– Мне не хочется, чтобы ты о чем-то сожалела, Кэсси. – Его дыхание отяжелело от желания.
– Я знаю, на что иду.
– Думаю, что не знаешь, но боюсь, что теперь отступать уже поздно.
Тепло его дыхания мучительно волновало все ее существо. Кэсси закрыла глаза и, томно вздохнув, раскрыла свои губы, она сама стремилась к этому; его горячий страстный поцелуй отрезал ей все пути к отступлению.
Ее дыхание превратилось в череду прерывистых вздохов и стонов, когда он расстегнул ее рубашку и начал целовать ее соски.
– Коулт, я не думала, что ты станешь это делать.
Он приподнял голову; желание переполняло его, что было заметно по его взгляду.
– Кэсси, сейчас не до рассуждений. Сейчас время для наслаждений.
Он раздел ее всю, затем лег сверху. Они удивительно подходили друг другу, изгибы и округлости ее тела соответствовали выпуклостям и впадинам его мускулистого торса; они словно представляли собой восхитительную по своей лепке скульптуру. Его тепло, его запах, касания его рук к ее коже, его губы, жадно целующие то одну грудь, то другую, – все превратилось в захлестывающий поток наслаждения. Она старательно делала то же самое, что делал и он, гладила пальцами его играющие от напряжения мышцы, целовала его, как умела, и слышала при этом его восхищенное постанывание.
Когда он проник вглубь, она ощутила всплеск боли, но вскоре боль ушла, осталось лишь одно блаженство, которое все нарастало и нарастало, вырываясь то и дело наружу вспышками сладострастного удовольствия.
Напоследок он так затянул поцелуй, что она едва не задохнулась. Затем он нежно приподнял ее голову за подбородок.
– Как только решишься, уже нельзя останавливаться на полпути, не так ли, Кэсси?
А она никак не могла понять, как у него хватает сил говорить в такую минуту, когда ее тело все еще сотрясалось от наслаждения.
Теперь они лежали спокойно, их учащенное дыхание постепенно становилось нормальным. Через несколько минут она повернула к нему голову и увидела, что он сладко спит.
Кэсси долго разглядывала его лицо. На нем застыло умиротворенное, почти детское по своей невинности выражение. За этот миг она проникла в душу Коулта Фрейзера глубже, чем иным людям удается познать своих близких за долгую совместную жизнь. Она испытала целую гамму эмоций – от злости до невероятной безумной страсти, и в конце осталась лишь любовь.
Она улыбнулась. Все закончилось, образно выражаясь, как на сеновале, точно так, как он намекал с самого начала. Кэсси повернулась к нему и мягко поцеловала его в губы.
– Я люблю тебя, Фрейзер.
Потом она соскользнула с постели и оделась.
Когда она вернулась домой, там было тихо и темно, она бесшумно прокралась в свою спальню. Очутившись в постели, она потянулась и как бы замурлыкала от удовольствия. Ей это так понравилось, что она, опять то ли промурлыкав, то ли проурчав, тихо засмеялась от счастья. Ах, если бы ему удалось подслушать ее нежное мурлыканье, то, наверное, она еще бы долго урчала для их обоюдного удовольствия.
Глава 23
Впервые за неделю в городе Коулт почувствовал себя как нельзя лучше. Сексуальное напряжение, которое давило на него все это время, было наконец-то удовлетворено, хотя он, конечно, желал продолжения. Его связь с Кэсси казалась ему чудесной. Ее страстный ответ оказался гораздо сильнее, чем он мог надеяться. Она заблуждалась, когда говорила, что под ее мужским нарядом скрывалась точно такая же женщина, как и всякая другая; она оказалась более женщиной, чем все те, кого он знал до сих пор. Он открыл ящик Пандоры, и было совершенно невозможно закрыть его снова.
Он спустился вниз, но едва он вышел на улицу, как на него сразу же навалилась страшная жара. Было так жарко, что даже не хотелось завтракать. Неразлучная троица сидела в тени веранды, дети сразу вскочили, как только увидели его.
– Доброе утро, сорванцы.
Боуи и Пити широко улыбнулись в ответ.
– Доброе утро, помощник, – ответила Сэм. – Вы не собираетесь завтракать?
– Слишком жарко. Не хочется, Красотка.
Больше всего ему хотелось повидаться с Кэсси, но она, скорее всего еще спала после вчерашней ночи. Он направился к тюрьме, и, разумеется, вся троица последовала за ним.
– Мама приготовила мне завтрак, – не унималась Сэм. – Она говорит, что в жару так же важно есть, как и в холод. Просто не стоит есть слишком много.
– Согласен. Твоя мама, конечно, права. Впрочем, мне бы больше хотелось, чтобы вы убедили Пити – змеи вовсе не игрушки.
