Мысли Сары прервал стук в дверцу экипажа, которая тут же открылась. Внутрь грубо ворвался ослепительно яркий свет фонаря, от блеска которого Саре пришлось прикрыть глаза. Затем последовал диалог: стигиец помоложе, рядом с Сарой, и тот, в чьей руке горел фонарь, обменялись пронзительными, щелкающими звуками. Свет исчез почти мгновенно, и Сара услышала звяканье опускной решетки — Черепные ворота поднимались. Она не стала наклоняться к окну, чтобы на них взглянуть, вместо этого представила себе, как решетка уходит внутрь огромного черепа, вырезанного из камня наверху.
Ворота предназначались для того, чтобы удерживать обитателей огромных пещер. Разумеется, Тэм нашел тысячу способов обойти этот, основной барьер. Он словно играл в веселую игру: всякий раз, когда один из его контрабандистских маршрутов обнаруживали, Тэм всегда умудрялся найти новый путь, по которому мог попасть в Верхоземье.
Более того, для своего побега Сара сама воспользовалась маршрутом, о котором он ей рассказал — через вентиляционный туннель. Вновь ощутив боль потери, Сара улыбнулась, вспомнив эту сцену: огромный Тэм, с медвежьими ручищами, как можно тщательнее нарисовал для нее сложную карту коричневыми чернилами на кусочке материи размером с маленький носовой платок. Она знала, что теперь этот маршрут бесполезен — стигийцы действовали неизменно быстро и его наверняка запечатали уже через несколько часов после ее побега на поверхность.
Повозка устремилась вперед с невероятной скоростью, спускаясь все глубже и глубже. Затем воздух вдруг изменился, и ноздри Сары наполнились запахом гари, а все вокруг завибрировало с низким, всепроникающим грохотом. Экипаж проезжал мимо главных вентиляторных станций. Высоко над Колонией, в огромном, специально вырытом котловане, были скрыты массивные вентиляторы, крутившиеся день и ночь, чтобы выводить из пещер смог и застоявшийся воздух.
Сара принюхалась и глубоко вдохнула. Здесь, наверху, запахи были сконцентрированы еще сильнее: дым костров, ароматы готовящейся пищи, вонь плесени, гнили и распада и общий смрад, исходивший от огромного числа людей, заключенных в несколько связанных между собой, пусть и довольно больших, подземных зонах. Дистиллированный экстракт всей жизни Колонии.
Повозка резко повернула. Сара схватилась за край деревянного сиденья, чтобы не соскользнуть с его потертой поверхности прямо на молодого стигийца рядом с ней.
Ближе.
Она все ближе к дому.
Экипаж продолжал двигаться вниз, а Сара в предвкушении наклонилась к окну.
Она выглянула наружу, не в состоянии заставить себя не смотреть на сумеречный мир, который некогда был единственно знакомым ей местом.
С такого расстояния каменные домики, мастерские, магазины, приземистые часовни и массивные правительственные здания, из которых состояла Южная Пещера, казались почти такими же, какими она видела их в последний раз. Сара ничуть не удивилась. Здесь внизу жизнь была столь же неизменна и постоянна, как бледные лучи светосфер, горевших двадцать четыре часа в день, семь дней в неделю на протяжении последних трехсот лет.
Наконец двухколесный экипаж промчался по спуску и на головокружительной скорости пронесся по улицам, причем люди отступали с его пути или быстро откатывали свои тележки на обочину, чтобы он их не сбил.
Сара видела, с каким озадаченным видом колонисты провожали взглядом летящую повозку. Дети указывали на него пальцами, но родители за руки тянули их назад, сообразив, что в экипаже едут стигийцы. Не стоит лишний раз попадаться на глаза представителям правящего класса.
— Мы на месте, — объявила Ребекка, открыв дверь еще до того, как экипаж успел остановиться.
Сара вздрогнула, узнав знакомую улицу. Она вернулась домой. Она еще не привела в порядок свои мысли, не была готова к этому. Дрожа, женщина встала, чтобы последовать за Ребеккой, когда та ловко спрыгнула со ступеньки экипажа на тротуар.
Саре не хотелось покидать повозку, и она задержалась на краю.
— Пойдем, — мягко произнесла Ребекка. — Пойдем со мной.
Она взяла Сару за руку и провела дрожащую женщину в полутьму пещеры. Позволяя Ребекке вести себя, Сара подняла голову, чтобы взглянуть на колоссальный каменный свод, нависший над подземным городом. Дым лениво поднимался из труб, вертикально вверх, словно с каменного полога наверху свисали ленты узкого серпантина, которые чуть подрагивали под напором свежего воздуха, проникавшего в пещеру через огромные вентиляционные отверстия.
Ребекка сжимала Сарину руку в своей и продолжала тянуть ее вперед. Послышался стук копыт, и рядом с двухколесным экипажем, откуда они только что вышли, остановился еще один. Сара остановилась, сопротивляясь Ребекке, и обернулась, чтобы взглянуть на него. Она с трудом различила за оконцем кареты Джо Уэйтса. Затем женщина вновь повернулась к ровному ряду домов, протянувшихся вдоль улицы. Она была совершенно пуста — что необычно в это время дня, и Сара тут же почувствовала, как внутри нарастает тревога.
— Я подумала, тебе не понравится, если все примутся на тебя глазеть, — пояснила Ребекка, словно читая мысли Сары. — Поэтому велела, чтобы эту часть на время отгородили.
— А! — тихо произнесла Сара. — И его тут нет, так ведь?
— Мы все сделали так, как ты просила.
Еще стоя в подземелье в Хайфилде, Сара настаивала лишь на одном условии: она не в состоянии снова увидеть мужа, даже после стольких лет. Сара не знала, почему именно: то ли потому, что с ним вернулись бы воспоминания о погибшем малыше, то ли потому, что сама не могла простить себе предательства, то, как она его бросила.
Сара по-прежнему и ненавидела и, когда у нее хватало духу быть честной с самой собой, любила его — в одинаковой степени.
Сара двигалась словно во сне — они подошли к ее дому. Он совершенно не изменился, будто она покинула его только вчера и не было этих двенадцати лет. Сара вернулась домой, столько времени проведя в бегах и отказывая себе в самом необходимом, скрываясь, словно загнанный зверь.
Она коснулась глубокого пореза на шее.
— Все в порядке, на вид ничего страшного, — проговорила Ребекка, сжав Сарину руку.
Вот, опять: девочка-стигийка, порождение самой отвратительной мерзости, пытается ее утешать! Держит ее за руку и ведет себя, будто она ей… друг! Быть может, мир сошел с ума?
— Ты готова? — спросила Ребекка, и Сара повернулась к дому.
В последний раз, когда она его видела, мертвого малыша положили на стол… Вон там, в этой самой комнате, — Сара бросила быстрый взгляд на спальню на втором этаже, — в ее с мужем комнатушке, где в ту жуткую ночь она сидела у колыбели. А тут, внизу — теперь она смотрела на окно гостиной — к ней вернулись воспоминания о прошлой жизни с двумя сыновьями: как она чинила их одежду, по утрам опустошала сливной колодец, приносила чай мужу, читавшему газету, и о голосе ее брата, Тэма, словно донесшегося из соседней комнаты, о его громком смехе под звон стаканов. Боже, если бы только он был жив! Милый, милый, милый Тэм.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
