— О, нет, я с вами не согласен, — пылко возразил Уоррел. — Виен находился не в чужой стране. Правда, мой мальчик?
— Ну конечно, — улыбнулся тот. — В Штатах к нам относятся прекрасно, отец. Я чувствовал себя, как дома. Господин Уоррел позаботился об этом.
— Прошу всех в гостиную, — Франсуаза театрально раскинула руки. Ждать больше некого — все в сборе.
Хоанг и Виен прошли вперед, а Уоррел задержался, глядя в спину Хоангу. «Судя по всему, Джейк говорил о вас, господин торговец, — в душе усмехнулся он. — Забавно. Мы оба пытаемся встретиться с одним и тем же человеком, только цели у нас разные. Вы — чтобы установить с ним связь, а я — чтобы помешать этому. Вот уж никогда не подумал бы, что нам придется оказаться за одним столом. Да еще такое совпадение: наши дети, кажется, неравнодушны друг к другу. Забавно, забавно».
В гостиной Франсуаза подошла к домашнему алтарю — высокому столику, на котором стояли курильница, тяжелые подсвечники и блюдо с фруктами. Она зажгла свечи, благовонные палочки, и, повернувшись к присутствующим, высокопарно произнесла:
— Давайте сядем за этот скромный праздничный стол и в тесном семейном кругу встретим новую весну. И пусть души наших предков придут к нашему очагу, чтобы порадоваться за наше благополучие. Господин Хоанг, вы не будете возражать против того, что я назвала всех нас одной семьей? За этот год я так успела привыкнуть к вашему сыну, что считаю его... совсем своим. Надеюсь, что и для вас этот дом станет таким же близким.
— Благодарю вас за теплые слова, госпожа Франсуаза, — отозвался Хоанг. — Я уверен, что мы станем хорошими друзьями.
— Я тоже уверен в этом! — воскликнул Уоррел.
Вскоре скованность первых минут, которую невольно испытывали все присутствующие, прошла. Уоррел перешел на вьетнамский язык и с довольно-таки сносным произношением посвящал Франсуазу в тайны вьетнамской лаковой живописи, временами торжествующе поглядывая на Хоанга. Он старался не упускать возможности блеснуть своими знаниями о Вьетнаме, особенно когда его собеседниками оказывались вьетнамцы.
Закончив свой монолог, время от времени прерывавшийся восторженными восклицаниями Франсуазы, Уоррел повернулся к Хоангу.
— Я нигде не допустил ошибки, господин Хоанг? — спросил он тоном, не предполагающим отрицательного ответа.
— Нет, — улыбнулся тот. — Я хорошо знаком с лаковой живописью и должен сделать вам комплимент: даже не многие вьетнамцы знают так подробно технологию создания лаковых картин. С такой осведомленностью иностранца я сталкиваюсь впервые. Я, разумеется, не имею в виду художников.
Франсуаза подняла свою рюмку:
— Давайте выпьем за то, чтобы наконец закончилась эта проклятая война!
— Поддерживаю! — воскликнул Уоррел. — Пусть на вашей земле установится мир. Я породнился с Вьетнамом давно и всегда очень остро переживал его трагедию. Пью за то, чтобы вы все были счастливы!
Большие напольные часы в углу пробили восемь, и Лан вздрогнула. Она смутно представляла себе, как пишутся картины на лаке, и, увлекшись рассказом Уоррела, не заметила, как прошло время.
— Ой! — воскликнула она. — Я же забыла поставить в воду цветы, которые нам сегодня принесли.
— О чем ты только думаешь? — укоризненно покачала головой Франсуаза. — Пойдешь на кухню — загляни в сковороду, где тушится мясо.
Лан вышла из комнаты. Быстро спустившись вниз, она тихо открыла защелку замка, чтобы ребятам не пришлось стучать. Потом отошла в кухню, прислушиваясь. Прошло минут семь, прежде чем за дверью послышались легкие шаги. Лан вернулась в прихожую, приоткрыла дверь.
В дом бесшумно вошли два худощавых паренька. Лан приложила палец к губам и выразительно посмотрела наверх, откуда доносилась музыка.
— Давай быстрее, — тихо произнес один из парней, показывая на часы.
Лан кивнула и вытащила из ящика под вешалкой сумку.
— Нгок, нужно бы проверить их, — сказал другой парень, — а то в темноте некогда будет возиться.
— Сейчас посмотрим, — отозвался Нгок.
Он положил сумку на пол, осторожно извлек из нее взрывное устройство и протянул напарнику. Но тот вдруг весь подобрался и сжал губы, глядя поверх головы Лан. Девушка резко обернулась. В дверях, за которыми начиналась лестница на второй этаж, стоял Хоанг. «Все пропало! пронеслось в голове Лан. — Он выдаст нас!»
Она растерянно посмотрела на Нгока. Тот выхватил пистолет и направил его на Хоанга.
— Советую не поднимать шума, — сквозь сжатые зубы процедил он.
В этот момент наверху послышались шаги, и раздался баритон Уоррела:
— Лан, я иду за тобой, чтобы пригласить тебя на танец. Где ты?
— Не спускайтесь сюда! Мы с Лан готовим вам сюрприз! — крикнул Хоанг Уоррелу и плотно прикрыл дверь на лестницу.
— Ждем! — хохотнул тот.
Хоанг повернулся к Лан и парням. Нгок, видимо растерявшись, продолжал стоять как вкопанный с пистолетом в руке. Лан смотрела на Хоанга с нескрываемой ненавистью.
— Что вы медлите? — тихо сказал Хоанг парням. — Ждете, пока он спустится сюда?
Губы Лан дрогнули, на лице появилось недоумение. Нгок быстро убрал пистолет, а его напарник сунул взрывное устройство обратно в сумку. И тут раздался резкий стук во входную дверь и голос на улице громко произнес: «Откройте, полиция!» Парни затравленно посмотрели на Хоанга, Лан испуганно прижала ладони к щекам.
Хоанг обвел глазами прихожую в поисках какого-нибудь убежища. Лан поняла его и молча показала парням рукой на дверь рядом с кухней, где была кладовка. Они скрылись там.
— Смейся, — прошептал Хоанг девушке, показывая рукой, что нужно открыть входную дверь.
Лан непонимающе нахмурилась.
— Смейся, черт возьми! — прошипел Хоанг. — У нас же праздник!
Лан наконец взяла себя в руки. Звонко засмеявшись, она подскочила к двери и отперла ее. На пороге появились трое полицейских. Голос сзади, из темноты, произнес: «Либо здесь, либо в соседнем особняке. Деваться им некуда. Я выследил их».
— В чем дело? — стараясь казаться невозмутимой, спросила Лан.
Один из полицейских в форме сержанта грубо оттолкнул ее рукой и, не оборачиваясь, бросил остальным:
— Обыскать дом.
— Но по какому праву вы врываетесь... — начала Лан.
— Тебе объяснить наши права сейчас или немного позже, полукровка? Или ты думаешь, что если твоя мать спит с американцами, мы обязаны тебе все докладывать?
И сержант направился прямо к той двери, за которой спрятались Тхань и Нгок. Но путь ему преградил Хоанг.
— Как ты разговариваешь с девушкой, хам! — гневно произнес он и влепил сержанту пощечину.
Остальные полицейские и Лан замерли от неожиданности. Глаза сержанта налились кровью. Видимо, такого по отношению к нему еще никто себе не позволял. Грязно выругавшись, он схватился за кобуру револьвера, но Хоанг коротким ударом в челюсть свалил его с ног.
