Я специально не называю фамилию автора этих воспоминаний, так как его точку зрения разделяют все жители Железногорска, с которыми довелось побеседовать.
Свою любовь к Михаилу Федоровичу они выразили в великолепном памятнике, что установлен в центре города. А на надгробной плите значится лаконичная, но точная надпись: «Своими делами в космосе он прославил Сибирь и Россию».
«Приволжская контора»
Странно, но я все чаще слышу это давно забытое название — «Приволжская контора». Причем говорят молодые люди, а оттого создается впечатление, будто они неплохо знают историю «Атомного проекта СССР».
Или это только так кажется?!
Жаль, если ошибаюсь… Впрочем, можно напомнить еще раз: «Приволжская контора» — это легендарное КБ-11, «Арзамас-!6», «Кремлев» и, наконец, Саров. На последнем названии следует остановиться. Наверное, новых уже не будет никогда.
А как же «пробный коммунизм»? Ответ даст сам академик Сахаров, но чуть позже…
Итак, Саров. Город знаменитый, именитый и притягательный, потому что на этом крошечном кусочке нашей земли сконцентрировались страсти и достижения, боль и величие, прошлое и будущее, в общем, весь XX век.
Я люблю этот город
Это первая глазастая, пузастая обыкновенная атомная бомба. С ее созданием связаны судьбы всех великих физиков XX века, физиков из разных стран. Первая такая бомба была взорвана в Америке летом 1945 года, а ее старшая сестра заявила о себе в Хиросиме 6 августа 45-го. В нашей стране вокруг этой атомной бомбы складывалась история второй половины XX века. Сотни ученых принимали участие в ее создании, тысячи, а может быть, даже сотни тысяч людей имеют к ней то или иное отношение. Я считаю, что самое главное: эта глазастая, пузастая, обыкновенная атомная бомба стала прародительницей уникального ведомства, единственного в мире, с очень простым названием — Министерство среднего машиностроения. «Среднего» — чтобы засекретить, а на самом деле «атомного машиностроения». Кстати, эта первая атомная бомба так и не была принята на вооружение. Всего было сделано пять бомб, и они лежали на складе. На всякий случай. Чтобы там за океаном знали, что и у нас есть атомные бомбы — такие же, как в Америке…
Как и положено: «Пролог»
Итак, как в Америке…
И в этих словах правда — необычная, интригующая, подчас даже невероятная, но тем не менее истинная. А как это все началось?
Гитлер приходит к власти. По площадям и улицам немецких городов маршируют фашисты. Ученые-физики начинают покидать Германию.
Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер заявляет, что «выезд известных ученых еврейского происхождения за рубеж крайне нежелателен». Всем понятно, что Гиммлер предпочитает отправить их в концентрационные лагеря.
Уезжают в Швецию Отто Фриш и Лиза Мейтнер.
А в Риме группа ученых под руководством Энрико Ферми пытается создать новые элементы.
За океаном в университете Беркли Эрнест Лоуренс изобретает циклотрон…
Отто Ганн и Фриц Штрассман бомбардируют ядро урана нейтронами, и оно распадается надвое.
Мейтнер и Фриш во время прогулки по заснеженному озеру на лыжах горячо обсуждают открытие немецких коллег и понимают, что наступает новая эра в физике — атомная.
Ученые потрясены: они понимают, что перед ними неведомый мир, и они врываются в него все вместе.
Нильс Бор — в Копенгагене. Фредерик Жолио-Кюри и Лев Коварски — в Париже.
Группа физиков под руководством Курта Дибнера — в Англии.
Лео Сциллард, Эдвард Теллер и Юджин Вигнер уже покинули Венгрию и перебрались в Америку. А там Альберт Эйнштейн, и вместе с ним большая группа ученых, которые по разным причинам уже не могли оставаться в Европе.
В Советском Союзе Центр ядерных исследований находится в Ленинграде. В Физико-техническом институте, которым руководит академик Абрам Федорович Иоффе.
В наши дни о тех, кто тогда работал здесь и кто стал во главе Атомного проекта СССР, напоминают мемориальные доски. Я не знаю ни одного научного учреждения в мире, которое могло бы похвалиться таким созвездием гениев.
Игорь Курчатов занимается изучением атомного ядра. Он повторяет те эксперименты, которые проводят его коллеги в Европе и Америке.
