— Понимаю. Значит, ты хочешь отправлять донесения от ее имени?
— Только одно. После использования шифр сжигают. Для надежности. — Сот покачала головой. — Что ж, постараюсь как–нибудь спасти дело.
— Спасти дело? О чем ты? Сот, ты видела эту толпу снаружи? — К Расинии отчасти вернулось недавнее воодушевление. — Мы победили! Мы свалили банк! Борель получит удар в самое уязвимое место…
— Я не про банки, — перебила Сот. — Вы привели Дантона сюда. Ты знаешь, сколько агентов следит за ним после сегодняшней речи? Теперь им известно, что он отправился в гостиницу, и остается только разузнать, кто еще был с ним в номере. Больше ничего и не нужно.
Она сердито тряхнула головой:
— Сколько раз я твердила тебе держаться от него подальше? Нельзя допустить, чтобы Орланко связал ваши имена!
— Дантона привел Фаро, а не я, — возразила Расиния, пытаясь оправдаться. — Его просто некуда было деть. Мне следовало раньше сообразить, что ему нельзя возвращаться в «Королевскую гостиницу». Мы могли бы продумать другие…
— О том, как исправить ошибку, подумаем позже. Сейчас нужно вывести тебя отсюда.
Расиния кивнула, стараясь сосредоточиться.
— Кто–нибудь еще из людей Орланко следит за этой гостиницей?
— Двое в куртках конюхов, под стогом сена в конюшнях, — мрачно отозвалась Сот. — Думаю, сейчас слежки за нами нет, но это ненадолго. Ты пойдешь со мной.
— А остальные?
— Предупреди их, если хочешь, — пожала плечами Сот. — Только не затягивай. Потом пускай выбираются, как хотят. Нам так или иначе нужно будет разделиться.
— Если Конкордат свяжет их с Дантоном…
— Если Орланко узнает, что ты вовсе не чахлая тихоня, которую так долго изображала, он закует тебя в кандалы до самой смерти отца, а потом благополучно выдаст замуж, и весь этот замечательный план пойдет прахом, — фыркнула Сот. — А теперь идем. Выведу тебя из гостиницы, а потом уж вернусь сюда прибраться.
— Хорошо, пробормотала Расиния и покосилась на мертвую девушку. — Тебе не кажется, что нужно бы… прикрыть ее, что ли?
Сот закатила глаза и, ухватившись за свисающий уголок одеяла, натянула его на полуобнаженный труп. Расиния поспешила в гостиную, всем сердцем надеясь, что Фаро и Бен не настолько пьяны, чтобы разучиться ходить.
Глава восьмая
Маркус
Маркуса не покидало отчетливое ощущение, что все это с ним когда–то уже было.
Изменилось окружение: вместо обширного, разоренного мятежниками тронного зала принцев Хандара — кабинет, отведенный Маркусу в Министерстве юстиции. Вместо несокрушимо чопорных хандараев разъяренные ворданаи, а вместо позолоченных, искусно завитых париков на них широкополые шляпы, с одной стороны подвязанные вверх согласно веянию нынешней моды. И лишь настрой все тот же: негодование привилегированных особ, чей привычный уютный мирок дал трещину, и кто–то должен немедленно все исправить.
— Я требую проучить этого негодяя, слышите? — надрывался граф средних лет с багровым лицом, перед встречей явно подкрепившийся полудюжиной бутылок вина. — Какой–то там купец, — он выплюнул это слово как грязное ругательство, — считает себя вправе изгаляться над уважаемыми людьми! Так вот, я этого не потерплю!
Граф размахивал листком бумаги — так неистово, что Маркус, как ни пытался, не мог прочесть ни слова, но по золотому обрезу узнал сертификат Второго доходного.
Будь его величество здоров, он бы не допустил такого безобразия!
Прочие знатные господа (коих в кабинет набилось больше десятка) поддержали это заявление гулом согласия. Все они заметно походили друг на друга, отчасти потому, что были почти одинаково одеты, отчасти по причине родства: троюродные дядья, внучатые братья — словом, седьмая вода на киселе. Пьяный толстяк самолично взялся выступать от лица всех собравшихся, ибо горел желанием высказать вслух то, что у всех прочих было на уме.
