На герцога я все так же не могла смотреть, но движение ладонью, едва он отослал лакея, увидела. В следующее мгновение лорд оттон Грэйд поднялся, обошел стол, встал позади меня, и его тяжелые ладони легли на мои плечи… Я должна быть сильной, я…
— Ари, я прошу прощения за инцидент, произошедший накануне, — тихо произнес последний представитель династии Грэйд.
Я леди Ариэлла Утор… оттон Грэйд, я леди, я сильная, я…
— Я не должен был так поступать, — продолжил герцог, и его пальцы переместились на мою шею, легко поглаживая обнаженную кожу, — мне не следовало оставлять вас одну в нашу первую ночь, так же, надеюсь, вы простите мне неисполнение супружеских обязанностей. Я обещаю исправить совершенное уже сегодня.
То есть это даже не извинения!
Медленно подняла голову от стола, поискала взглядом лакея, обнаружившегося стоящим с безукоризненной выправкой и переброшенным через руку полотенцем не далее чем в двадцати шагах от нас. Подозвала жестом и, едва он приблизился, попросила:
— Будьте так любезны подать чай.
Поклонившись, лакей принес для меня чай, кувшин со сливками, сахар.
— Ну что вы, — я укоризненно взглянула на лакея, полностью игнорируя стоящего за моей спиной герцога, — лорд оттон Грэйд запрещает мне прикасаться к сладкому. Уберите сахар, пожалуйста.
Пальцы на моих плечах на мгновение сжались, а затем прозвучало недовольное:
— Я не настолько жесток, леди оттон Грэйд.
— Боюсь, вы слишком добры к себе, лорд оттон Грэйд, — достаточно язвительно ответила я.
Ладонь герцога медленно скользнула вверх, и, осторожно погладив меня по щеке, лорд произнес:
— Тороп, с сегодняшнего дня не подавать леди сахар, сироп, и да — сливки так же.
Лакей незамедлительно забрал с подноса все перечисленное, вновь поклонился и покинул нас с самым невозмутимым выражением лица, на которое только был способен. Я дождалась момента, когда мы останемся одни, чтобы с улыбкой произнести:
— А говорили, что вы не настолько жестоки, лорд оттон Грэйд.
— Прилагаю все усилия к тому, чтобы соответствовать вашим представлениям, леди оттон Грэйд, — ядовито произнес он.
— Надеетесь, что Пресвятой оценит ваши старания и причислит к лику святых? — с трудом сдерживая злость, поинтересовалась я.
— Не ставил столь высоких целей.
— Неудивительно, — я налила себе чаю, — стремление исключительно к низменным целям столь характерно для жестоких людей.
Меня отпустили, герцог вернулся на свое место и приступил к завтраку. Я также сочла за лучшее есть молча и осознала, что несколько поторопилась, услышав:
— Попробуем договориться, Ари. Я снимаю запрет на сладкое, вы… следите за выражениями.
И вот тогда я впервые прямо посмотрела на лорда Грэйд а. Зрение меня не обмануло — во внешности герцога действительно произошли значительные изменения — волосы теперь были иссиня-черными, без намека на седину, а вот от шрама осталась тонкая едва заметная белесая полоса, словно это был очень давний и уже заживший шрам.
— Магия? — поинтересовалась я, разглядывая супруга.
Ответ был неожиданным:
— Проклятие.
— Обобщим и придем к уже сказанному — магия, — безучастно подытожила я.
— Боюсь, вам стоит обратить внимание на формулировку, озвученную мной, леди оттон Грэйд, — ледяным тоном произнес герцог.
Я отвернулась, а затем, вглядываясь в горизонт, тихо сказала:
— Сомневаюсь, что вам ведом страх, лорд оттон Грэйд, иначе вы не были бы столь безжалостны к тем, кому внушаете откровенный ужас.
Мне не ответили, и, не глядя на супруга, я вернулась к завтраку, не чувствуя вкуса пищи. Мне вообще казалось, что после случившегося в моей душе образовалась странная пустота, а чувства словно стали на полтона тише, приглушенные горем и скорбью… а еще мучительным осознанием, что уже ничего не изменить.
— Ариэлла, — голос герцога прозвучал неожиданно мягко, и я все же взглянула на него.
