К счастью, Батюшин был на месте, и вскоре телеграфный аппарат выдал первое послание полковника.
«Руководство настаивает на нулевом варианте. Ваше мнение?»
Нулевым вариантом было нападение мнимых хунхузов на поезд и последующая гибель дипломатов. Щепкин был и раньше категорически против него, а сейчас и подавно.
«После двух акций проведение запасного варианта нецелесообразно и опасно. Нет доказательств, что подлинные документы у японцев. Существует угроза дипломатического скандала. Захваченные документы высылаю вам для проверки».
«Ваши предложения?» — запросил Батюшин.
«Вариант с Владивостоком».
Петербург надолго замолчал. Видимо, Батюшин оценивал шансы этого варианта. Сам Щепкин после получения подделок считал их невысокими.
«Задействуйте вариант с Владивостоком. В случае необнаружения оригиналов санкционирую блокаду района».
Это значит, что сотрудники консульства Японии не смогут свободно покинуть город без досмотра. Не самый разумный шаг, но, похоже, в Петербурге у высшего военного руководства уже сдали нервы. Они готовы сделать все, чтобы украденные документы не достались японцам. Причем любой ценой.
Щепкин понял, что настаивать на своей точке зрения сейчас нет смысла, и ответил коротко.
«Указание принято к исполнению».
Уже на обратном пути он подумал о том, какой напор пришлось выдержать Батюшину и во что ему это обошлось. Ведь наверняка в Главном штабе кое-кто хотел сорвать со Щепкина погоны и отправить в отставку или на фронт. Но полковник устоял, а значит, верил в группу. Это отрадно. Жаль только, порадовать Батюшина пока нечем. Вся надежда на последний шанс.
Чуть позже пришли данные на участников съемочной группы. Щепкин, Белкин и Гоглидзе внимательно просмотрели их, но ничего интересного не обнаружили. Люди как люди, со своими судьбами, поступками, привычками.
Мария Плавская (в девичестве Понэже) была замужем один год и развелась, бросив мужа, который годился ей скорее в дедушки, чем в супруги.
Виолетта Мармина сирота с двенадцати лет, росла в семье дяди по материнской линии, а тот дядя — бывший чиновник, попавшийся на взятке. Тюрьмы избежал, но места и чина лишился. Открыл свое дело и жил неплохо.
Витольд (по паспорту Виталий) Смардаш из семьи потомственных дворян, имел несколько вздорный, но вполне добродушный характер. Любитель скачек, вроде как даже играл, но сильно не увлекался.
Бровников и Ванина тоже обычные граждане, если так вообще можно сказать о людях мира искусства. А самое главное — ни они, ни остальные никоим боком не касались ни уголовного мира, ни революционных масс. Оно и понятно — где политика, а где синема!
А вот об интересовавшем капитана Скорине данных вообще не было. В короткой записке сказано, что художников с такой фамилией в Петербурге найдено четверо. Двое мужчины средних лет, один из них инвалид. Еще один вроде как уехал из столицы по делам в неизвестном направлении. Четвертый за границей. И никто из них не носил имя Григорий.
Однако и здесь особых подозрений не было. Художники тоже люди творческие, часто берут псевдонимы, даже имена меняют. Кто из амбиций, кто от скромности, кто из желания быть похожим на кого-то еще.
Так что Григорий Скорин мог быть в равной мере тем четвертым, уехавшим за границу или вообще каким-то пятым или шестым, седьмым.
Словесное описание его внешности по методике Бертильона Щепкин не давал, фотографий тем более не делал. А конкретных подозрений не имел.
С этой стороны поиск возможных соглядатаев японцев результата не дал. Что было вполне ожидаемо.
Но теперь, после двух попыток захвата документов, группа оказалась в самом начале пути.
…— Ну так что теперь, господин продюсер? — невесело усмехнулся Гоглидзе. — Устроим новую охоту? Может, и правда налет на поезд?
Щепкин мазанул по ротмистру недовольным взглядом. Тот сразу перестал ухмыляться, поправил повязку на руке.
— Драка, пожар, еще и нападение? Это уже перебор, как говорят карточные игроки. Тут даже самому тупому ясно, что к чему. Японцы и так настороже. Нет, никаких провокаций больше! Вообще к ним не подходим. Раскланиваемся в ресторане, смотрим издалека, играем в синема. Хоть это у нас получается хорошо.
— Но до Владивостока еще ехать и ехать! — недовольно пробурчал Белкин. — Так и будем… кланяться на расстоянии?
