КК – Может ли одним из возможных результатов проекта по изучению подходов к смерти быть уменьшение усилий по поддержанию жизни после того, как она становится медицински бесполезной?
ДС – Да, это направление составляет значительную часть этого проекта. Использование технологии для продления жизни, когда она не имеет смысла, также бессмысленно. Это имеет скорее негативные, чем позитивные последствия, поскольку причиняет ненужные боль и страдания, не говоря уже о расходах. Примирение с идеей смерти определенно сократило бы усилия, направленные на продление жизни любой ценой.
КК – А что вы думаете об эвтаназии?
ДС – Эксперты радикально расходятся по этому вопросу, и проект по подходу к смерти не занимает определенной позиции по этому поводу. Я сожалею об этом, но они правы: предстоит еще много работы в отношении культуры умирания и без вмешательства в этот наиболее противоречивый и сенсационный аспект.
КК – Давайте вернемся к вашей концепции социальной справедливости. Что вы думаете по поводу «Контракта с Америкой»?
ДС – Я понимаю чувство сожаления, которым он был мотивирован и отношусь к нему с пониманием. Система социальной помощи (welfare) полна злоупотреблений, и она была «обычным делом» в течение слишком длительного времени. Настало время для перемен. Но я полагаю, что в этом случае лекарство также может оказаться хуже болезни. Сейчас маятник движется в сторону от государственной поддержки системы социальной помощи. Это движение довольно сильно, и оно, вероятно, зайдет весьма далеко. Но не забывайте, что практически в каждой человеческой идее существует ошибка. Это относится и к системе социальной защиты. Чем дольше существует система, тем более очевидными становятся ее недостатки. Всем известны недостатки системы социальной помощи. Но разрешите мне указать на противоречие в программе Гингрича. Цель этой программы – сократить роль государства, но введение дополнительных условий в систему социальной помощи повышает роль бюрократии в принятии решений, открывает дорогу злоупотреблениям и неравенству, а также ведет к росту административных расходов. Замена федеральных программ социальной помощи штатными грантами может побудить администрацию штатов создавать худшие условия для получателей помощи и заставлять их переезжать в Другие штаты, где к ним будут лучше относиться. Бедных и нетребовательных в буквальном смысле выставят вон. Мы объявляем войну бедности, и она будет такой же «успешной», как и война с наркотиками. Я надеюсь, что, когда люди поймут это маятник качнется в обратную сторону. Как я уже сказал ранее, в каждой человеческой идее содержится ошибка, но редко случается так, что новый подход содержит столь очевидные ошибки что они видны заранее.
КК – У вас очень необычное положение. Вы не работаете на государство, и вы не политик, подотчетный своему электорату. Вы никому не подотчетны. И поскольку вы используете собственные средства, то можете воплощать любые идеи или программы. Вашу деятельность никто не контролирует, никто не выписывает вам чеки и не требует подводить баланс. Не слишком ли много у вас власти?
ДС – Что за вопрос! Мы все хотим оставить свой след в мире. После определенного уровня стремление к обогащению не имеет смысла, если вы не знаете, на что вы хотите использовать свое богатство. Я хочу использовать его для достижения общественного блага. Решая, в чем состоит общественное благо, я полагаюсь на собственные оценки. Я полагаю, что мир был бы лучше, если бы мы все полагались на собственные оценки, даже если они различны.
КК – Сейчас на политической сцене возникают общественные деятели нового типа – Росс Перо в США, Берлускони в Италии – это самостоятельно действующие миллиардеры с собственными политическими программами. Принадлежите ли вы к этому типу?
ДС – Существовало также поколение бизнесменов, которые вели свой бизнес и участвовали в филантропической деятельности в коммунистических странах: Арманд Хаммер, Роберт Максвелл. Надеюсь, что я от них отличаюсь.
КК – Можете ли вы кратко изложить ваши взгляды па международную политическую ситуацию?
ДС – Могу попытаться. У меня нет готовых ответов, но мои теоретические взгляды по крайней мере позволяют мне задать правильные вопросы. Это помогает мне пролить некоторый свет на события.
