Мы очень расстроены. Вам, верно, известно уже, что Веру Алексеевну Зайцеву[588], жену Бориса Константиновича, разбил удар, отнялась вся правая часть тела, потеряна способность речи. К ней никого не пускают. Что может случиться с человеком хуже, если не какой-нибудь рак! Даже нельзя желать «выздоровления».
Сердечно благодарю за то, что Вы пишете о «Самоубийстве». Прежде для меня имело самое большое значение мнение Ивана Алексеевича, а потом Ваше. Теперь Ваше для меня важнее всех других. Роман печатается без авторской корректуры в очень плохом виде, но я знал, что иду на это, и поступить иначе не мог. В «Новом журнале» мне присылали бы корректуру и выходило бы в этом отношении хорошо, однако там роман растянулся бы на три года. Разве я могу столько ждать! Ошибки, перестановки, пропуски, все это можно было бы исправить в отдельном издании, да его никогда не будет. Кажется, Вы тоже, как Сабанеев, говорили, что природа пустоты не терпит, что вместо Чеховского издательства должно создаться другое? Где оно?
Вы справедливо ругаете стихи поэтессы «Нового журнала». Эпиграф, кажется, из Бердяева! Если было что-то уж совершенно Бердяеву чуждое, то, верно, поэзия и литература вообще. А все-таки непонятно мне, почему в упадке эмигрантская поэзия? Беда эмигрантской прозы в значительной мере в том, что ее сюжеты не могут быть интересны (или уж это так с художественной прозой вышло). Вот Иванников талантливо пишет, но почему такой ничтожный и противный сюжет?[589] Дело, конечно, не в «отрицательных типах», — Вы, наверное, и не думаете, что я имею в виду это, — а в том, что сюжет именно ничтожен и не интересен. К поэзии же это относиться не может. Да и общая материальная бедность у поэтов давит меньше, хотя и давит. Впрочем, долго об этом говорить, в письме выходит и непонятно.
Вы говорите о стиле письма Бунина к Толстому. Первый я этого не сказал бы, но теперь каюсь; меня тоже чрезвычайно резнули и отдельное слово, и весь тон его обращения к Толстому (начиная со слова «многоуважаемый»). Неужели Иван Алексеевич тогда был другой?! Кстати, письма И<вана> А<лексеевича> напечатаны в «Н<овом> р<усском> слове» не целиком.
Согласен с Вами относительно Константина Леонтьева, я о нем писал в «Ульмской ночи» как об очень выдающемся писателе. Отдельные мысли в особенности у него часто бывали удивительные. От Сов<етской> энциклопедии у меня было впечатление, что твердой «литературной политики» у них не установилось, — по крайней мере, в отношении прошлого. Иногда цитировали и даже хвалили «реакционеров», чаще замалчивали, как Леонтьева.
Погода у нас действительно прекрасная, но настроение у меня и у Т<атьяны> М<арковны> никак не весеннее. Иногда становится совсем худо. Ах, как жаль, как жаль (говорю с полнейшей искренностью, «стопроцентной»), что Вы не живете в Ницце: так хотелось бы с Вами поговорить «обо всем». Кстати, не так давно, хотя Масляная еще не наступила, мы с Масловским и Сабанеевым (они для поднятия настроения пили водку) ели блины у Ретинского[590], и Леонид Леонидович, со слов госпожи Шимкевич[591], сообщил, что Вы приедете в Ниццу на Пасху! Верно ли это?
Шлем Вам оба самый сердечный, дружественный привет, лучшие наши пожелания. Не забывайте, очень прошу.
Не знал, что Ляля считается у масонов «нашей сменой и надеждой». Кто это Вам говорил?
Приложение. Г.В. АДАМОВИЧ — Т.М. АЛДАНОВОЙ. 23 февраля 1959 г. Манчестер
3, Scarsdale Road Victoria Park Manchester 23/II-59
Дорогая Татьяна Марковна.