— Так и будем, — веско подтвердил Щепкин. — И внимательно следить за их контактами. В поезде, на станциях. Кто бы к ним ни подошел — всех проверять. Все их передвижения по составу. Чтобы ни шага за пределы вагона не сделали без нашего ведома!
— Нас всего четверо, — вставил ротмистр. — Не маловато для слежки?
Капитан усмехнулся, кивнул в сторону окна, за которым проплывали красоты Урала.
— А куда они денутся, в поезде-то? У них и выход только в одну сторону. А на станциях подключим к слежке местные кадры контрразведки и жандармерии. Главное — не упускать их из виду. И еще…
Щепкин замолчал, словно сомневаясь, говорить или нет. Перехватил вопросительные взгляды офицеров.
— Я попросил Батюшина перехватывать все телеграммы японцев и по возможности их расшифровать. Думаю, сейчас японцы занервничают и начнут контригру.
— Они? Но как? — изумился Гоглидзе.
— Они или тот, у кого подлинники документов. Думаю, он либо едет в этом же поезде, либо следует за нами. Вот его-то нам и надо обнаружить.
Белкин и Гоглидзе переглянулись. Командир в своих догадках зашел очень далеко. Дай бог, чтобы он был прав. А если нет?..
…Взамен сгоревшего вагона японским дипломатам предоставили вагон первого класса. Он не был оборудован как дипломатический, однако вполне подходил для перевозки важных персон.
Кихо и Касуми вместе с Кинджиро проверили его весь от пола до потолка, заглянули в каждый уголок. Потом закрыли пустующие купе и даже собственноручно заколотили их двери специально полученными досками. Двери вагона также укрепили брусками, на дополнительно приваренные петли повесили навесные замки. На окна повесили плотные шелковые шторы, которые сорвать было довольно сложно.
Теперь в вагон посторонний незаметно попасть никак не мог. Да и просто попасть не мог, разве что используя лом или взрывчатку.
Оружие стали носить постоянно, хотя и скрытно, все, кроме Идзуми. Тот свой браунинг держал под подушкой и брал только для выхода в ресторан.
Пожар японцы пережили без особых последствий. Легкий ожог у Кихо и небольшие отравления у других. Медики в Екатеринбурге оказали дипломатам помощь, но не стали их даже везти в больницу. Однако прописали какие-то микстуры, которые Идзуми приказал выбросить, как только врачи уехали.
Хуже обстояло дело с вещами. Правда, губернатор выделил достаточно большую сумму для закупки всего необходимого, и Горо с Кинджиро потратили некоторое время на покупку белья, одежды, обуви и других необходимых в поезде вещей.
Однако самой большой проблемой была пропажа выкраденных в русском Генштабе документов. Эта пропажа ставила под сомнение сам смысл поездки японцев по Владивосток.
Секретарь Кинджиро не находил себе места. Это ведь у него украли документы. Пусть он в тот момент был практически без сознания, пусть бушевал пожар, но документы пропали! Все! Вор вытащил их, оставив, словно в насмешку, папку. И не взял лежащие в другой секции деньги. Может, не заметил впопыхах?
Кинджиро честно рассказал все Идзуми, принес извинения за ошибку и попросил разрешения совершить сэппуку. Он должен был ответить за свое прегрешение.
Но помощник посла разрешения не дал.
— Нас и так мало, Иоши. А будет еще меньше. И потом, если кому и следовать древнему ритуалу, так это в первую очередь мне. Я отвечал за документы, я перевозил их, а вы только помогали. Но я тоже не вспорю себе брюхо мечом. Тем более меча у меня нет. Надо разобраться в этом деле, надо понять, кто мог украсть документы, и попробовать вернуть их.
— Если это русская контрразведка…
— Если это русская контрразведка, можно забыть о них. Но я не думаю, что вокруг нас было много русских контрразведчиков. Помните, кто помог нам?
Кинджиро наморщил лоб.
— Я смутно видел силуэт… мужчины, конечно… он тащил меня к дверям. А потом вываливал из вагона. Да, я почти уверен, что это… господин Скорин. Художник. Хотя…
Идзуми терпеливо ждал. Сам-то он концовку трагедии не помнил вообще, потерял сознание в коридоре.
— Нет, я точно уверен, это был Скорин! — склонил голову секретарь. — Он отнес меня дальше от вагона… а вот остальное я не помню.
— Значит, это он мог взять документы? Во всяком случае, подозрения падают на него. Тогда выходит, что Скорин из контрразведки?! — Идзуми прикрыл глаза и покачал головой. — Но почему он тогда все еще в поезде? Почему не покинул его вместе с документами и не поспешил в Петербург?