– Можете быть спокойным, мы ему уже объяснили. Особенно после того, как мама сказала, что Слинки съела Кокера.
Считая это слишком сложным для понимания в столь ранний час, он спросил наугад:
– Кокер был любимый таракан?
– Да. Пити решил, что ему не нужны такие любимцы, которые поедают других его любимцев.
– Звучит весьма благоразумно, парень, – ответил Коулт, ласково ероша мальчугану волосы. – Может быть, Слинки съела также и вашего Прыгуна. Он не числится среди потерь?
– Нет, мы нашли Прыгуна в ведре из-под горячей воды, – ответила Сэм. – Хорошо, что в нем еще не было горячей воды.
– Да, тогда наш дружище Прыгун сварился бы заживо, – заметил Боуи.
– Да, хотя я слышал, что ножки лягушек довольно вкусны.
Напуганная такой возможностью, Сэм топнула ногой:
– Это уж слишком.
Коулт не успел сказать, что он пошутил, как троица бросилась бежать.
Большое облако пыли на севере указывало на подъезжающий дилижанс. Забавно, ведь совсем недавно он так стремился сесть в него и уехать из города. Теперь – да, теперь он уже явно не торопился с отъездом. Калифорния ведь никуда не денется, так что он в любой момент волен оставить Арена-Роха.
Он уселся на скамью возле тюрьмы, и вскоре дилижанс уже стоял перед входом в гостиницу. Гас спрыгнул на землю и открыл дверцы.
– В вашем распоряжении тридцать минут, парни, – сообщил он двум пассажирам, сразу вышедшим из дилижанса.
Вслед за первыми двумя вышли еще двое и также направились следом за первой парочкой в гостиницу.
Коулта внезапно охватило какое-то странное предчувствие, когда из дилижанса вышел последний пассажир. Это был высокий худой мужчина, футов шести росту. Он был одет в поношенный черный костюм, свободно сидевший на нем. Левый рукав был подвернут и подколот выше локтя.
Бак вскарабкался наверх и бросил приезжему сильно потрепанный саквояж, который тот ловко поймал одной-единственной рукой.
Подозрения Коулта незамедлительно подтвердились, когда мимо него навстречу мужчине бросилась Сэм с криком:
– Мистер Макбрайд!
Это имя словно громом оглушило Коулта. Итак, Тед Макбрайд все-таки вернулся в Арена – Роха.
Коулт с любопытством наблюдал за тем, как приветствовал детей мистер Макбрайд. Дети бросились бежать в сторону дома Брейденов.
Макбрайд бросил на Коулта внимательный испытующий взгляд, затем пошел по улице, явно направляясь к школе.
«Итак, я был не прав. Но почему Макбрайд так долго не возвращался назад?»
Коулт, сидя на скамье, наблюдал за тем, как Макбрайд вошел в школу. Какого дьявола он потащился туда, а не пошел прежде всего, к любимой женщине? К женщине, с которой он был помолвлен?
Может, печальный итог взаимоотношений его брата Клэя с женщиной, которую он любил на протяжении всей войны, подорвал веру Коулта в счастливый конец военных романов?
Кэсси в окружении троих детей выбежала из дома и устремилась бегом по улице. Она беспокойно оглядывалась вокруг, но когда увидела Коулта, внезапно остановилась.
– Где…
– В школе. Эй, детвора, останьтесь здесь, – окликнул Коулт детей, когда те побежали следом за Кэсси.
Им это явно пришлось не по душе, но они повернули и кинулись к гостинице, наверное, чтобы сообщить всем новость.
Увидев вышедшую Кэти, Коулт подошел к ней.
– Неужели это правда? – спросила она.
– Да. Они не сказали тебе, что он потерял левую руку?
Она побледнела.
– Боже мой!
Глаза ее подернулись слезами, она развернулась и устремилась назад, к себе домой.
Коулт понимал, что это не его ума дело, но судьба этой семьи стала уже ему небезразличной. И он тревожился о Кэсси намного сильнее, чем готов был признаться в этом самому себе. Поэтому он не переставал строить догадки, как повлияет возвращение Теда Макбрайда на положение в семье Брейденов и на его положение тоже.
Сердце Кэсси едва не выпрыгивало из груди, когда она подбежала к дверям школы. Она замерла от неуверенности, увидев, что Тед стоит посередине комнаты.
Его светлые волосы отросли и были какими-то лохматыми. Сам Тед казался выше, потому что сильно исхудал, почти кожа да кости. Затем взгляд Кэсси остановился на его подколотом рукаве, она едва не вскрикнула, но сдержалась.
– Я так и знала, что ты вернешься.
Тед обернулся и улыбнулся, увидев ее:
– Здравствуй, Кэсси!
Она быстро пересекла класс и бросилась ему на грудь. Он поцеловал ее в щеку и обнял правой рукой. Она тихо заплакала.
