— Пожалуйста, не трогайте меня.
— Тронуть вас? Я же врач, мисс. Я пришёл помочь. Вам и человечеству. — Каблуки щёлкают, и он кланяется: — Доктор Джованни фон Хартбиф к вашим услугам. — Широко улыбается и подмигивает. — Для друзей просто Фон.
— Мне уже лучше, — Луна подтягивает простыню к подбородку. — Уйдите, пожалуйста.
— Безусловно, — доктор энергично кивает. — Однако оба мы теперь в тенетах заговора. Они вас найдут.
— «Они» — это кто?
— Если б я это знал, милая моя, моя теория была бы завершена, — улыбается доктор Хартбиф.
— Я никуда ни с кем не пойд…
Хартбиф поднимает руку, поворачивает какую-то блямбу на короне и обращается в пустоту:
— Скоро будем, Вольта.
— Но…
— Мне понятен ваш скепсис. Вам, выросшим в по вашему мнению упорядоченной Вселенной, должно быть нелегко признать, что она — всего лишь иллюзия. Но я позволю себе предложить вашему вниманию, мисс, следующие факты: А: вы восприняли информацию посредством обоняния; Б: это дало мне возможность найти вас; В: раз вас мог найти я, то могут и эти ужасные Они; и наконец Е: Они убили вашего друга и по всей вероятности убьют вас.
— А где вы потеряли пункты Г и Д?
— Последовательность — первейшая иллюзия упорядоченной Вселенной, — он подмигнул.
Может, она спит? Да нет, даже во сне такая помойка во рту не приснится. Так Пезман погиб, мерзавец. Он не только прикарманил её денежки, что само по себе хуже некуда, но и оставил её без единой мечты за душой.
Мечты, которым стало тесно в родном Техасе… Слава! Богатство! Шанс бежать от обыденности навстречу большой и прекрасной жизни. И как же ей теперь матери на глаза показаться? И неужели отец и правда подал в полицию заявление об угоне пикапчика?
И что теперь? Избавиться от этого извращенца, это само собой. Выставить его из квартиры на улицу, а что потом? Она же никого больше не знает.
Мгновение Хартбиф на неё смотрит, затем скрещивает руки на груди и отворачивается. — Я сознаю вашу стеснительность. Не забывайте, однако, что я врач.
Ну хоть не лезет с руками, и то хорошо. Загораживаясь простынёй, она выбирается из постели и ищет одежду. Поспешно одевается: чёрная юбка, по-модному драная чёрная блузка, выставляющая напоказ её свежепроколотый пупок, и чёрные ботинки. И ещё она никуда не выходит без кожаной куртки.
— Вы готовы, мисс, я надеюсь?
— Куда вы хотите идти? — Луна берёт сумочку, открывает, нашаривает внушающий ей спокойствие газовый баллончик, который сперла у матери. Костяшками пальцев задевает за выкидной нож, но на самом деле это просто расчёска.
— В лабораторию, куда же ещё, — Хартбиф шагает к двери. Открывает её, выглядывает и машет Луне рукой, чтоб проходила.
— Ну да, конечно. — Луна спешит вперёд, успокоенная тем, что он не пытается её остановить. Она избавится от этого придурка где-нибудь на улице. Уже далеко за полночь, но Нью-Йорк никогда не спит; может, и полицейский попадётся. Этому Хартбифу наверняка за семьдесят; догнать он её не сможет, да и баллончик можно в ход пустить.
— Вы когда-нибудь задавались вопросом о связи между полинасыщенными жирами и уровнем умственного развития? — спрашивает Хартбиф и следует за ней.
* * *
Улица за дверью пустынна, длинные ряды припаркованных автомобилей отблескивают огнями далёких светофоров. Луна приподнимает подол длинной, по щиколотку, юбки и напружинивает ноги. Другая рука сжимает сумочку.
— Сюда, — Хартбиф направляется к зажатому среди других машин чёрному седану.
— Ага, — отвечает Луна. Доктор подходит к машине и открывает дверцу с пассажирской стороны. Луна разворачивается, взасос втягивает воздух и пускается наутёк. Её останавливает запах.
Вообще-то запах сбивает её с ног, толкает на колени. На этот раз какая-то сырая вонь. Вроде как океан, но не совсем. Вода и соль, смердит рыбой, и небо выцвело от солнца, но есть ещё какая-то странность, какой-то смутно знакомый привкус липнет к нёбу.
Хартбиф замечает. Становится перед ней, нагибается и достаёт откуда-то фонарик, которым светит ей в глаза. — Мисс, вы употребляете наркотики?
— Да нет, завязала. Я опять что-то чувствую. Очень сильный запах…
— Такой же, как в квартире?
— Нет, другой. Как будто океан и… — Луна хватает ртом воздух. Смердит хуже, чем от миллиона дохлых рыб. Вонь от солёной воды становится всё гуще и наконец заполняет весь рот. В её глуби пролегают какие-то странные запахи, вроде знакомые, но и незнакомые, будоражащие память.
— Растаявшие мелки для рисования и прогоркший сыр?
Она было хотела сказать «коровий навоз», но его предположение ближе к правде.
— Вроде бы.
Деликатно Хартбиф ставит её на ноги. Луна всё хватает ртом воздух; голова её плывёт от вони.
— То, что вы ощущаете, есть аромат самого Времени. Глубинная нота, свидетельствующая о великой древности запахов океана. Вольта может вам больше рассказать об этом. — Хартбиф направляет её к машине.
— Креветки? — трудно выговорить, от запаха заплетается язык.
— Это что-то новое. — Хартбиф усаживает её на смятое переднее сиденье. Смятое — потому что оно покрыто алюминиевой фольгой, как и вся кабина внутри, за исключением окон и циферблатов на приборной доске. — Вы случайно не беременны? Если беременную тянет на какой-нибудь запах, она иногда его чует через все восемнадцать измерений.
— Чего нет, того нет, — выговаривает она. Но Хартбиф уже захлопнул дверь. Долговязые ноги несут его вокруг машины, и он садится на водительское место. Луна крутится и возится с ремнём безопасности. Какого лешего она не убежала, когда можно было? Сиди теперь в машине с сумасшедшим дураком. Она тянется к ручке дверцы.
Вдоль по улице плывёт шаровая молния. По крайней мере, описание совпадает. Синевато-белая капля, словно слеза, которую прорывают сотни жёлтых язычков пламени, точно лапки у тысяченожки. Шаровая молния останавливается у светофора, ждёт зелёного света. Затем крепенькие лапки-огоньки несут её им навстречу.
— Как ваш лечащий врач, рекомендую вам сохранять полную неподвижность, — шепчет Хартбиф, замерший с ключом зажигания на весу.
— Угм. — А вонь усиливается до невозможности. Луна никогда особо море не любила, это Пезмана с пляжа было не вытащить. Но запах её никогда не раздражал; а теперь она им давится.
Шаровая молния пересекает дорогу перед ними и просачивается на тротуар. Она открывает дверь, ведущую в её квартиру; два язычка пламени, похожие на рожки, воровато осматриваются, словно оглядываясь по сторонам, прежде чем прокрасться внутрь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
