а людьми были совсем разными. А. Хрдличка был эмпириком, теории создавал (верные или неверные ― другой вопрос) только на базе добытых им антропологических фактов. Ф. Боас же мыслил гораздо шире и интересовался культурными вопросами даже больше, чем биологическими. Без сомнения, он был фигурой гораздо более крупного масштаба. Специалист по этнологии, археологии, антропологии, лингвистике, Ф. Боас, подобно А. Хрдличке, был уверен в родстве индейцев с народами Сибири и тоже искал их родственников именно там. И его тоже постигла неудача, но причины ее были совсем иными, чем у А. Хрдлички. Тому не повезло только с фактами, а вот Ф. Боас потерпел более жестокое крушение ― теоретическое.
Начало было многообещающим. В конце XIX в. миллионер, владелец железных дорог, а заодно и Американского музея естественной истории Моррис Джесуп согласился финансировать самую масштабную в истории науки комплексную экспедицию по изучению народов ― Северо-Тихоокеанскую. Ее главным организатором был Ф. Боас. Им лично или под его руководством было изучено по комплексной программе множество аборигенных групп Северной Америки. В частности, 50 антропометристов измерили около 16 тысяч аборигенов ― 3 % всего уцелевшего местного населения! Предстояло провести такое же исследование аборигенных народов и культур по западную сторону Берингова пролива ― в азиатской части России. В результате должен был возникнуть некий незримый мост, соединяющий аборигенов тихоокеанского побережья США и Канады с сибирскими народами от Чукотки до Амура. С российской стороны главную работу выполняли бывшие народовольцы, недавно освободившиеся из десятилетней колымской ссылки ― Вольдемар Йохельсон и Владимир Богораз. В нечеловеческих условиях, под неусыпным надзором полиции, они вместе с женами обследовали ряд народов Крайнего Севера ― эскимосов, чукчей, коряков, юкагиров и др.
Экспедиция работала с 1897 по 1902 г. Материал, собранный ее участниками, огромен ― опубликовано 27 томов (формально 12, но многие в нескольких частях). Последним, в 1930 г., вышел в свет единственный антропологический том ― фундаментальный труд Бруно Эттекинга «Краниология северной части Тихоокеанского побережья». Скрупулезное анатомическое описание индейских черепов без малейшей попытки связать собранные факты с главной задачей экспедиции.
А что же Ф. Боас? Ведь он так интересовался антропологией! Где же антропометрические материалы, призванные подтвердить или опровергнуть гипотезы о родстве аборигенов Америки и Сибири? Лишь в 1982 г. их обнаружили пылящимися в архиве Американского музея естественной истории. Материал ценнейший. Достаточно сказать, что Дина Йохельсон-Бродская изучила женщин ― представительниц народов Крайнего Севера, чего не делал почти никто из антропологов ни до нее, ни после. А Ф. Боас... Его, похоже, стали занимать совсем другие проблемы. Главной для него стала задача борьбы с расизмом. А заодно и с понятием расы. Логика очень простая: если доказать, что рас не существует, то и для расизма никакой почвы не останется.
Понять Ф. Боаса можно. Навсегда покинув Германию, где поднимал голову расизм, он и на новой своей родине вынужден был дышать столь же отравленным воздухом. Один только пример: в фильме великого Дэвида Гриффита с выразительным названием «Рождение нации» (1915) ― это классика американского кино ― кадры, изображающие негров буквально в виде обезьян, сопровождаются цитатой из речи президента Вудро Вильсона: «Белые люди были движимы простым инстинктом самосохранения, и вот появился великий Ку-клукс-клан ― истинная империя Юга, призванная защитить южные земли»2. Нечего и говорить, что в американских университетах расизм цвел пышным цветом. Вот в такую-то атмосферу и попал Ф. Боас, который борьбу с псевдонаучным обоснованием «простого инстинкта самосохранения» поставил своей главной целью. На этом фоне поиски корней индейцев отошли на второй план. Более того, сама мысль о постоянстве расовых признаков (а без этого искать какие-либо корни заведомо бесполезно) Ф. Боасу мешала, не укладывалась в его сознание, вступала в конфликт с его убеждениями и целями. Ф. Боас сам поставил себя перед ложным выбором. И он сделал этот выбор, после чего решительно направился по пути, ведущему в тупик.
Теперь главный его проект был нацелен на доказательство того, что рас попросту не существует. С этой целью Ф. Боас в 1909-1910 гг. измерил рост, размеры головы и ширину лица у более чем 13 тыс. представителей семи групп европейских иммигрантов в США и их детей. Поражает масштаб: всё, что Ф. Боас делал, он делал с размахом. Поражает и…вызывает недоумение: сейчас подобные задачи антропологи успешно решают с помощью статистики на выборках гораздо меньшего размера. Результаты были опубликованы в 1912 г.: это и был главный антропологический труд Ф. Боаса. Из него следовало, что форма головы пластична, т. е. подвержена прямому влиянию среды. У детей, родившихся в США, головной указатель оказался иным, чем у родителей.
Работе суждено было произвести огромный эффект, но не сразу. Семена, посеянные Ф. Боасом, дали всходы много лет спустя, уже после его смерти, когда американцы стали с большим опозданием терзаться угрызениями совести по поводу того, что жертвами их «инстинкта самосохранения» стали народы, отличающиеся от них цветом кожи и чертами лица. Но просто признать равенство человеческих рас (а заодно и свою историческую вину) показалось им недостаточно. Сработал знаменитый закон маятника. Сегодня любимое занятие политкорректных американцев, особенно антропологов ― клеймить каждого, кто осмелится заговорить о расах. Совсем как в детской игре, где слова «черное» и «белое» табуированы. Попробуйте в каком-нибудь американском университете употребить слово «раса» ― и вы тут же попадете в расисты (в лучшем случае вас объявят безнадежно старомодным). В последние годы самые горячие ревнители политкорректности перешли в наступление и принялись искать расистов среди антропологов других стран. В первую очередь, ясное дело, среди российских: ведь в нашей антропологии слово «раса» не находится под запретом. Настоящая проекция по Фрейду ——с больной головы на здоровую…
Подобные игры, которыми тешит себя нация, мучимая больной исторической совестью, кажутся нам в России, где расизм никогда не пускали на порог науки, смешными и безобидными. Правда, лишь до тех пор, пока они не становятся тормозом для развития науки. Таким тормозом и стала работа Ф. Боаса. Ошибка его очевидна. Движимый благородными побуждениями, он хотел выбить почву из-под ног расизма, а лишил почвы антропологическую науку о народах. Столь высок и непререкаем был его авторитет в США, что лишь совсем недавно, через 90 лет, американские антропологи впервые решились проверить его выводы.
Результаты проверки оказались неутешительными. Ф. Боас не пользовался математическими методами. Современная статистика не подтвердила его выводов: различия между детьми иммигрантов и их родителями малы и недостоверны, несмотря на огромный размер выборки. Главный вывод ― о непосредственном влиянии среды на расу ―
