Те немногие из нас, кто это сознает, могут лишь оберегать собственные умы от натиска, стершего способность чувствовать почти у всех людей.
[Джону Мартину]12 июля 1991 г., 9:39 вечера
Читал, где Генри Миллер прекратил писать после того, как стал знаменит. Что, вероятно, значит – он писал для того, чтобы стать знаменитым. Я такого не понимаю: нет ничего волшебнее и прекраснее строк, образующихся на бумаге. Это же все, что есть. Все, что было когда-либо. Нет награды больше самого делания. Что приходит после – даже более чем вторично. Не могу понять никакого писателя, кто прекращает писать. Это как вынуть у себя сердце и смыть его вместе с какашками. Я буду писать до последнего своего чертова вздоха, что б там кто ни думал, хорошо это или плохо. Конец как начало. Таким я и должен был быть. Все вот так вот просто и глубоко. А теперь давай я перестану писать об этом, чтобы можно было писать о чем-нибудь другом.
1992
[Джону Мартину]19 января 1992 г., 12:16 ночи
Короткая выдержка из дневника прилагается.
Спасибо за отчет о продажах. Поистине удивительно. Что ты продолжаешь печатать эти 18 книг и что они продолжают расходиться. Мне это странно, и я горжусь каждой книжкой, тем, что все они по-прежнему живы и брыкаются. И есть что-то в старых названиях, время идет, а они, похоже, набирают дополнительный аромат (я имею в виду сами по себе названия книг), как будто живут своей жизнью. Ну, это здорово, одно из таких вот тихих чудес.
А лучше всего то, что мы по-прежнему этим занимаемся. Если ты когда-нибудь бросишь, не знаю, что я стану делать. Мы работали в совершенном доверии и гармонии, я не помню ни одного спора ни о чем.
Спасибо, старина, это было прекрасно.
[Уильяму Пэкерду]30 марта 1992 г., 8:24 вечера
[…] Спасибо за приложенное. Мне нравится твое стихотворение «Соблазнитель». Сам же знаешь, как оно получается. Или не получается. И еще спасибо, что приложил учебный план. Для меня честь быть на одной карточке с Паундом, Лоркой, Уильямсом и Оденом. «Пересмешник, пожелай мне удачи». Кстати, о Паунде, много десятков лет назад я сожительствовал с одной дамой и был плохим добытчиком, и как нам все удавалось, когда мы с ней так беспробудно бухали, сейчас меня поистине поражает, хотя тогда я об этом не сильно-то задумывался. Так или иначе, в те редкие непьющие мгновенья я обычно добирался до библиотеки и обратно. Однажды открыл дверь и стою там с этой тяжеленной книгой в руке, а она посмотрела на меня с кровати и сказала: «Опять эти проклятущие “Кантос” взял?» «Да, – ответил ей я, – нельзя же все время ебаться».
Джек Грейпс, редактор литературного журнала «Вавтобусе», опубликовал большое количество стихов и дневниковых записей Буковски в разделе, озаглавленном «Альбом Чарльза Буковски». Кроме того, Грейпс рецензировал поэзию Буковски.
[Джеку Грейпсу]22 октября 1992 г., 12:10 дня
Спасибо за доброе письмо и за то, что показали ваш текст про «Оно ловит». А также за то, что рассказали об альбоме. 32 страницы, вот так объем.
Знаете, «Оно ловит» было тем еще времечком, и то было странное время, я тогда не был даже молод. Теперь же на мне ездят 72 года, и это больше всего похоже на то, как приходишь в себя после фабрики или скверного сожительства. Я чувствую, что письмо по-прежнему тут, чувствую, как слова вгрызаются в бумагу, это необходимо, как и раньше […] Письмо спасло меня от психушки, от убийства и самоубийства. Мне оно по-прежнему нужно. Сейчас. Завтра. До последнего вздоха.
Похмелья у меня теперь хуже, но я по-прежнему выбираюсь из постели, в машину и еду на бега. Играю помаленьку. Другие игроки меня не достают. «Этот парень ни с кем не разговаривает».
Потом, ночью, иногда оно есть в компьютере. Если нет, я не выталкиваю. Если слова на тебя не прыгают, не сто́ит. Иногда я и близко не подхожу к компьютеру, потому что ничего не жужжит, а я либо умер, либо отдыхаю, и только время тут покажет. Но мертв я, лишь пока на экране не возникнет следующая строка. Тут нет ничего святого, это целиком необходимо. Ага. Да. Меж тем я пытаюсь быть как можно больше человеком: разговариваю с женой, ласкаю кошек, сижу и смотрю тв, если в силах, или, может, просто читаю газету с первой страницы до последней, а может, просто пораньше ложусь спать. Когда тебе 72, это совершенно другое приключение. Когда мне стукнет 92, оглянусь на это и посмеюсь. Нет, я достаточно далеко зашел. Слишком уж оно похоже на то же самое кино. Только вот для всех нас оно становится чуть уродливей. Никогда не думал, что окажусь здесь и сейчас, а когда уйду – буду к этому готов.
1993
После более сорока лет безуспешных попыток появиться в журнале «Поэзия» у Буковски все же опубликовали в нем три стихотворения – незадолго до его кончины.
[Джозефу Паризи]
1 февраля 1993 г., 10:31 вечера
Помню, очень молодым человеком, сидя где-то в публичной библиотеке Л.-А., читал «Поэзию: журнал стиха». И вот наконец-то я к вам присоединился. Полагаю, решать это осталось на нашу с вами долю. Так или иначе, я рад, что втиснул в вас парочку стихов. […]
Спасибо, новый год обходится со мной по-доброму. Я в том смысле, что слова у меня лепятся и вихрятся, кружат и летают. Чем старше становлюсь, тем больше, кажется, на меня сваливается это волшебное безумие.
Очень странно, но я его принимаю.
Послесловие
Перебирая больше двух тысяч страниц неопубликованной переписки в попытках найти самые вдумчивые письма Буковски о литературе и письме, я натыкался на всевозможные прежде не виданные сокровища: неизвестные письма Генри Миллеру, Уиту Бёрнетту, Карессе Кросби, Лоренсу Ферлингетти и литературному божеству самого Буковски Джону Фанте; там был забытый яркий рекламный текст к одной из самых популярных книг Буковски «Эрекции, эякуляции, эксгибиции и вообще истории обыкновенного безумия»; предисловие, которое Буковски написал к своей первой книге на голландском языке «Dronken Mirakels & Andere Offers», впервые публикуемое здесь по-английски, и незавершенная пародия на литературный журнал под названием «Обозрение туалетной бумаги». Кроме того, нашлись очень ранние письма Буковски, где его стиль поразительно вычурен и напыщен, а также некоторые его иллюстрации, от которых спирает дыханье, – они здесь тоже публикуются впервые. Добавьте к этому редкому материалу несколько самых страстных писем, когда-либо написанных Буковски, и этот томик переписки запросто окажется не менее захватывающим, чем любой другой его сборник. И впрямь Буковски здесь предстает в своем лучшем виде: грубый, остроумный и глубоко трогающий; предоставляя товар, он не берет пленников.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
