Несмотря на темноту и необычный вид, Ноймана Бёме увидел сразу. Тот стоял, как они договорились, на углу Эйтштрассе — высокий офицер в шинели армейского образца с кожаными нагрудными клапанами, туго перетянутой ремнем, и в форменной фуражке с блестящим козырьком.
— Дружище, что с вами? Зачем этот маскарад? — Оберфюрер, выйдя из машины, пожал руку Нойману. — Почему вы в таком виде? Вам что, надоела морская форма? Или позор адмирала заставляет вносить коррективы в свой внешний вид?
— Здравствуйте, господин оберфюрер! — проговорил тихо Нойман, казалось, совершенно не обратив внимания на вопросы Бёме. — Вы хотели что-то обсудить?
— Садитесь! В машине теплее.
Нойман и Бёме уселись на заднее сиденье «ситроена».
— Давай-ка, сверни куда-нибудь. Нам надо поговорить, — небрежно бросил шоферу Бёме.
Через пару минут машина уже стояла в глухой, тупиковой улочке среди деревьев и редких домов. Здесь, чуть в стороне от Кранцер Аллее, было довольно тихо. Дома, преимущественно одноэтажные, были либо брошены своими хозяевами, выехавшими из Кёнигсберга в глубь Германии, либо пустовали по каким-то другим причинам. Когда-то здесь рядом, на берегу озера в деревянных домиках располагалось множество яхт-клубов, всяких спортивных обществ, повсюду были фруктовые сады и цветоводческие хозяйства. Сейчас же все было в запустении. Это чувствовалось даже в темноте, хотя бы по тому, что машина постоянно наезжала на какие-то брошенные предметы, кучи мусора.
Бёме и Нойман вели разговор, прохаживаясь вдоль улицы, то удаляясь, то приближаясь к стоящей машине. Бёме был одет в теплую пуховую куртку, поэтому он не так чувствовал холод апрельской ночи, как Нойман. Тот же, подняв воротник и засунув руки в карманы шинели, изрядно продрог. Но вопрос, который они обсуждали, был настолько конфиденциален, что вести разговор в присутствии шофера Бёме не стал.
— Господин корветтен-капитан, сегодня я назначен командиром отдельного сводного полка СС, который будет оборонять центральную часть города и особо важные объекты. Нам надо согласовать действия диверсионных групп «Вервольфа» с вашими «боевыми лягушками» при самом неблагоприятном развитии событий.
— В принципе, задачи, которые поставлены перед нами командованием военно-морских сил, не пересекаются с вашими. Вы действуете на суше, мы — на море и в заливе. Мы сформировали четыре небольшие группы, на объекте базирования «Грот» находятся в состоянии готовности несколько мин-торпед, около полусотни мощных подрывных зарядов. Намечены цели в Пиллау, а также в Кёнигсбергском заливе и заливе Фришес Хаф…
— Слушайте, Нойман! Я все это знаю. Соответствующая директива у нас есть, и мои люди уже обговорили с вашими все вопросы оперативного взаимодействия. Уже все, даже наш повар, знают ваш любимый пароль — «Либава»… — Бёме улыбнулся, довольный своим остроумием. — Господин корветтен-капитан, меня интересует другое. Насколько я слышал, в ваше распоряжение поступили «ластоногие». Я правильно информирован?
— Вы имеете в виду «Зеехунд»[181]?
— Конечно!
— Господин оберфюрер, от вас не может быть никаких секретов. Мы действительно только вчера перегнали из Нейштадта совершенно новую лодку. Она стоит в «Гроте».
— Насколько я знаю, в отличие от остальных она не одноместная, а трехместная. Это правда?
— Господин оберфюрер! Вы великолепно информированы обо всем!
— А как же! СД знает все! Это абвер мог позволить себе заниматься интеллектуальными упражнениями, а мы — работаем!
— Да, господин оберфюрер, «Зеехунд» — прекрасная лодка. Я уже давно имею дело с «Группой боевых пловцов Ост», не раз видел всяких там «негеров» и «биберов»[182], но эта лодка — просто шедевр! Дизельный мотор в шестьдесят лошадиных сил, дальность хода — двести семьдесят миль, погружение на глубину до семнадцати метров! Это уже настоящая подводная лодка, но в миниатюре! Представляете, она уходит под воду за каких-нибудь пять-шесть секунд! Я не подводник, но понимаю, как…
Тактико-технические данные немецкой сверхмалой подводной лодки «Зеехунд»
«ЗЕЕХУНД» (тип XXVII В5)
Длина… 11,86 м.
Высота… 1,36 м.
Водоизмещение… 12,3 куб. м.
Двигатель… 1 дизельный мотор 44,1 квт/60л.с.
Скорость… 7,7 узл.
Дальность хода… 270 мор. миль
Глубина погружения… 30 м.
