— Я не боюсь. Как тебя зовут?
— Ирена. А тебя?
Я сказал. От нее исходил сладковатый, приятный запах духов.
— Груш хочешь? — спросил я с надеждой.
Мне хотелось груш, а вместе с девушкой я свободно мог себе это позволить. Ирена согласно кивнула. Лакомиться грушами на глазах у вспыльчивого Гека — в этом было что-то от старояпонского харакири. Ирена, наверное, не знала, что такое харакири, но что такое женская месть, она понимала отлично.
Мы пили тативак — довольно крепкий коктейль, который пьют одновременно из двух бокалов через две соломинки. Ели груши и переглядывались. Ирена заговорщически улыбалась.
— Тебе нравится тативак?
— Да, мне нравится тативак.
— А я тебе нравлюсь?
— Конечно.
Я сказал правду. Кроме тативака и груш, мне нравятся девушки, которые умеют ответить на грубость пощечиной. И вообще, мне нравится сегодняшний день. Потому что такие безмятежные дни выдаются не часто. И еще потому, что я знал, вернее, предчувствовал, что этот день окончится вовсе не безмятежно. Из-за свертка, на который я опирался локтем…
— Ты неплохо говоришь по-польски, — сделала мне комплимент Ирена, который, впрочем я вряд ли заслуживал. — Ты из «Аквариума»?
— Да, что-то в этом роде.
— Как ты находишь Бегги Флор?
— Она восхитительна.
— Фи, у нее слишком худые и длинные ноги.
— Да, есть немного… — пошел я на попятную.
Я никогда не видел Бегги Флор, но слишком худые и длинные ноги мне в самом деле не нравились.
— А-а, догадалась! — Ирена хлопнула в ладоши. — Ты летчик лунной флотилии. Не спорь, это тебе не поможет!
Я спорить не стал. Изобразил на лице готовность быть кем угодно.
— Потанцуем? — спросила Ирена. — Ты умеешь ба-да?
Я посмотрел в зал: танцевали попарно, взявшись за руки, на прямых, как ножницы, негнущихся ногах.
— Пойдем. Это я сумею.
Мы танцевали, пили шампанское и опять танцевали. Ба-да — примитивный танец, но было весело. Потом кончился дождь и народ повалил из кафе. За опустевшей стойкой мы с Иреной выпили еще по бокалу шампанского и тоже направились к выходу. У выхода нас встретил Гек. Один. Я почему-то думал, что он будет поджидать меня со своими друзьями.
— Иренка, — сказал Гек. — Иренка, с кем ты связалась… Я узнал его, — он ткнул в меня пальцем, — это человек-каракатица.
Такого оборота я не ожидал. Наверное, Гек читает газеты, и, наверное, ему попадались газеты, в которых был помещен наш с Боллом «семейный» портрет, а под портретом… Чего там только не было под этим портретом.
Веселье кончилось, на меня смотрели любопытные глаза Ирены. Лучше бы Гек затеял драку.
— Я кое-что забыл в кафе, — сказал я Ирене. — Подожди меня, если хочешь, я скоро вернусь.
Сверток лежал на стойке рядом с пустыми бокалами. Я хотел спросить двойную порцию коньяка, раздумал и выпил шампанского.
У выхода, как это и должно было быть, меня уже никто не ждал. Я подошел к обочине шоссе и стал высматривать такси. Меня окликнули сзади — голос похож на голос Ирены. Оглянувшись, я увидел, что это не Ирена. Незнакомая девушка сунула мне в руки бумажный листок и молча удалилась. У нее были длинные, но вовсе не худые ноги.
Я взглянул на листок. Записка: «Новая, 77, квартира 9. Ирена». Подкатило свободное такси.
Я сел на заднее сиденье, сказал: «Поехали прямо», разорвал записку на мелкие кусочки. Опустил стекло и высунул руку наружу — встречный ветер мгновенно сдул бумажные хлопья. Потом я снял трубку радиотелефона и набрал помер.
— Слушаю, — ответила трубка густым баритоном.
— Это институт архитектуры?
— Да, это институт архитектуры.
