устройства, государь… – нерешительно пробормотал он.
– Все равно, объясните! – прокричал Грехэм.
Пилот молчал.
– Я, право, не знаю… – начал он наконец. – Воздухоплавание составляет привилегию… секрет…
– Знаю. Но я ваш повелитель и хочу знать этот секрет.
Он захохотал, возбужденный опьяняющим воздухом и непривычным сознанием своей власти.
Моноплан сделал крутой поворот к западу. Холодный ветер резанул Грехэма по лицу и закрутил плащ вокруг его ног. Два человека молча глядели друг другу в глаза.
– Государь! – заговорил пилот. – У нас существуют правила…
– Только не для меня, – перебил Грехэм. – Вы, кажется, забываете…
Пилот внимательно всматривался в его лицо.
– Нет, государь, я помню, – сказал он. – Но до сих пор ни один человек на земле, никто, кроме профессиональных пилотов, связанных обетом молчания, не управлял летательными аппаратами. Пассажиров не посвящают в этот секрет.
– Все это я уже слышал. Я не стану терять времени на пререкания с вами. Хотите знать, для чего я проспал двести лет? Хотите? Так я вам скажу: чтобы проснуться и летать.
– Но, государь, если я нарушу наши правила, меня ждет…
Величественным взмахом руки Грехэм снял со своего подданного всю ответственность за нарушение правил.
– В таком случае я подчиняюсь, – сказал пилот. – Извольте смотреть…
– Нет! – заорал Грехэм, покачнувшись и хватаясь за перила. Моноплан неожиданно повернулся носом кверху: начинался подъем. – Нет, не смотреть! Я хочу сам управлять. Сам, хотя бы мне пришлось сломать себе шею!.. Я сяду рядом с вами. Подвиньтесь, вот так. Я твердо решил научиться летать – пусть даже ценой моей жизни. Недаром же я спал столько лет! Летать было всегда моей заветной мечтой. И теперь… Ну, пустите руки!
– Государь! За мной следят дюжины шпионов…
Грехэм вышел из себя. Ему доставляло какое-то особенное наслаждение давать волю своему гневу. С проклятием оттолкнул он пилота и нагнулся к рычагам. Машина закачалась.
– Кто господин здесь, на Земле, – я или вы с вашим обществом?.. Прочь руки! Я сам возьмусь за руль, а вы держите меня за руки. Так. Теперь говорите: как сделать, чтобы мы опустились.
– Государь!..
– Ну что там еще?
– Вы защитите меня?
– Да, да! Весь Лондон спалю, а не дам вас в обиду.
Этим обещанием Грехэм заплатил за свой первый урок воздухоплавания. Пилот покорился.
– Для вас же лучше, если вы научите меня править. Как вы не понимаете, что это в ваших интересах? – говорил Грехэм с громким смехом, все больше и больше пьянея. – Ну-с, в какую сторону поворачивать руль? Сюда? Ага, понимаю!.. Ах, как хорошо!
– Назад, назад, государь!
– Назад? Ладно! Назад так назад… Раз, два, три! О господи, как хорошо!.. Теперь мы вверх полетели… Вот это значит жить!
И вот аппарат начал выделывать в воздухе самые невероятные пируэты. Он то принимался кружиться спиралью, то стрелой взвивался вверх, то кидался вниз, как коршун на добычу, и, как ястреб, взмахом крыльев снова поднимался вверх. Во время одного из своих бешеных спусков он чуть не налетел на караван аэростатов, тянувшийся на юг, и только неожиданно ловким поворотом руля кое-как избежал столкновения в последний момент. Возбуждающее действие разреженного воздуха, необыкновенная быстрота и плавность движения и то ни с чем несравнимое ощущение легкости во всем теле, которое они вызывали, окончательно опьяняли Грехэма: он совсем обезумел.
Его отрезвило одно маленькое происшествие, заставив вернуться к грубой действительности, к той чуждой жизни с ее неразрешимыми загадками, которая ожидала его на земле. Ныряя в воздухе, моноплан столкнулся с чем-то живым, и Грехэм почувствовал, что на щеку ему упала теплая капля. Он оглянулся: за кормой кружилось что-то белое, падая вниз.
– Что это? – спросил он растерянно, забывая править рулем.
Моноплан клюнул носом и стал быстро опускаться. Пилот испуганно схватился за руль, и только когда машина приняла опять горизонтальное положение, он глубоко перевел дух и ответил:
– Это был лебедь. Мы убили его.
– Я его не заметил!.. – сказал Грехэм.
Пилот промолчал. Сконфуженный Грехэм предоставил ему править и перебрался на свое пассажирское место.
Некоторое время они летели в горизонтальном направлении, потом начали круто спускаться. Грехэм заглянул вниз: навстречу им, быстро вырастая, поднималась из темноты платформа летательной станции. Они спускались на землю, и вместе с ними опускалось солнце, садясь за тянувшиеся на западе меловые холмы и заливая небо золотым заревом своих прощальных лучей.
Вскоре можно уже было различить людей, толпившихся на платформе. Снизу доносился глухой шум, напоминавший гул морского прибоя. Грехэм оглянулся кругом: крыши домов вокруг станции чернели народом, собравшимся встречать своего властелина и ликовавшим по случаю его благополучного возвращения. Под арками помоста станции тоже стояла густая толпа: в темноте чуть белели бесчисленные ряды человеческих лиц, и в воздухе радостно мелькали белые носовые платки.
Глава 17
Три дня
Линкольн дожидался Грехэма в помещении под арками летательной станции. Он горел нетерпением узнать, как ему понравилось воздушное путешествие, и вышел ему навстречу. Грехэм был в неописуемом восторге.
– Я должен научиться управлять машиной, – говорил он. – И непременно научусь. Это совсем не так трудно, – стоит только захотеть. А я хочу летать. Я жалею несчастных, которые умерли, не изведав этого блаженства. Купаться в чудном, живительном воздухе… нестись навстречу вольному ветру… Ничто не сравнится с этим дивным ощущением!
– Наш новый век, я надеюсь, доставит вам еще много таких ощущений, – заметил Линкольн. – Скажите, чем бы вы желали развлечься теперь? У нас есть, например, новый род музыки, которая, может быть…
– Нет. Пока я поглощен воздушными полетами и не могу думать ни о чем другом. Но ваш пилот мне сказал, что управление летательными аппаратами составляет профессиональную тайну, которую строго воспрещено открывать посторонним…
– Совершенно верно. Но вы – другое дело. Только прикажите, и мы завтра же зачислим вас в профессиональные аэронавты.
Грехэм горячо ухватился за это предложение и принялся опять распространяться о своих ощущениях во время полета.
– Ну, а дела как? – спросил он неожиданно, перебивая себя на полуслове. – Я и забыл про дела.
Линкольн ответил с деланной небрежностью:
– Завтра Острог сам вам расскажет подробно… Говоря вообще, все постепенно входит в норму. Революция восторжествовала во всем мире. Кое-какие трения, разумеется, всегда неизбежны, но ваша власть теперь крепка как никогда. Пока Острог печется о ваших интересах, вы можете спать спокойно.
– А нельзя ли, – заговорил Грехэм после паузы, – зачислить меня в эти, как вы их называете… присяжные аэронавты… теперь же, сегодня? Тогда я мог бы завтра с утра начать мои уроки воздухоплавания.
– Что ж, это можно, – сказал, подумав, Линкольн. – Я вам это устрою. –
