Не важно, насколько это затруднит отъезд, он не может так поступить с Лиззи. Она заслужила, чтобы он откровенно ей все объяснил. Может, ему удастся найти слова, чтобы заставить ее понять: то, что он делает, только к лучшему. Конечно, можно было оставить записку. Но из-за гибели родителей он не получил достаточного образования и был не силен в грамоте.
Патрик все еще размышлял, как ему поступить, когда дверь открылась.
Лиззи стояла в дверях, факел в ее руках освещал лицо, на котором было написано изумление: что это за ералаш — сумки и вещи в беспорядке разбросаны на лежанке.
Все мышцы в нем сжались. Он замер, как от сильного удара, пораженный ее красотой. Его взгляд скользнул по ней и застыл в немом восхищении: округлые груди, выставленные на обозрение, платье, которое больше открывало, чем скрывало. Это был всего лишь прозрачный кусок ткани; он мог видеть изгиб ее бедер, округлость ягодиц, длинные стройные линии ног. Тело его горело, жар струился по жилам. Восставшая плоть сделала тесными штаны.
Волна ревности захлестнула его. «Не отдам ее никому!» Мысленно он уже срывал с нее это прозрачное платье, и вот она обнаженная — под ним, и он ласкает, прижимает ее теплое нежное тело к себе…
— Что вы делаете? — спросила она.
Патрик вздрогнул от звука ее голоса, услышав в нем смесь удивления и паники. Он хотел подойти к ней, обнять и уверить, что все будет хорошо.
Но ничего хорошего не будет.
Он стиснул челюсти, понимая все будет гораздо труднее, чем он мог себе представить. Он склонился над кроватью, продолжая упаковывать вещи, движения у него были резкие.
— Вы же видите, собираю вещи.
Он услышал, как закрылась дверь, робкие легкие шаги приблизились к нему. Сердце у него забилось, когда его окутал ее нежный женский аромат.
— Надолго уезжаете? На несколько дней?
Он глубоко вздохнул и выпрямился.
— Нет, Лиззи, я уезжаю навсегда. Так будет лучше.
Сердце у нее упало.
— Навсегда? — повторила как эхо Лиззи, мысли разлетались у нее, как лепестки на ветру. «Так будет лучше». Когда он не появился на ужине, у нее возникло нехорошее предчувствие, но такого она не ожидала.
— Нет! Вы не можете уехать.
Он выгнул темную бровь в молчаливом вопросе.
— Я хочу сказать, вы нам нужны здесь.
Его лицо посуровело, она поняла, что сказала что-то не то.
— У вас есть брат, — он жестко, пронзительно взглянул на нее, — Кэмпбелл. Нанять новых охранников будет несложно. Кругом много жаждущих найти работу.
Как будто его так просто заменить. Этого не может быть.
— Но как же с нами? — почти прошептала она. — Я думала…
Глаза у него были темные и непроницаемые. Совсем чужие.
— Кэмпбелл позаботится и об этом.
Лиззи всхлипнула, ошеломленная его холодностью. Как он может так говорить с ней? После того, что между ними произошло, он вознамерился уехать и никогда больше не возвращаться. Она так мало для него значит?
«Я думала, что нравлюсь ему».
Боже милостивый, она сделала ужасную ошибку… снова?
Патрик жестко и решительно сжал губы. Он выглядел сейчас таким далеким. Таким одиноким. Как будто никто на свете ему не нужен.
Лиззи отвернулась, не в силах больше смотреть на него. Она с трудом дышала. Раз. Два. Она вдыхала и выдыхала воздух, пытаясь помешать горячему клубку обиды задушить ее.
Ей нужно уйти отсюда, пока она не опозорилась, расплакавшись. Так бы и случилось, если бы она снова не взглянула на него.
Глаза выдачи его. Мучения. Боль. И такое откровенное желание, что у нее дыхание перехватило: Он хочет ее. Также сильно, как она — его.
И в этот момент Лиззи всем сердцем поняла: она любит его. С первого мгновения, как только он появился в лесу в разгар битвы, она ощутила влечение к этому большому сильному воину, который за внешней безжалостностью скрывает измученную душу.
Он нуждается в ней.
Она может утолить его печаль. Излечить его бальзамом своей любви. Как и он дал ей сил снова рискнуть обрести счастье. Джон Монтгомери в прошлом. Это было совсем другое. Ей нужно доверять своему сердцу.
Может, Роберт и был бы «лучшим» выбором, но в Патрике было нечто, что нельзя измерить объективными критериями. Может, он и родился охранником, но в нем есть задатки истинного вождя. Ему присуще лидерство, а уж от нее зависит создать условия, чтобы эти его качества раскрылись.
Элис права. Она никогда не будет сожалеть о том, что вышла замуж за мужчину, которого любит. Семья ее поймет. Разве может быть иначе?
Неожиданные новости, которые она получила этим вечером, давали ей повод надеяться. Джейми написал ей и сообщил, что собирается жениться на Катрине Ламонт. Кузен требовал ее присутствия в Дануне как можно скорее.
Она все еще не могла поверить, что ее брат женится. Колин разозлился. Насколько он понимал, из-за того, что Ламонтов недавно обвиняли в укрытии Макгрегоров. Бедная девушка потеряла всю семью и осталась практически без средств к существованию. Джейми почувствовал себя ответственным за нее, как следовало из его записки. Но это также означает, что она не первая в их семье, кто выберет брак не по расчету.
Теперь, когда приняла решение, Лиззи подумала о том, что она могла упустить. Она благодарна Богу за то, что в тот день на ее пути появился Патрик Мюррей. А теперь он пытается оттолкнуть ее.
Она выпрямилась и посмотрела ему прямо в лицо.
— Значит, вы собираетесь уехать? И ничего не желаете объяснить?
Он стоял как каменный, но каждая клетка его тела была на пределе. Она пересекла помещение, остановилась прямо перед ним. Достаточно близко, чтобы ощутить его пряный мужской аромат. Он не смотрел на нее, но она ощущала исходящее от него напряжение, жаркое и тяжелое. Казалось, воздух между ними так раскалился, что сейчас воспламенится.
Лиззи откинула голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Его точеные черты выглядели сейчас еще более острыми, жесткими. Кулаки сжимались и разжимались, как будто он боролся с собой. От ощущения опасности по спине у нее побежали мурашки. Он выглядел как человек, доведенный до предела.
Но она не послушалась предостережения и склонилась ближе, касаясь грудью его груди. И решила — будь что будет!
— Я думала, вы хотите жениться на мне.
Каждый мускул у него напрягся от ее прикосновения.
— Что вы от меня, черт возьми, хотите? — прорычал он сквозь стиснутые зубы. — Я не собираюсь сидеть тут и смотреть, как вы выходите за другого. Господи, Элизабет, я ведь не железный.
Его злость придала ей мужества. Он неравнодушен к ней. Осмелев, она положила ладонь ему на грудь и почувствовала сквозь мягкую кожу его жилета, как он вздрогнул.
