– Ага, оренбургский пуховый платок не хочите? – ехидно заметила Анка. – Ноги попарить, это ж надо! – гоготнула она и выдала высокохудожественную фразу. – Как же вы меня достали, ядрен батон! Жила я без вас спокойно, горя не знала! Ждите меня здесь, убогие! – заорала она.
Алешка села рядом со своим телохранителем на лавку, настороженно прислушиваясь к шагам и звукам. До места, где Анка выкинула ворованный сотовый, было от силы метров сто. Очень не вовремя у Ефима спину прихватило, но не бросать же его на холоде одного с радикулитом.
Интеллигент чиркнул спичкой и закурил. Алешка вздрогнула. Смесь до боли знакомых запахов проплыла мимо носа.
– Папиросы? – спросила она.
– Да, с утра получилось несколько бутылок сдать в обход местной бомжовой мафии, – с гордостью доложил Интеллигент. – Купил вот самое дешевое, что продавалось в ларьке. Простите великодушно. Наверное, я вас совсем задымил?
– Курите спокойно. Просто мне кое-что вспомнилось. Бабушка моя тоже папиросы курила и страдала радикулитом.
– Сколько у нас совпадений с вашей бабушкой, – пошутил Интеллигент, потер спину и закряхтел от боли.
Через несколько минут послышался странный гул, ближе Алешка различила катящуюся телегу. Анка ухитрилась спереть на вокзале тележку для багажа, куда и загрузили несчастного Интеллигента, чтобы транспортировать его в зал ожидания.
Немного не доехав до Казанского вокзала, Анка притормозила.
– Рецепт еще раз диктуй, – деловито попросила она. – В аптеку слетаю.
– Ты же говорила, на Интернет все спустили. Опять деньги зажулила? – обрадовалась Алешка.
– Не зажулила бы, что бы вы тогда делали? – буркнула карманница, выслушала названия лекарств и хлопнула дверью. Вернулась, гремя пузырьками. – Аптекарша знакомая на меня как на умалишенную посмотрела. Все за дозой, а я за арникой, – хмыкнула она.
– В аптеке продают наркотики? – ошарашенно спросила Алешка.
– В аптеке продаются таблетки, из которых торчки варят наркотик, замену герычу. Дешево и сердито. Правда, потом торчки начинают гнить заживо, в натуре, но это их не колышет. Они уже не люди, зомби. Соскочить с этого дела невозможно. Арника, блин! В наших краях все приличные люди водкой лечатся, а не розмарином. Интеллигенты, блин, в натуре. Сейчас бы водку на батарее нагрели, спину натерли, и все дела. Что это вообще за говно такое – розмарин? От него че, в натуре, размаривает?
До зала ожидания Анка продолжала бухтеть и ругаться. Алешка пребывала в шоке от услышанного. Как же это возможно, что в обычной аптеке продают смерть? Почему эти таблетки любой наркоман может приобрети без рецепта?
На вокзале Анка позаимствовала у многодетной мамаши собачью подстилку, на которой та выгуливала своих отпрысков, выгрузила на нее простреленное тело Ефима и вызвалась съездить по нужному адресу, оставив их вдвоем.
Интеллигент интеллигентно постанывал и смущенно извинялся за доставленное беспокойство. Алешка смешала настойки, втерла в спину несчастного страдальца и вдруг почувствовала, что сходит с ума. Страшный вечер, когда она случайно утопила известного писателя Коновалова, прокручивался в голове, как испорченная пластинка.
Через полчаса Ефиму полегчало, он перестал стонать и уснул. Алешка, напротив, чувствовала с каждой минутой, что состояние ее приближается к той критической точке, за которой начинается другое измерение. Она там однажды побывала, когда вены себе сдуру порезала из-за неразделенной любви, и больше туда не хотела.
– Ефим? – потрясла она за плечо своего телохранителя. – Ефим, а кота у вас случайно не было когда-нибудь? – спросила она.
– Кот? – встрепенулся Интеллигент. – Кажется, был. Да-да-да! Был у меня кот – это очевидно! Я подобрал его около ветклиники на улице Россолимо, – заявил Ефим и, кажется, сам одурел от собственного ответа.
– Что вы там делали?
– Не знаю, – озадаченно сказал Ефим.
– Вспоминайте! Немедленно вспоминайте, иначе я сойду с ума! – закричала Алешка и накинулась на Интеллигента с кулаками.
– Я вспомнил! – закричал тот.
Алешка перестала его бить и замерла.
– Ну? Что вы вспомнили?
– Ничего, – промямлил Ефим и покашлял. – Я так специально сказал, чтоб вы об меня кулачки не отбили. Я довольно твердый, – пошутил он.
– Простите, – всхлипнула Алешка. – Что-то с головой приключилось. У меня такое ощущение, что я вас убила.
