— Ага, — кивнул Гмалин, — пойдет. Если ты попал, то тот урод, который на нас пер, упадет вправо. А потому следующий появится отсюда. И тут его встречаю я. — Гном ловко махнул секирой. — Значит, следующий…
Тут Трой, как-то сразу врубившийся в то, о чем говорит гном, выкрикнул:
— Арил, щит выше и левее! — и лихо рубанул двуручником. Гном удовлетворенно кивнул…
Следующие два дня они пытались разучить то, что гном называл «дорожка». Сначала выходило не очень. Максимум, на что их хватало, это три-четыре шага, затем кто-то сбивался — крестьянин цеплял за шлем стрелка, или мечник делал слишком большой замах, отчего Трою приходилось отскакивать на пару шагов назад, и «еж» рассыпался. Но с каждым днем у них получалось все лучше и лучше…
Спустя десять дней на вечерней тренировке они как-то неожиданно поймали темп и ринулись вперед, буквально кожей чувствуя, что и как делать. На шестнадцатом шаге у Троя екнуло под ложечкой. До сих пор их рекорд был — семь шагов, но они шли и шли вперед. Лезвия клинков со свистом рассекали воздух, щиты в руках стрелка и гнома, скрежеща краями, ходили вверх-вниз, парируя вероятные удары, а ноги всех пятерых гулко бухали в утоптанную землю. На пути попалась палатка соседнего десятка — они снесли ее, затем костер — они прошли сквозь него, снеся треногу с котлом. Люди улетали с пути этого многорукого чудовища, которым они себя ощущали, с ошарашенными лицами…
Когда они, тяжело дыша, повалились в траву, Трой счастливо выдохнул:
— Сорок два.
— Чего? — переспросил гном.
— Сорок два шага!
И тут чей-то тихий голос поправил:
— Сорок три.
Трой повернул голову на звук этого голоса и замер. Вокруг них столпилась едва ли не половина лагеря. Наемники стояли и смотрели на пятерых валявшихся на земле сотоварищей. Молча. С озадаченными или, скорее, ошеломленными лицами. А впереди всех, прямо рядом с ними, стоял сотник. Трой суетливо вскочил, набрал воздух в легкие и… взглянув через плечо, увидел снесенные палатки, опрокинутую треногу и все остальное, что они только что натворили. Трой потупился. Воздух покинул легкие, с легким шипением пройдя сквозь стиснутые зубы. Сапоги сотника постояли еще, развернулись и двинулись прочь. Трой, вскинув голову, проводил Даргола отчаянным взглядом, шмякнулся на траву и обхватил колени руками. Тут над его ухом раздался хриплый голос гнома:
— И чего?
Трой исподлобья покосился на него.
— А-а…
Гном осклабился.
— Чего а-то?
— Ничего-то у меня не получается!
— Это как это? — изобразил непонятливость гном.
— Ну… ты же сам видел…
— Чего?
— Ну, сотник… — Трой мотнул голову в сторону заваленных палаток. — Вот… это я во всем виноват!
— Ну-у… — Гном глубокомысленно наморщил лоб. — Моя вина тут тоже, наверно, есть. Может, все это сотнику и в самом деле не понравилось. Кто их знает, этих командиров?
— Вот я и говорю, — уныло проговорил Трой, — выгонят меня из десятников, как пить дать выгонят!
— Может, и выгонят, — согласился гном, — но знаешь, что бы я на твоем месте сделал?
— Что?
— Нитки бы приготовил.
Трой пару мгновений переваривал услышанное, затем удивленно воззрился на гнома.
— Чего?
— Нитки, — невозмутимо повторил тот. — А то чем ты собираешься сержантский шеврон пришивать? — Полюбовавшись широко открытым ртом Троя (видимо, это зрелище запало ему в душу, уж больно оно его трогало), Гмалин пояснил: — Понимаешь, мой мальчик, сорокашаговая «дорожка» — это стандартный тест боевой готовности десятка «рыжебородых убийц», личной гвардии Подгорного короля. Бойцы дружины обычно сдают тридцатишаговую, а ополчение — двадцатишаговую. И если я кому-то скажу, что десятник семнадцати лет от роду, назначенный на должность неполную дюжину дней назад, сумел так «сбить» ежа, состоящего из недоделанного кулачного бойца, придурка, считающего, что он когда-нибудь научится обращаться с гномьим арбалетом, тупого крестьянина и однорукого гнома-инвалида, что он прошел сорокашаговую «дорожку», то меня поднимут на смех. — Гном ехидно улыбнулся. — Да я бы и сам долго ржал, расскажи мне кто-нибудь такое. Так что Дарголу некуда деваться. На его месте я бы зубами вцепился в такого сержанта.
— А чего ж ты… — начал было Трой, но, увидев ухмылку на лице гнома, осекся и заулыбался сам. — Смеешься, да?
Гмалин хмыкнул и, вскинув на плечо тяжелую секиру, повернулся и пошел прочь.
Вечером Троя вызвали к сотнику, от которого он вернулся через полчаса. В его потной, ладони был зажат сержантский шеврон.
Глава 5
Герцог находит орков
— Ну что, граф, какие новости? — спросила Лиддит, входя в штабную палатку. Граф Замельгон торопливо вскочил на ноги и несколько неуклюже поклонился. Следом за ним поклонились остальные, находившиеся в палатке. В столь ранний час их было не так много — пара сотников, трое старших магов и еще двое, которых принцесса не знала… Граф практически всю свою жизнь сиднем просидел в своем графстве, разбирая дрязги крестьян и купцов, охотясь на стаи оборотней, гоняя каррхамов и отбивая орочьи набеги. За все время он лишь четыре раза покидал свое графство, причем три раза вместе с дружиной, чтобы принять участие в каком-либо походе объединенной армии на северных или западных границах империи и один раз — на коронацию императора. Поэтому появление в армии дочери императора повергло его в некоторое смятение. Однако Битва у реки, во время которой принцесса Лиддит (теперь уже все называли ее Грозная Лиддит) показала себя с лучшей стороны, а также то, что она особо не вмешивалась в дела командования армией, несколько успокоили графа. И все же присутствие члена царствующего дома в палатке командующего стесняло его. Тем более что этот член оказался необыкновенной непоседой и никак не желал сидеть в лагере и наслаждаться заслуженной славой.
— Э-эхм, госпожа, ничего… — промямлил граф.
— Вот темные боги, куда же они подевались! — чертыхнулась Лиддит. Граф побагровел. В его речи нередко проскакивали и более сильные выражения, но, когда при нем чертыхалась Лиддит, он приходил в крайнее смущение.
— Э-эхм, не знаю, Ваше Высочество.
— У вас есть какие-нибудь задачи для меня, граф?
— Э-эхм, нет, госпожа.
— Ну, тогда я проедусь по окрестностям. — С этими словами Лиддит, развернувшись на каблуках, вышла из палатки графа. В то же мгновение сотня столпившихся у палатки солдат своими приветственными криками заставила взмыть в воздух стаю птиц, извечно сопровождающих любое войско в предвкушении скорой поживы (надо признать, люди редко обманывают их ожидания). Лиддит улыбнулась и приветливо помахала солдатам.