Лорд улыбнулся, странно и грустно, а затем тихо произнес:
— В детстве я боялся воды — отец схватил меня и бросил в ручей. Зимой. Я выплыл, и с тех пор вода стала моим хорошим другом. В юности я не желал причинять боль людям — пожалел бедолагу во время Дертской кампании… Спустя месяц этот «несчастный» всадил мне нож в спину. Он сумел подобраться на расстояние удара, использовав фразу «Господин, господин, помните, вы меня спасли тогда». Мне было двадцать шесть, когда я полюбил впервые в жизни. Неистово и всепоглощающе, сходя с ума от одной ее улыбки. Леди предала меня в ночь, когда белый маг предложил ей вечную молодость в качестве оплаты… за мою смерть. Да, я понимал, что это ловушка — эн-Аури никогда не писала мне подобных посланий, но, в отличие от нее, я знал, чем грозит сговор с белым магом. И я пришел за ней, и мне даже удалось уничтожить мерзавца, но перед этим было трое суток пыток, и издевательский ритуал — Леонас возжелал, чтобы леди испытывала все, что довелось испытать мне. Так уж вышло, что его предсмертное заклинание я не смог снять. Не мог. До прошлой ночи, Ари.
Я слушала его исповедь, с ненавистью глядя на супруга, веря и не веря словам, за которыми скрывались истории и события из жизни лорда Грэйда, но… он продолжил:
— И я вам весьма благодарен, леди оттон Грэйд. — Усмешка. Теперь жесткая, почти жестокая, а после: — Вчера вы упомянули нюанс, вступающий в силу после ритуала клятвы на крови. Мне искренне жаль, что вам не довелось услышать слова клятвы, но они были произнесены, и да, предвосхищая ваш вопрос — мы связаны отныне и навеки. Это не пафосное выражение, это истина, леди Грэйд, с которой нам предстоит жить.
Теперь я не просто молчала, у меня уже не было желания что-либо говорить. И опустив взгляд, я принялась бессмысленно помешивать кашу.
— Ариэлла, — в голосе герцога послышалось раздражение, — я понимаю, что неприятен вам, но консумировать брак я обязан, и в свете открывшихся фактов вы должны это понимать. Упрямиться, возражать и оскорблять меня по меньшей мере глупо.
С тихим звоном упала серебряная ложка. Странная апатия и усталость навалились, не позволяя даже глубоко вздохнуть…
— Мне искренне жаль, — продолжил его светлость, — что я вынужден… Леди оттон Грэйд, я попросил бы без слез!
В следующее мгновение со мной случилось что-то в корне неправильное, порочное и злое. Вскинув голову, я взглянула на герцога, поднялась и холодно произнесла:
— За пять истекших с нашего знакомства дней меня оскорбляли, мне указывали на соответствующее моему происхождению место, меня прилюдно унизили, на мне женились самым варварским из способов, меня пытались наказать исполнением супружеских обязанностей, мне запретили падать в обморок и вот невероятное — вы не желаете видеть моих слез! — Последнее я произнесла недопустимо громко, но даже тот факт, что к нашей беседе начали прислушиваться, меня уже не тревожил. И я продолжила еще громче: — Лорд оттон Грэйд, полагаю, вы беспринципный жестокий ублюдок, получающий искреннее удовольствие от причинения вреда тем, кто слаб и беспомощен. Вы тот жестокий мальчишка, что, привязав жестянку к хвосту котенка, заливается диким хохотом, глядя, как носится несчастное животное. И мне искренне жаль, что, связав нас узами брака, вы не пожелали услышать мое мнение о вашей персоне. Но Пресвятой учит, что лучше позже, чем никогда, не так ли?! Так вот — я ненавижу вас! Искренне, всем сердцем, от всей души! Я презираю вас как человека, как личность и как мужчину, не ведающего, что такое мужественность! Вы даже собственное слово держать не в состоянии! И видит бог, несмотря на то что в свете мне придется выказывать вам знаки почтения, знайте — я к последнему нищему испытываю больше уважения, чем к вам, лорд оттон Грэйд. Потому что у нищего хватает чести признать свое положение, а вам недостает даже честности, чтобы взглянуть в глаза тем, кто рыдает по вашей вине! А теперь прошу простить меня, но я вынуждена вас покинуть! Всего доброго, лорд оттон Грэйд!
