и тут баммм! Это ТВОЯ неделя, серые возникают за спиной, огонь бьет в затылок… А Хиллари-то трус! После взрыва в Бэкъярде окопался в Баканаре, не высовывается. То-то, знай наших! А какие кадры двинул он на студию! Что говорят! «Киборги — вещи или игрушки», «Наша задача — ликвидировать кибер-подполье», а сам — хиляк, червяк, зомби закодированный! И та чувырла хороша, под Муану вырядилась, из себя змеищу корчит: «Их можно любить как удобные вещи». Да что вы о нас знаете?! Вы на полпальца не знаете, кто мы и что можем!.. Ага, мы можем позвонить Дорану и сказать, что… Во, это будет подарок!
Она одумалась, лишь взяв трубку и восстановив в памяти контактный телефон «NOW». Нет, не сейчас. У Дорана сейчас плавятся оптические кабели от перегрузки разными звонками — варлокеры за Пророка Энрика заступаются, меломаны за Эмбер, тыщи две самцов требуют номер трэка этой Селены-Муаны, чтоб в любви признаться. Не сейчас. Надо звонить ему ночью, когда люди спят.
Мимо нее, закинув сумку на ремне за спину, проковылял какой-то парень с туманными глазами, напевая:
Украли куклу,Укради куклу,Украли куклу, девочку мою!
— Эмбер — крыса! Дешевку — в отстой! — выкрикнула Маска вслед, но парень лишь слепо поморгал на нее и поплелся дальше.
«И-К-Б, — вдруг шарахнуло Маску, — если Лилик — ее девчонка, то… Мамочка Чара, спаси и сохрани ее от сбоя! Это уж-жжасно… Только б ее не зацепило и не потащило к Эмбер!.. А не узнают ли ее по записям? Хорошо, что мы прическу платком замаскировали, — и если девки не сыграют в дурочек, то постригут ее, переоденут. И все равно — ее, красивую такую, видели позавчера, на сходке ее тоже видели, заметили… Во беда! Застучат нас Дереку по трэку и фоторобот сделают, и теперь у банкомата фиг ты порисуешься, Мас…»
* * *Звон явился неизбежно, как налоговый инспектор; кое-как в суматохе сборов избежав кормежки, Косичка не дала ему уединиться с Лильен, растормошила Рыбака и, подбадривая парней боевыми криками «В Бэкъярд!», вытолкала их из дома и сама с ними пропала. Гильзе мама поручила: сверх заботы с телефоном — раздобыть компьютер или хотя бы дисковод, чтобы читать подарки Стика Рикэрдо.
Свой карманный телевизор Рыбак унес, чтобы в 13.45 — хоть бы весь мир провалился! — посмотреть про Ротриа и Всадников, но у Гильзы был другой, получше, с экраном диагональю в 20 см. В 12.00 его поставили на стол и уселись — смотреть на Хиллари Хармона и запоминать его.
Хармон в студию «NOW» не приехал. Зато его помощники оболгали баншеров снизу доверху, а Эмбер… когда с экрана полились ее стоны о Лилик, Чара искоса взглянула на хмуро молчащую новую дочь, прислушалась — радар Лильен был отключен. В передачу врезалась розыскная заставка Дерека — «Если вы видели это лицо, позвоните нам…» — Лильен не шелохнулась. «Она справится, — убеждала себя Чара, — она не поддастся; она с нами уже больше сорока часов, ЦФ-6 внедрилась прочно». Но подлюка Эмбер запела «Украли куклу» — а петь она умеет так, что душа ликует или плачет, иначе бы не стала Звездой с большой буквы.
Руки, руки — и голова. Они первыми участвуют в некоординированной двигательной реакции, если сидишь. А реакция означает ломку и угрожающий сбой; когда руки начинают двигаться бесцельно и порывисто, а голова — подергиваться, значит, в мозгу происходит борьба мотиваций. И не просто борьба — сшибка лоб в лоб на полной скорости, как в автомобильной дуэли сумасшедших ездоков. «Не кричи, — про себя упрашивала Чара Лильен, — победи эту память! Блокируй!!» Крик — еще один шаг к срыву.
— Ааа, — выдавила Лильен сквозь сжатые губы, мотая головой, — ааааа… она зовет меня!! — она вскочила со стула; Чара и Гильза ухватили ее за руки. — Пустите меня к ней! — она стала вырываться, но, хвала И-К-Б, сорок часов странного семейного счастья, ласка Косички, сказка Гильзы, готовность матери укрыть ее собой от импульса и незнакомая раньше горькая пустота от вида Маски, в отчаянии рвущей ногтями обои, не позволяли ей пустить в ход всю мощь силовых элементов.
Нет, нет, нет — это ее сестра и мать. Она их не могла ударить так, как велела ей защитная программа. А Эмбер звала ее и тосковала о ней — и это сводило с ума! В рывках ее тела сквозила готовность крушить, импульсы автоматической системы обороны дергали контракторы — и грубо гасились командами эмотивного блока; это было как судороги, как биение в ловушке, из которой не выбраться.