— Мне нужен отдел экспериментального строительства.
— Телефон, номер которого вы набрали, как раз находится в этом отделе, — терпеливо пояснил баритон.
— Простите, я не был в этом уверен. Мне нужен один ваш сотрудник…
— Нам просто повезло, что вам не понадобились сразу все, — иронически заметил баритон.
— Успокойтесь, — ответил я, — вам это и не угрожало. Мне нужна Ружена Ковальская.
— Ружена?..
— Да.
Пауза затянулась. Я ждал. Было слышно, как в трубку дышит человек.
— Сейчас, — сказал баритон. И обращаясь уже не ко мне: — Тебя тут спрашивают.
— Слушаю, — сказал приятный женский голос.
Я почему-то растерялся. На секунду, не более. Наверное, было в этом-голосе что-то такое, отчего я растерялся, но что именно, я не мог уловить.
— Ружена Ковальская у телефона.
— Здравствуйте, Ружена… Мне нужно с вами поговорить. Но не по телефону, а… как-то иначе.
— Кто вы?
Я назвал себя. Пауза. И наконец, как эхо, ответное:
— Соболев…
Это было произнесено без восклицания и так тихо, что я почти не услышал окончания своей фамилии. И вдруг:
— Игорь Соболев?
Голос разительно изменился. Это было так, словно неподвижно сидевшая птица вдруг встрепенулась. Теперь я понял, отчего растерялся вначале: в интонациях голоса меня поразило неестественное, глубокое, как океанская бездна, спокойствие.
— Да, он самый. Я хотел бы встретиться с вами.
— Я сейчас… быстро… — Голос стал порывистым и торопливо-ломким. — Я через несколько минут… Но где?
— Где вам будет удобно.
— Я не знаю, где вы есть!.. Вы далеко от приморского парка?
— Не имею понятия… Впрочем, в моем распоряжении машина, я найду.
— Ждите меня у фонтана Жемчужная раковина.
— Хорошо. Приморский парк, Жемчужная раковина. До встречи…
Фонтан Жемчужница венчал широкую каменную лестницу, ведущую на набережную и дальше, прямо к воде.
Отсюда открывался великолепный вид на залив, усеянный белыми парусами яхт. Я смотрел в зеленоватый морской простор и думал, что она вот так же стояла на верхней ступеньке, глядя на море с тяжелым предчувствием, упрямо ждала. И не дождалась…
Фонтан бездействовал. В чуть приоткрытых мраморных створках жемчужницы тускло мерцал металлический шар. Пасти четырех дельфинов, откуда когда-то били упругие, твердые струи воды, покрыты ржавым налетом. Я гладил дельфинью лобастую голову, пытаясь составить в уме удобные фразы из обтекаемых слов. Фразы не складывались, слова расползались, как этот ржавый налет, и нарастала смутная уверенность, что любые слова утешения здесь ни к чему и что вообще я приехал сюда не для этого. А для чего — никто не мог бы ответить, даже я сам и даже самому себе. Просто я должен был приехать сюда, увидеть ее, о чем-то поговорить. О, бездна, если бы я знал для чего и о чем!..
От фонтана веером уходили в глубину парка аллеи. Там над кронами деревьев возвышались башни строительных кранов и новые здания, сверкающие огромными проемами стекла. Строгое изящество архитектурных линий, устремленность ввысь. И было в них что-то от готики старинных польских костелов. Плоды архитектурного эксперимента… Плоды, которые, возможно, помогала вырастить Ружена. И мне вдруг пришло в голову, что эти странные здания и безлюдье старого парка как-то связаны с тем обстоятельством, что она назначила встречу именно здесь; и я уже видел в своем воображении бледную строгую даму в длинных и черных одеждах, вуаль на лице, в мраморно-белой руке янтарные четки… Стоп! А эти дельфины, лестница к морю, вид на залив? Ну вот, а ты — «вуаль, янтарные четки»… Наваждение рассеивалось. Я ведь заранее знал, что эта встреча потребует известного нервного напряжения, и не то, чтоб я струсил, но в последний момент мне стало не по себе, вот и все. Это пройдет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