1. Мы вступаем в период мирового беспорядка, и чем раньше мы это осознаем, тем выше вероятность того, что мы не выпустим ситуацию из-под контроля.
2. Концепции открытого и закрытого общества особенно полезны для понимания существующей ситуации.
3. Коммунистическая идея утратила влияние на умы людей, и практически невозможно представить себе, чтобы она вновь обрела его. Напротив, маятник качнулся в другую сторону, в направлении политики свободы действий.
4. Существует реальная опасность возникновения националистических диктатур в бывших коммунистических странах.
5. Для мобилизации общества вокруг государства необходим враг. Рост национализма, вероятно, будет связан с вооруженными конфликтами.
6. Националистическая идея может слиться с религиозной, и эта тенденция, вероятно, распространится за рамки бывшего коммунистического мира. Уже можно видеть, как Россия или Сербия защищают христианство, противопоставляя его исламскому фундаментализму, и наоборот.
7. Демократии страдают от недостатка моральных ценностей. Известно, что они не желают предпринимать каких-либо действий, если их прямые жизненные интересы не подвергаются непосредственной угрозе. Следовательно, мало вероятно, чтобы они попытались предупредить распространение националистических диктатур и конфликтов.
Существующая ситуация больше похожа на предвоенный период, чем на период холодной войны. Однако существуют некоторые заметные различия. Одно из них – отсутствие Гитлера, существуют лишь фигуры типа Муссолини. Фигурой этого типа является Туджман в Хорватии или Милошевич в Югославии. Но в наиболее важной стране, России, эта должность пока вакантна. Еще одно различие заключается в том, что существует Европейский союз, но у него нет единой внешней политики и он находится в неустойчивом состоянии. Что касается остального мира, то он все больше напоминает Лигу Наций, а Босния играет ту же роль, акую в свое время сыграла Абиссиния. Но сокращение Соединенными Штатами участия в миротворческих операциях – это еще не полный отказ от них.
История никогда полностью не повторяется, но возникающие модели или режимы действительно имеют определенное сходство. Я считаю, что модель, складывающаяся в настоящее время очень тревожна. Предвоенный период привел к Изгнанию и наиболее разрушительной войне в истории Человечества. Я не ожидаю повторения: Гитлера на горизонте пока не видно. Но даже если похожая на Гитлера фигура придет к власти в России, пройдет много времени, прежде чем Россия сможет представлять реальную угрозу – подобную той, что представляли Советский Союз или нацистская Германия. Но технологическая возможность создать хаос серьезно возросла. В России есть атомное оружие; оно будет у Ирана и множества других стран. Необходимо что-то предпринять для изменения возникающей модели.
Часть 3
Философия
Интервью Байрону Виену
9. Неудавшийся философ
[здесь и далее – БВ – Байрон Виен; ДС – Джордж Сорос; примечания указаны в квадратных скобках]
БВ – Вы говорите, что ваши идеи более всего важны для вас самого. Хотя ваша деятельность может показаться разнообразной – от инвестиций до филантропии, – в действительности вся она связана с философскими основаниями ваших идей. Можете ли вы объединить сейчас вашу теорию рефлективности, идею инвестиций с приверженностью идее открытого общества?
ДС – Разрешите мне попытаться это сделать. В конце концов, это было целью всей моей жизни: превратить рассеянные элементы моего существования в единое целое.
БВ – Стоит ли за вашей разнообразной деятельностью некая объединяющая идея?
ДС – Я выразил бы эту идею в одном предложении: я верю в свою собственную подверженность ошибкам. Это предложение играет для меня ту же роль, которую фраза cogito ergo sum (Я мыслю – значит я существую) играла для Декарта. Это утверждение важнее изречения Декарта, поскольку оно относилось только к мыслящему человеку, мое же относится ко всему миру. Заблуждения и ошибки, заключенные в наших решениях, влияют на события, в гуще которых мы живем. Осознание возможности собственной ошибки играет ту же роль в делах человеческих, что мутация в биологии.
Эта идея бесконечно важна для меня. Я руководствовался ею всю жизнь – до того, как смог сократить ее до одного предложения. Но я не вправе судить о том, будет ли она так же важна и для других.