Георгий Флеров и Лев Русинов подтверждают выводы Нильса Бора о том, что есть взаимосвязь между расщеплением ядра атома урана и изотопом уран-235. Согласно Нильсу Бору «атомную бомбу можно создать, но для этого потребуется несколько тонн урана-235, что технически невозможно…»
Юлий Харитон и Яков Зельдович ведут расчеты по урану-235. У них выходит, что для бомбы нужно 50 килограмм. Первую часть своей статьи им удается опубликовать. Вторая часть удивит свет лишь через 50 лет…
Физики рвутся в будущий атомный век, но на их пути встает Мировая война. 1 сентября 1939 года Германия нападает на Польшу.
Открыто деление ядра в Германии и Англии. Открытие подтверждено во Франции и России. Нильс Бор сообщает о нем в Принстоне. Эйнштейн пишет письмо Рузвельту. Сформирован Комитет по использованию урана.
В ноябре начинается советско-финская война.
В декабре Гейзенберг делает доклад в военном министерстве Германии о возможности создания нового оружия.
В Америке начинает строиться мощный циклотрон.
В апреле 1940 года вторгаются в Данию и Норвегию, затем капитулируют Франция, Бельгия и Люксембург.
В Англии, а затем и в Америке создаются специальные комитеты по исследованию урана, начинают работы по проектам ураново-графитовых реакторов. Немецкие ученые проводят эксперименты по использованию в реакторах тяжелой воды. Гитлер нападает на СССР.
Гейзенберг приезжает к Нильсу Бору и рассказывает ему об атомной бомбе. Набрасывает ее рисунок. Сомнений уже нет: в Германии ученые работают над ядерным оружием. Немцы под Москвой.
Японцы атакуют Перл-Харбор. США вступают в войну.
Клаус Фукс делится информацией с советскими дипломатами. Начинается его сотрудничество с разведкой.
Ферми переезжает в Чикаго, где начинает создавать реактор. Его ближайший помощник — Бруно Понтекорво, будущий наш академик. Наши физики решают насущные военные проблемы.
Александров и Курчатов обеспечивают корабли защитой от магнитных мин. Первый на Балтике и Севере, второй — на Черном море. Харитон создает новую взрывчатку. Флеров служит в авиации рядовым техником.
Из данных разведки: «В сентябре 1941 года агент «Гомер» (Дональд Маклин), один из членов знаменитой «Кембриджской пятерки», добыл экземпляр доклада Черчиллю «Уранового комитета». В 1942 году Берия дал санкцию на проведение масштабной операции, которая получила впоследствии кодовое название «Энормоз» (в переводе с английского — «грандиозная»). Название, надо сказать, вполне соответствовало замыслу».
Берия получает первые данные о работах по «сверхоружию».
Лейтенант Флеров пишет Курчатову и министру Первухину о возможности создания атомной бомбы. Не получив ответа, обращается к Сталину. Идет битва за Сталинград.
В Лос-Аламосе собираются крупнейшие физики. Им предстоит создать бомбу. Во главе проекта становится Оппенгеймер.
В Хэмфорде строится первый промышленный реактор. В Ок-Ридже возводится завод для получения урана-235. В Москве создается Лаборатория № 2 Академии наук СССР.
Ее возглавляет Игорь Васильевич Курчатов. Курчатов знакомится с работами, которые идут в Америке, Англии и Германии. Подробную информацию предоставляет ему разведка.
Из воспоминаний А.С. Феклисова: «Успехом операции «Энормоз» советская разведка обязана в первую очередь двум агентам — «Чарльзу» (Клаусу Фуксу) и «Персею». Они работали рядом, в святая святых «Манхэттенского проекта» — Лос-Аламосской лаборатории. Информация от них шла параллельно, что повышало ее достоверность. Связь с «Персеем» поддерживали супруги Моррис («Луис») и Леонтина («Лесли») Коэны. Точнее, Леонтина, а Моррис сам был ценнейшим агентом — групповодом. Курировала их нью-йоркская резидентура».
Нильс Бор пытается доказать Рузвельту и Черчиллю, что необходимо обустраивать мир будущего без ядерного оружия и что ядерных секретов не существует: рано или поздно «сверхбомба» появится и в СССР. Он призывает к международному контролю, но поддержки не получает.
Лаборатория № 2 расширяется. Курчатову удается привлечь к работам крупнейших физиков. Среди них — Харитон, Кикоин, Флеров, Бочвар, Арцимович и другие. Однако должного размаха работы еще не получили. Во главе проекта стоит Молотов — человек нерешительный и инертный.
Война близится к концу.
Уже ясно, что атомной бомбе суждено играть особую роль в послевоенном мире. «Ядерный шантаж» — этот термин появляется среди военных. А потом его попытаются использовать и политики. В частности, во время Потсдамской конференции, когда президент США Трумэн и Черчилль сообщили Сталину об атомной бомбе.