— Милорд, — начал Маркус, — как я уже говорил, мы расследуем случившееся, и могу вас уверить, что…
— Расследуете? Расследуете?! Черт подери, я требую, чтобы мерзавец еще до заката болтался на виселице!
— Вы позволите, Гарри?
Молодой человек, куда более сдержанный, деликатно тронул краснолицего графа за плечо. Толстяк слегка присмирел и с тяжелым шарканьем отошел в сторону, уступая тому позицию перед письменным столом Маркуса. Новый собеседник был хорош собой, с аккуратно подстриженной бородкой и темными, безупречно уложенными волосами. Модный стиль, на других смотревшийся скорее нелепо, ему придавал продуманно–небрежной дерзости.
— Капитан, — произнес он, — рад, что наше знакомство наконец состоялось. Позвольте представиться: граф Алан Д’Ильфин Вертю.
— Капитан Маркус Д’Ивуар, — нс без настороженности представился Маркус.
Он не выходил из–за стола, дабы не очутиться нос к носу с негодующими посетителями; кроме того, под столом можно было бы укрыться, если б им вздумалось швыряться чем–нибудь тяжелым.
— Простите, что не предлагаю вам сесть, милорд, но…
Вертю снисходительно махнул рукой:
— И я. капитан, в свою очередь прошу прощения за манеры некоторых моих спутников. Очевидно, вчерашние события многих вывели из равновесия.
— Их можно понять, — согласился Маркус. — Надеюсь, и вы понимаете, что жандармерия делает все возможное.
— Безусловно.
Вертю холодно улыбнулся:
— При обычных обстоятельствах, капитан, я бы и сам решительно настаивал на том, чтобы событиям, естественным для коммерции, предоставили идти своим чередом. Это, в конце концов, Вордан, а не Мурнская империя, и нельзя ожидать высочайшего вмешательства всякий раз, когда превратности рынка вызовут небольшой катаклизм.
Краем глаза он быстро, едва заметно глянул на краснолицего толстяка, который уже перешептывался с парой товарищей по несчастью.
— И тем не менее…
— Тем не менее?
— Капитан, данный случай выходит за рамки обычной коммерческой деятельности. Этот человек… Дантон… вступил в злонамеренный сговор, чтобы подорвать устои безусловно солидного финансового учреждения. Он посеял панику, прибегнув к злокозненным уловкам и подстрекательским речам. Рынки сейчас охвачены тревогой, и вполне оправданной, ибо кто знает, каковы мотивы Дантона и куда он нанесет следующий удар? Если бы жандармерия взяла дело в свои руки, уверяю вас, все вздохнули бы спокойно.
— Говоря «взяла дело в свои руки», вы, милорд, по всей видимости, имеете в виду «арестовала Дантона»?
— Это, на мой взгляд, наиболее уместный шаг. По крайней мере, следует взять его под стражу до тех пор, пока не будут выяснены его подлинные намерения.
Маркус пожал плечами, всем видом показывая, что и рад бы, но…
— К сожалению, милорд, мы обязаны действовать согласно требованиям закона, а закон требует производить арест только после выяснения подлинных намерений и никак не наоборот. Если мы сочтем Дантона виновным в некоем преступлении, мы, безусловно, тотчас же арестуем его — но до тех пор…
Вертю улыбнулся, но так натянуто, что, казалось, его улыбка вот–вот затрещит по швам. Интересно, подумал Маркус, сколько он потерял на крахе Второго доходного?
— Надеюсь, — проговорил граф, — вы согласитесь, что при таких обстоятельствах невозможно не прибегнуть к чрезвычайным мерам? Особенно если учесть неопределенность нынешней политической обстановки…
«Проще говоря — никому не известно, когда его величество отдаст богу душу». Маркус изобразил равнодушно–льстивую улыбку.
Увы, милорд, я не вправе самолично прибегать к чрезвычайным мерам. Я советовал бы вам обратиться к министру юстиции и прочим членам кабинета. Если милорд министр изволит отдать мне все необходимые распоряжения, я, безусловно, исполню их со всей возможной быстротой.
Наступила долгая тишина, которую нарушал лишь шепот в дальних рядах знатных посетителей. Вертю впился взглядом в Маркуса, словно прикидывал, не найдется ли иных средств воздействия на упрямого жандарма. Наконец он коротко, сухо кивнул:
