А еще по уши влюбленная в сводного кузена. Наслушалась, видимо, романтических историй про охотника на агрессивную нежить!
Племянница Оттиса смущалась и краснела, пряча взгляд, не только из-за присутствия в зале Верьяна. Девушка искоса, якобы незаметно, пыталась меня рассмотреть. Как же, в гостях венценосная особа! Хотя было бы на что дивиться…
Платье, которое одолжила «дорогой гостье» сама же лейди Соунник, из-за разности наших комплекций болталось на мне, несмотря даже на до упора затянутый корсет. Юбка была на пару ладоней короче, чем требовал этикет и хороший вкус. Короткие волосы, кучерявившиеся на затылке, не поддавались никакой укладке и торчали во все стороны. Только туфли пришлись мне впору – но должно же было мне хоть в чем-то повезти!
Хозяин замка тоже задумчиво поглядывал в мою сторону, правда, делал он это, не скрываясь. Взгляд у него был подозрительно приценивающимся. Когда мы с Верьяном вышли к ужину при полном параде, лэрд Илиш почти не выказал удивления, за сердце не схватился – выдержка у него была под стать сыновней. Бурной радости мы тоже не дождались. Оттис буднично прижал сына к груди, морщась от боли, преклонил передо мной колено, после чего предложил пройти к столу. Я ни на мгновение не обольщалась: отец Верьяна про себя прикидывал, кому и за сколько продать столь бесценную гостью. Ему надо было решить, посылать ли весточку Императору или рискнуть и собрать Совет Севера.
Верьян, как и положено раскаявшемуся блудному сыну, сидел подле отца. Парень был тих, скромен и благопристоен. И в отличие от меня – одет с иголочки. А еще бесстыдно красив. Как это я раньше не замечала его красоты?
«Видимо, прекрасного горгона расколдовал поцелуй Императрицы». Не язви, гастрит будет.
– Сыграйте что-нибудь, – неожиданно для себя попросила я девушку и тут же прикусила свой болтливый язык, некстати вспомнив самодеятельность баронессы Лешеро. Госпожа Ольхеза рю Яандер обладала замечательно громким голосом. К сожалению, при этом она была начисто лишена музыкального слуха.
– Нет-нет, что вы, Ваше Величество. – Соунник смутилась и покраснела. – Мне неудобно. Вы из вежливости меня просите…
– Просить из вежливости – это у нас к Верьяну, – ободряюще улыбнулась я. – А я действительно хочу послушать, как вы поете.
– Но я даже не знаю, что вам исполнить… – Она беспомощно посмотрела на наемника.
Тот пожал плечами.
– Какая-нибудь слезливая баллада вполне подойдет. – Великодушию младшего Илиша просто не было предела.
Я сердито хмыкнула, Верьян очаровательно улыбнулся, а лейди Соунник взяла первый аккорд, чтобы спеть песню. Про меня.
Как сложится все, и что скажут потом,Не знаю, но выбор всегда за тобой.Ты хочешь узнать, что же там впереди?Так много дорог, что их все не пройти.
Поманит ли западный ветер тебя?В мужья посулит самого короля,И тронный зал, и шепот интриг,Величие власти и зависть других.
Одарит богатством, почетом, войной,И в трудное время ты станешь вдовой.Падет ли столица, отступят войска?История все сохранит до конца.
Нагрянет ли ветер восточных земель,Закружит беспутства и лжи карусель?Под звездное небо бродяг заведетИ сердце навеки тебе разобьет.
Пойдешь за другого и будешь верна…Семейный очаг и детишек толпа…Ты будешь и долго и счастливо житьИ к старости сможешь то небо забыть.
Как сложится все, и что скажут потом,Не знаю, но выбор всегда за тобой.Ты хочешь узнать, что же там впереди?Так много дорог, что их все не пройти.
Пусть южные ветры ударят в набат,Когда паруса поднимает пират.Лишь море решает судьбу корабля.Послушайся ветра и встань у руля.
Надейся на случай и верь маякамИ радуйся моря соленым дарам,И каждому шторму, и каждой волне,Что южные ветры пророчат тебе.
А север предложит холодную сталь,Горячих коней и закатную даль,И правое дело, и верных друзей,Жестоких врагов и сверканье мечей.
Там сердце споткнется о брошенный нож,И стоном последним ты губы сожмешь.Отдашь свою жизнь, чтобы спасся другой…В балладах такое зовется – ценой.
Как сложится все, и что скажут потом,Не знаю, но выбор всегда за тобой.Ты хочешь узнать, что же там впереди?Так много дорог, что их все не пройти.
Хотя нет, конечно, эта песня – не про меня. И как раз осознание этого стало болезненным. То, о чем пелось, могло бы произойти со мной, но мне никогда не хватило бы силы духа выбрать такую жизнь…
Хозяин замка тяжело закашлялся, возвращая меня к действительности.
– Прошу прощения, Ваше Величество. Я весьма скверно себя чувствую. – Дождавшись моего разрешающего кивка, Оттис поднялся, протягивая здоровую руку наемнику. – Верьян, проводи меня.
Наемник почтительно подставил локоть, чтобы отец смог опереться. Такой умилительной группой они вышли из залы. А я, коварно пользуясь их отсутствием, обратилась к лейди Соунник:
– Вы чудесно поете, Соунник. Ничего, что я называю вас по имени?
Девушка смутилась:
– Ваше Величество, что вы такое говорите…
– Слова. – Покровительственная улыбка.
– Да-да, конечно, – совсем смешалась Верьянова племянница. – Как вам будет угодно…
– Соунник, вас не затруднит выполнить одну мою небольшую просьбу?
Она удивленно воззрилась на меня.
– Смогу ли я… – залепетала девушка.
– Сможете. – Категоричность, смягченная улыбкой. – Без сомнения. Но об этом позже, а пока сыграйте еще.
– А что?
– Я полностью доверяю вашему вкусу.
Откинувшись в кресле и полуприкрыв глаза, я вслушалась в музыку. Покачиваясь на волнах наигрываемой Соунник мелодии, мне было легче отрешиться от происходящего.
В данный момент нельзя позволить Верьяну никакой самодеятельности. Если он собирается меня предать (а он наверняка собирается!), я как минимум должна быть в курсе происходящего.
Мои пальцы захватили невидимую силовую нить, вьющуюся вокруг правого запястья, и осторожно потянули. Чуть помедлив и собирая решимость, как перед прыжком в воду, я нырнула в Межмирье, выпадая из собственного тела.
* * *
Расстояния и размеры здесь условны, тонкая нить вполне может обернуться потоком, стоит лишь сместить восприятие. Не слишком широким: связь слаба – срок договора на исходе. Я ныряю в силовой ручей нити и отдаюсь на волю течения. Первой я чувствую Эону – клубок махровых сомнений, мягкой неуверенности и цветной мечтательности. Стараясь не заблудиться в этом сплетении, следую за нитью дальше – к жесткой целеустремленности и структурированной расчетливости Верьяна, которые ощущаются мной, как нагромождение геометрических фигур. Нить оплетает их, устремляясь к центру, где в колодце сущности горгона пузырится черно-зеленая жидкость. Стараясь не думать, что может случиться, если меня затянет в эту вязкую муть, я отделяюсь от потока и растекаюсь на поверхности приглянувшегося мне куба, прислушиваясь к гулко разносящимся здесь голосам…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