Экипаж… 1–3 чел.
Вооружение… 2 торпеды G7e.
— Все это хорошо, Нойман. Я понимаю, что «Зеехунд» может действовать на море. А может эта подлодка, например, войти в реку?
— В реку? Вы имеете в виду…
— Да, я имею в виду Прегель.
— А зачем?
— Вы, господин Нойман, как старый еврей, отвечаете вопросом на вопрос!
— Господин оберфюрер, я просто хотел сказать, что не понимаю смысла вашего вопроса. Если вы хотите выяснить, может ли «Зеехунд» войти в реку, мне надо знать, зачем это нужно. При каких обстоятельствах, в каком положении, конкретно на каком отрезке Прегеля и так далее…
— Господин корветтен-капитан, я веду речь только об одном: о том, может ли подводная лодка-малютка войти по Кёнигсбергскому каналу в Прегель, достичь центра города, ну, положим, где-то в районе нового железнодорожного моста, а затем вернуться назад?
— Я… не могу сразу вот так вам ответить. Во-первых, для этого надо тщательно изучить лоции, оценить фарватер…
— Я это понимаю и без вас! Я спрашиваю: вам нужны дополнительные указания, чтобы подводная лодка вошла в Прегель или вы можете решить это сами?
— Это моя прерогатива. Командиры всех четырех групп подчинены непосредственно мне. Я принимаю решение о характере боевого использования «Зеехунда» и других специальных сил и средств.
— Тогда, Нойман, будем играть в открытую.
— Я не понимаю.
— Объясню. Через несколько дней в городе начнутся уличные бои. Я думаю, что они продлятся недолго и Кёнигсберг падет до середины апреля. У меня в городе остаются группы «Вервольфа», большая агентурная сеть, а также законсервированные радиоточки и потайные базы. Но мне, возможно, потребуется вывезти из города одного человека…
— Одного человека? Кого?
— Очень ценного агента. Он сейчас выполняет специальное задание, полученное непосредственно от рейхсфюрера[183].
— А при чем здесь я?
— Нойман, вы все понимаете. Только прикидываетесь. Мне нужно вывезти этого агента на «Зеехунде», так как другого пути, вероятно, уже не будет.
— Насколько я понимаю, это невозможно.
— Почему? Ведь «Зеехунд» — трехместная лодка!
— Фактически двухместная, но ее экипаж — командир и бортинженер. Я даже не представляю себе, может ли один человек управлять ею!
— Поговорите с опытными боевыми пловцами, теми, кто уже плавал на «зеехундах»…
Нойман задумался, как будто вспоминая что-то.
— Постойте, господин оберфюрер. По-моему, это было в Дюнкерке. Там был блокирован наш гарнизон, и три «Зеехунда» доставили туда «масляные торпеды» — продукты для окруженных частей. Кто-то из группы рассказывал мне, что одна из подводных лодок управлялась только командиром. Ну, для того, чтобы взять побольше продуктов…
— Вот видите, корветтен-капитан. Значит, можно.
— Может быть, может быть. Во всяком случае…
— Во всяком случае, — перебил его Бёме, — вы можете рассчитывать на особую благодарность рейхсфюрера и вознаграждение…
— Что вы имеете в виду?
— В смысле благодарности рейхсфюрера?
— Нет, в смысле вознаграждения.
— Я имею в виду, что вы лично получите тридцать пять тысяч рейхсмарок.
Нойман посмотрел долгим взглядом на Бёме и тихо, как-то с сожалением сказал:
— Завтра они превратятся в простые бумажки.
— Вы правы, корветтен-капитан. Мировой эквивалент лучше денег. Вы получите золотом, вернее, золотыми украшениями, по цене равными этой сумме. Согласны?
— Господин оберфюрер! Я люблю ясность и был бы несерьезным человеком, если бы не поинтересовался, когда, где и каким образом мне будет передано вознаграждение…
— Разумеется, Нойман. Первую половину вы получите завтра, а вторую — когда лодка будет у железнодорожного моста. Договорились?
— Хорошо. Я согласен. Но мне нужно время.
— Дорогой Нойман, вот времени у нас как раз и нет. Русские будут здесь в считаные дни.
— И все-таки, господин оберфюрер. Завтра к вечеру я сообщу…
Нойман замолчал прислушиваясь. Вдали слышался нарастающий гул летящих самолетов, затем дальние разрывы бомб.
— Давайте поторопимся. Через пару минут русские самолеты будут здесь, — с тревогой в голосе проговорил Бёме.
Они быстро сели в машину. Но, не доехав до казарм на Кранцер Аллее каких-нибудь пятидесяти метров, вынуждены были остановиться.
Грохот взрывов, огненные вспышки, пунктиры трассирующих пуль, редкие выстрелы зениток — все слилось в раздирающий барабанные перепонки гул, погрузилось в кромешный ад.