Мне хочется написать Вам несколько слов к годовщине Марка Александровича, хотя что именно написать, не знаю: Вы это поймете сами. Повторять, что в словах ничего не выразишь, как будто бы ни к чему, но ведь действительно это так! Есть люди, которых нельзя забыть, и Марк Александрович был одним из таких, очень редких людей. Я не могу сказать, что был его ближайшим другом: наверное, у него были друзья гораздо ближе меня! Но в памяти у меня остался след навсегда от наших встреч и бесед, от всего его душевного облика, даже как будто от всего, чего он по своей сдержанности не успел и не хотел сказать, о чем промолчал.
Вы, наверно, будете в один из ближайших дней на кладбище. Пожалуйста, положите на могилу М.А. какой-нибудь, самый маленький цветок от меня. Это — не сентиментальность, не условность, это — то, что мне сейчас хотелось бы сделать самому.
Ваш Г. Адамович
notes
Примечания
1
Адамович Г. Мои встречи с Алдановым // Новый журнал. 1960. № 60. С. 112–113.
2
Подробно см. в публикации: «“Современные записки”, с которыми я так связан.»: М.А. Алданов / Публ., вступ. ст. и примеч. Е.Б. Рогачевской // «Современные записки» (Париж, 1920–1940): Из архива редакции: В 4 т. / Под ред. О. Коростелева и М. Шрубы. М., 2011. Т. 2. С. 31–132.
3
См., напр., в мемуарах В.С. Яновского: «Бунина и Шмелева, прополов, издают теперь в Союзе полумиллионными тиражами. Россия еще долго будет питаться исключительно эпигонами» (Яновский В.С. Поля Елисейские. Нью-Йорк, 1973. С. 9–10).
4
И.В. Одоевцева в своих воспоминаниях привела характернейший эпизод о том, как взволновался Мережковский одной из статей Адамовича и успокоился только после того, как тот признался, что дал положительный отзыв исключительно «из подлости»: «Так бы и говорили! А то я испугался, что он вам действительно нравится. А если из подлости, то понятно, тогда совершенно не о чем говорить» (Одоевцева И.В. На берегах Сены. М., 1989. С. 65).
5
Bakhmeteff Archive of Russian and East European History and Culture. Rare Book and Manuscript Library. Columbia University. NewYork (далее — BAR). Coll. Yanovsky. Box 1. Folder 1.
6
Там же. Письмо от 23 ноября 1954 г.
7
«Я с Вами привык к переписке идеологической…»: Письма Г.В. Адамовича В.С. Варшавскому (1951–1972) / Предисл., подгот. текста и коммент. О.А. Коростелева // Ежегодник Дома русского зарубежья имени Александра Солженицына, 2010. М., 2010. С. 268.
8
BAR. Coll. Poliakov. Box 1. Folder 1.
9
В частности, в публикации: «Приблизиться к русскому идеалу искусства…»: Из литературной переписки М.А. Алданова / Вступ., публ. и примеч. А.А. Чернышева // Октябрь. 1998. № 6. С. 142–163.
10
С момента оккупации Франции немецкой армией цензура военного времени запрещала посылать письма на иностранных языках (помимо французского) из оккупированной зоны в свободную, а также в другие страны. Запрет действовал до 1 марта 1943 г., а фактически до полного освобождения Франции.
11
Речь идет о «Новом журнале», который Алданов с М.О. Цетлиным и М.М. Карповичем основали в Нью-Йорке в 1942 г.
12
Каннегисер Елизавета Иоакимовна (Лулу) — сестра Л.И. Каннегисера.
13
Фрейденштейн Николай Бернгардович (псевд. Юрий Фельзен; 1894–1943) — прозаик «незамеченного поколения». С 1918 г. в эмиграции в Риге, с 1921 г. в Берлине, с 1924 г. в Париже. С 1929 г. член (с 1935 г. председатель) Союза молодых писателей и поэтов (позднее переименованного в Объединение русских писателей и поэтов). Участник собраний «Зеленой лампы», «Кочевья», «Перекрестка», «Круга». Секретарь редакции журнала «Числа». В 1942 г. арестован нацистами, погиб в концлагере Аушвиц.