– Напротив, вы меня спасли! Спину почти отпустило, – с облегчением вздохнул Ефим. – Большое вам спасибо.
– Да нет, вы неправильно меня поняли. Неделю назад я гуляла по набережной и случайно уронила в воду одного человека... – договорить она не успела. К ним на всех парах неслась Анка, топая, как слон.
– Люди добрые, да что это делается, в натуре! Вы только посмотрите! – закричала она и швырнула в руки Алешки газету. – Блин, опять забыла, что ты слепая, – извинилась Анка и забрала газету обратно. – Короче! Здесь написано, что завтра состоятся торжественные похороны нашего Интеллигента! – выдала она. – Ефимушка, это ведь твоя морда в траурной рамке на первой полосе отпечатана? Или у тебя брат-близнец в наличии имеется?
– Э-э-э-э... – промычал Ефим, говорить он решительно не мог.
– Прощание пройдет в Центральном доме литераторов на Большой Никитской, куда будет доставлен гроб с телом трагически погибшего неделю назад известного писателя, публициста и критика Льва Борисовича Коновалова. Лично я бы сходила, – гоготнула Анка, – чтобы посмотреть, как провожают в последний путь великих русских писателей. К сожалению, в связи с трагической кончиной многолетний труд писателя – сага о жизни и смерти типичного героя нашего времени Ефима Скворцова – так и осталась недописанной. Однако интерес к творчеству автора настолько велик, что одно из самых крупных издательств России готово выкупить права на незавершенное произведение у убитой горем супруги литератора и опубликовать его с альтернативным концом! – торжественно провозгласила Анка. – Про конец я не въехала, честно говоря. Ты потом мне популярно объяснишь, да, Лев Борисович? – гоготнула она и вручила Интеллигенту газету.
– Вот зараза! Я же просил! Просил Людочку похоронить меня просто. Без всяких церемоний и помпы! – возопил типичный герой нашего времени Ефим Скворцов, он же писатель Лев Коновалов, и рухнул без чувств к Алешкиным ногам.
Она нежно погладила его по голове, хотела тоже хлопнуться в обморок, но передумала и осталась сидеть с загадочной улыбкой на лице.
– Пусть чуток отдохнет, – философски заметила Анка и присела на корточки напротив Алешки. – Прикинь, как родственники и знакомые обрадуются, когда писатель воскреснет на собственных похоронах. Шуму будет! – мечтательно сказала Анка. – Костюмчик, что ль, ему праздничный спереть из местного бутика, в натуре, а то как-то несолидно в обносках в приличное место идти. Все-таки Дом литераторов.
– Господи, счастье-то какое, – заторможенно сказала Алешка, продолжая дебильно улыбаться. – Вот почему Интеллигент ко мне пристал, когда без кепки увидел. Я его последнее смутное воспоминание из прошлого. Как же так вышло? Если он писатель Коновалов, то кого завтра будут хоронить вместо него?
– Да бича какого-нибудь. Я вот что по этому поводу думаю. Твой «убиенный» писатель благополучно выплыл, но на берегу его ждал очередной сюрприз. Коновалова ограбили, раздели, карманы подчистили и по башке чем-нибудь шарахнули. А может, писатель сам до того шарахнулся и уже ничего не помнил, когда его раздевали. Неважно. Потом не повезло тому, кто шмотки и документы писателя прикарманил. Либо его убили и в воду скинули, либо сам спьяну утоп. Его тело выловили, нашли в кармане паспорт Коновалова и родственникам предъявили труп. Родственники по одежде его опознали, и все дела. В статье сказано, что хоронить писателя будут в закрытом гробу. Значит, с лицом у утопленника полный аллес капут, как говорят немцы. Рыбы обожрали или крысы, винтом по фейсу могли пройтись, пока тело в реке плавало. Я однажды видела утопленника, которым раки пообедали. Зрелище, скажу я тебе...
– Господи... – Алешка заплакала и обняла Анку. – Анюточка, родненька, ты не представляешь, что ты для меня сделала. Какой тяжкий грех с души сняла. Я же дышать не могла, жить не могла! И Павел, Павел ушел, потому что была я недостойна его помощи.
– Да ладно... Я ничего такого не сделала, просто сперла газету в киоске, чтобы в сортире не скучно было сидеть, – смутилась Анка. – Павел ушел, потому что козел. Была бы я на его месте, никогда бы от такой потрясающей девушки не ушла.
– Дурочка, я же слепая!
– Да не ты слепая, а он. Счастье свое проглядел, в натуре, – буркнула Анка. – Ты это, не расслабляйся, Таврическая! На тебе еще два трупа висят. Твоя морда лица по всему вокзалу расклеена. Ты объявлена в федеральный розыск как опасная преступница, совершившая ряд тяжких преступлений. Уезжать тебе надо, Таврическая! Срочно!
