Констебль по имени Квиллин не увидел Покьюлея побежавшего впереди него по коридору, но он услышал пронзительные крики, которые последовали и, конечно же, он услышал выстрел. Услышали это также три констебля, занятые поиском поблизости, а также два констебля, только что приехавших на другой полицейской машине.
Полицейский Квиллин вошел в комнату. Зейн после секундных размышлений начал стрелять в него, стрелять по всем, подхватил картину, чтобы начать все сначала на новом месте с совершенно другими людьми.
Еще три констебля ворвалось в помещение. Зейн решил прекратить пальбу. На самом же деле, он засунул свой пистолет далеко внутрь между подушками и алебардами.
Макдоу и Чонси начали рассказывать разные версии произошедшего для констеблей.
Еще большее количество констеблей вошло в комнату.
Покьюлей начал говорить всю правду, которую он только мог выдумать.
Зейн вообще ничего не говорил, но любезно улыбался (как он думал) все полицейским.
Квиллин обнаружил длинный сверток в форме трубки, который, казалось, вызывает огромный интерес у всех этих болтающих мошенников. Забрав его из охотно отдающих рук Покьюлея, он развернул его.
Чонси попытался подкупить констебля.
Полицейский Балигил, окинув его грубый недружелюбным взглядом, спросил:
– Американец, верно?
– Канадец, – ответил Чонси.
– Разберемся с этим в участке, – решил офицер Балигил. – И у кого из вас есть огнестрельное оружие?
Огнестрельное оружие? Оружие? После того, как никто не признался, Квиллин провел быстрый осмотр и в течение тридцати секунд нашел пистолет, свисающий с алебарда.
– По аккуратней там с отпечатками пальцев, – предупредил его офицер Балигил.
Макдоу бросил озлобленный взгляд на Чонси:
– Это ты во всем виноват.
– Ты дешевый лицемерный вор, – парировал Чонси.
– Будете обвинять друг друга в участке, – предложил им офицер Балигил, – куда мы отвезем всех вас. Пойдем.
Они сопротивлялись, но были вынуждены пойти, жалуясь друг на друга и выдумывая новую ложь для констеблей, которые практически не обращали на них внимания.
– Мы должны убедиться, что больше нет никого в здании, – обратился Балигил к молодому констеблю Тарви. – Осмотрим и другие комнаты вдоль.
Таким образом, Тарви занялся одной стороной коридора, а офицер Балигил другой, освещаю фонарями одну захламленную комнату за другой.
– Нет ничего кроме мусора, – сказал Тарви
– О, они будут иметь дело с нами, – ответил офицер Балигил. – Если все эти вещи краденные, то я не удивлюсь.
И, повернувшись, они увидели офицера Тарви, который двигал засов на закрытой двери.
– Что теперь, – произнес он. – Кто находится в комнате, запертой снаружи? Наверное, стоит взглянуть.
И офицер Тарви открыл дверь и посвятил своим фонарем, и не увидел ничего нового кроме мебели, старого хлама, сваленных в кучу доспехов (по правде говоря, не было смысла держать эту дверь запертой; но куда еще можно положить засов?)
– Пойдем, Тарви, – позвал его офицер Балигил.
И Тарви развернулся, не только не заперев ее, но и оставив открытой (засов которой теперь потерялся). Он и Балигил присоединились к другим констеблям и их заключенным.
Летом рассвет наступает очень рано в горной местности. Было далеко за полночь, когда Мини свернуло на А9, Воксхолл столкнулся с тем Дженсеном. Прошло уже два часа, как первые слабые линии света начали ложиться на горы на востоке, и как констебли расселись по свои велосипедам и с заключенными по четырем машинам и уехали.
В течение нескольких минут царила только тишина в залитых лунным светом руинах замка Макдоу. Оранжевая линия на горизонте восточных гор все росла и приобретала розовато-желтый цвет. Затем послышалось некоторое лязганье глубоко в недрах замка, и тяжело, стук за стуком начали подниматься, гремя сбруей шаги. Они остановились, когда достигли дворика, посмотрели налево и направо, поскрипывая при каждом движении.
Затем раздался голос Дортмундера:
– Они ушли.
Только тогда начали подниматься и вторые доспехи, как и первые, медленно и со звоном
(Эти два комплекта лежали на полу, припорошенные мусором, когда офицер Тарви освещал своим фонарем ту комнату). Вторые доспехи заговорили голосом Келпа:
– Могло быть и хуже
– Это оказалось хуже некуда, – ответил первый костюм. – Был Чонси с грандиозным обещанием в десять штук, драгоценности и вещи из его дома, и мы без денег на самолет.
– Я уже подумал об этом, – ответил второй костюм. – В то время, когда мы лежали там на полу. И я думаю, у меня есть замечательная идея.
– О?
– Послушай это. Мы подделаем угон самолета, но на самом деле мы… – и в этот момент энергичный голос нерешительно остановился, потому что второй костюм поднял свое металлическое лицо и смотрел в упор на второй костюм.
– Дортмундер, – произнесли вторые доспехи. – Что-то не так?
Вместо ответа первый костюм поднял покрытый металлом кулак и хорошо замахнулся, но вторые доспехи отскочили назад. Так что первый, закружившись, чуть было не упал вниз по лестнице. Восстановив баланс, он двинулся снова на второй костюм, который отступал назад:
– Дортмундер? Не будь таким. Ты будешь жалеть об этом, когда успокоишься.
Однако это не остановило первые доспехи. Он размахивал правой рукой и на этот раз выбил искру из носа второго костюма.
– Нет! – прокричал второй. – Дортмундер!
Но затем повернулся и побежал из внутреннего двора вниз по крутому каменистому холму в лунном свете, а первые доспехи неловко и, громыхая, за ним. Теперь оба кричали и бежали наверх по скале и вниз по долине, бряцая и грохоча на восток к восходящему солнцу. Одни доспехи гнали другие. Такого местные жители не видели в этом районе в течение многих и многих лет. И лет.
Конец.
