в момент разделала. Как ни странно, но дамы, включая Леслу! — чуть в споры не ударились, по поводу, кому достанутся маховые, а кому хвостовые перья птиц. Модно, оказывается, на шляпах нынче.
Лесле её первая тысяча золотых уверенности в себе прибавила?
На сами болота вышли к вечеру и внутрь не полезли. Искать место для ночлега среди красных значков опасности под аккомпанемент подступающих сумерек — на такой экстрим мы не решились. А граничной полосой перед ними — песчаный пологий откос к лугу, испещрённому водяными зеркалами, заросшими где алыми кувшинками, где ослепительно белыми лилиями, среди которых бродили длинноногие… цапли?
' — Лидали, господин!
' — Хозяин, вкуснятина! Помнишь⁈ Куда, там, тем тетеревам!
— Рилль, — обратился я к замершей эльфийке. — Я не путаю, вон то — лидали?
— Те самые⁈ — тут же обнажил до дёсен все свои клыки Оггтей. — Э!..
Тёмная облизнулась молча, только тоже повернулась к светлой. Через минуту раздумий, Рилль решилась:
— Оно того стоит.
А дальше очередь из шести стрел. Нет, ни одна из них не размножилась. Но когда спугнутая стая поднялась в воздух, шесть тушек остались в воде.
— Принесём? — вызвались орки.
— Со мной, — не пустила их на вступительную полосу болот в одиночку рейнджер. — Без приказа ни шагу, но делать всё быстро.
— Как на вылазке?
— Не «как»! — покачала она головой. — Возможно, что только что кто-то понял: на болоте — чужие. Спать будем опять в общем шатре Стррига. Но, — и она, не сдержавшись, тоже провела языком по верхней губе: — оно того стоит!
Подобрать добычу никто не помешал, и наш ужин никто не испортил тоже. А лидаль, приготовленная на костре… Мэтр раскрыл себя с неожиданной стороны. Вкуснятина!
Переночевали тоже спокойно, но утром, когда начали просыпаться, выходить из палатки до официального рассвета Рилль запретила:
— Не хочу тревожить местных ни на одну минуту раньше необходимого. Следы к нам я с обеих сторон вчера забила. В этом шатре никакая тварь не класса супер нас не почует и не услышит. Для всех мы ночью исчезли, то есть ушли. Если нас засекли вечером — должны тоже уже уйти или хоть расслабиться. Сигналки же не сработали? — Ветогг с Майей почти синхронно покачали головами. — Сейчас взойдёт солнце. На утренние процедуры — всем не более десяти минут, — и улыбнулась: — Мальчики налево, девочки направо. И после — сразу вперёд! Завтрак с чаем — у кого вчерашний остался — на ходу. Кто пустой — обращайтесь. Попробуем прорваться нахрапом.
У них тут тоже мальчики ходят исключительно налево? — ухмыльнулся предыдущей реплике я.
' — Кто там шагает правой⁈ — левой, левой, левой! — ухмыльнулась и моя рыжая, вспомнив стишок из школьной программы.
А скрупулёзная японка без всяких эмоций, безмолвно на несколько секунд высветила таймер:
50−45–32, 50−45–31…
До окончания квеста богини смерти осталось чуть более двух суток, хоть левой ногой ты ритм отбивай, хоть правой.
Нахрапом и бодрой рысью удалось преодолеть больше половины болотного маршрута.
Нет, всё-таки рейнджер светлого леса — это нечто! Находить среди этих болотин почти сухой путь… Выходить и выводить то на упавший ствол лесного великана, то на длинный скальный выступ… Конечно, помогала карта — мы одно время шли вдоль по жёлтенькой нитке тропы нашего проводника, но потом пришлось свернуть и с неё, — вот тогда почти сразу на ту гряду и вышли.
Местное зверьё к нам не цеплялось: Рилль включила свою классовую ауру Неприметности, под которой она вчера нас от трикктов прятала. Мы с Майей по очереди добавляли ещё и свою — Мглу. Ну, как по очереди — две трети времени она, одну шестую я — на привалах, когда Рилль отключала Неприметность – чтоб ману хоть чуть восстановить. Меня на большее не хватало, а задействовать стразы я не решился. Судя по тому, что эльфийки мне про них не напомнили — они тратить их заряды не хотели тоже.
Но потом в пейзаже из длинных проток, меж которыми имелись сухопутные проходы, воды становилось всё больше, а суши почему-то наоборот. Нормального леса больше не осталось — лишь чахлые кустики и опять редкие огромные древесные исполины — когда-то раскидистые вроде наших дубов, но теперь их мощные боковые ветви большей частью высохли, многие обломились, но оставшихся всё равно хватало, чтоб вершин гигантов сквозь них было не разглядеть.
Орки своими топорами из последних подходящих деревец вырубили трёхметровые жерди. И теперь мы двигались почти вплотную друг к другу, прощупывая ими дорогу. Ко всеобщему удивлению, всех проще, несмотря на её короткие ноги, оказалось Звёздочке: первый раз, входя в воду она нервно задёргалась, а потом — поплыла! Да так… э-э-э… естественно это у неё сразу получилось!
' — Вот где крокодила-то, оказывается! — пробормотала, глядя на ней, рыжая.
Живые только головами покачали. И мы пошли — от одного островка, от одного мощного древа, своими корнями его образующего, его удерживающего — к другому.
— Они древнее этого болота, — на привале пояснила Рилль. — Им, каждому — не одно столетие, а болоту вряд ли более сотни лет.
— Думаешь?
— По гниению в воде упавших ветвей видно.
Ну, не знаю… Я слышал, что в Венеции сваи из лиственниц тысячу лет спокойно простояли, не сгнили. И в инете видел картинки с раскопок в Новгороде, где слои брёвен, которыми там дороги покрывали, в болотистую почву на многие метры вглубь ушли, но всё равно, как новенькие! Но высказаться вслух не успел, она добавила:
— Которые полностью в воде — без воздуха почти не гниют, но то, что на воде плавает — перегнивает довольно быстро и освобождает место, чтоб всплыть и сгнить для новых ветвей, новых участков стволов… Живая древесина держится, а мертвая — мрёт.
На том островке всё и совпало: мы уже подустали и передохнуть было уже настоятельно требовалось, Майя как раз свою Мглу истощила, а моя была ещё в откате. А может, всё это было пустое, всё равно б не помогло: Мгла — она ведь не против животных изначально предназначена…
' — Хозяин… — вдруг всполошилась Несса.
А обе эльфийки, только что расслабленно расположившиеся в корнях очередного древней помеси секвойи с баобабом, тоже вскинулись и одновременно вскочили на ноги:
— Тревога! — выкрикнула тёмная.
— Где? — обернулась к
