Хранительницы были шаманками, целительницами и защитницами. И хотя их можно было обнаружить в любой части мира, их духовным домом все-таки считался Восток. Хранительницы существовали в Древнем Китае и в феодальной Японии, их миссию там хорошо понимали. Отношения между воином и женщиной, которая охраняла его, всегда вызывали уважение. Хранительницы были неразрывно связаны с миром поэзии и с насильственной смертью.
Обычно хранительницы были йогинями, мастерами Рейки и боевых искусств. Боевые искусства — казалось бы, весьма странное увлечение для того, чье предназначение исцелять. Но исцеление и практика боевых искусств всегда шли рука об руку. Миа знала, что даже теперь, если вы приедете в Китай или Тайвань и представитесь последователем традиционных боевых искусств, вам немедленно начнут рассказывать о своих болячках, в надежде, что вы их вылечите.
Но мир традиционных единоборств всегда был также миром чрезвычайной секретности. Значение очень многих движений доверялось только нескольким приближенным ученикам или членам семьи. Со временем огромный пласт знаний, связанных с боевыми искусствами, был утерян, а жизненно важная информация погребена, спрятана, объявлена вне закона. Хранительницы стали частью мира, в котором обучали тайно, подпольно. Это был очень узкий, замкнутый мир, и нехватка пространства привела к тому, что роль хранительницы стала отмирать. Обычные люди и вовсе стали думать о хранительницах превратно. Теперь к ним относились, как к продажным девкам для мужчин, вступающих в ритуальные состязания, — как к вешалкам, как к подстилкам, — их защитная функция совершенно игнорировалась.
Дорожка, по которой шла Миа, стала сужаться. Она уже была почти на месте, и сердце ее стало биться сильнее. Она зашла за поворот, и вот оно. Она пришла.
Строение было длинным и низким, дорожка вела к нему сбоку. Стены дома были выложены из камня, а крыша покрыта тростником. Толстая деревянная дверь, которая вела во внутренние комнаты, всегда приоткрыта. Здесь пахло жасмином и еще какими-то дикими растениями. Когда Миа поднялась по узким деревянным ступеням, от ее присутствия вздрогнули ветряные колокольчики, и их мелодичный, серебряный перезвон заполнил все вокруг. На полуоткрытой двери прямо перед ней был нарисован знак хранительницы: два продолговатых глаза, и внутри одного из них — круг с тремя линиями, входящими в него под углом. Круг символизировал энергию. А три линии представляли собой мосты, которые надо пересечь, чтобы добраться до нее.
Положив руку на дверь, Миа на мгновение остановилась. В этом месте обитает дух мудрых женщин. В такое место нельзя врываться с разбега. Сюда следует входить с благоговением: с благодарностью за вдохновение и целительную энергию, которая хранится за этими стенами. Она толкнула дверь и раскрыла ее полностью.
Похититель видел, как хранительница положила руку на дверь и широко распахнула ее. Он не пошел вслед за ней, а продолжал стоять в стороне, спрятавшись за деревьями. Пристанище хранительниц было залито лунным светом. Он же предпочитал оставаться в тени. Ветви деревьев над его головой потрескивали в ночи.
Он никогда не бывал в этом месте прежде, но все здесь оказалось именно так, как он представлял себе, и потому он ощущал огромное удовлетворение. Ему пришлись по вкусу и тяжелая, солидная кладка стен, и покатые углы крыши. На каменных плитах, которые обрамляли дверь, были изображены символы, он различил их даже на расстоянии: земля, огонь, вода, металл, дерево — пять символов, которые хранительницы разделили с теми, кто практикует нинджитсу. Эти символы рассказывали об энергии и ее использовании в боевых искусствах и при переходе в иную реальность. С правой стороны двери символы были изображены в их продуктивном цикле: каждая энергия давала жизнь следующей. С левой же стороны они были нарисованы в их деструктивной фазе — каждый вид энергии уничтожался тем, что следовал за ним. Она исчезла внутри дома — он больше не видел ее. Он не сводил глаз с пристанища, глядя на него с вожделением.
Лампы внутри пристанища светили тускло. Миа вошла в большой зал и, отыскав свободное место, заполненное желтоватым светом и мягкими тенями, заняла его. Отполированный до блеска пол, играя бликами, приятно холодил ноги. Нитки на гобелене мерцали, перекликаясь с малиново-золотыми рисунками на бумаге васи и шелковой драпировкой стен. Иглами и кистями здесь были оставлены таинственные знаки и фигуры, напоминающие призраков, — отважные самураи, монахи-воители, хрупкие женщины с темными миндалевидными глазами, бледными пальцами и облаками волос. Здесь также были изображены мужчины с крепкими плечами и мускулистыми ногами. Женщины с веточками шафрана на лбу и черными обсидиановыми зеркалами, свисавшими с их талии.
Здесь находился портрет рыжеволосой бригантской хранительницы, известной своей трагической судьбой. Она жила во времена правления Картимандуа[53] и была отравлена своим подопечным — причина затерялась в тумане времени. Все растаяло в бездне вечности. Здесь же, задумчивая и тонкая, была изображена хранительница, которая жила после Второй мировой войны и получила известность как жрица Окинавы. В руке она держала трехфутовую палочку для нанесения татуировки. У ее ног преклонил колени один из ее подопечных. Все его тело было покрыто узорами.
Здесь была изображена даже хранительница Тембандумба, королева племени ягга, которая надеялась возродить культ амазонок с его мужененавистническим духом. Едва Миа взглянула в мрачные глаза королевы, она сразу вспомнила, как однажды холодным декабрьским вечером Молли рассказала ей историю об этой хранительнице, объявившей войну всем мужчинам и превратившей свой дар исцеления в неугасимое желание разрушать.
«Хранители могут разрушать в той же степени, что и исцелять, Миа. Они — создания не только света, но и тьмы. И могут выбрать служение ей. Энергия способна к превращению, в том числе и в полную себе противоположность. Фа ци может оказаться опасной и нанести вред. Никогда не забывай об этом».
Она вспомнила, как, услышав слова Молли, мысленно перенеслась из их дома с заснеженными окнами в душные и влажные леса Конго, где безумная королева приказывала матерям убивать своих сыновей и готовила из их жира мазь.
«Magige samba, — шептала королева, — намажьтесь этой волшебной пастой, и вы повысите свою жизненную силу и будете жить вечно».
В большом зале хранилось немало сокровищ, но Миа прошла мимо, даже не взглянув на них. Она прежде уже пользовалась талисманами, заключающими в себе живительную энергию, а сегодня все ее мысли были сосредоточены на том, чтобы оказаться в доджо.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
