— Вроде бы чистые, — подтвердил молодой, — хотя, стой-ка… А ну, покажи ладонь ребром! Вон там у тебя сажа!
Старик за воротами охнул. Путник удивленно осмотрел свою руку, а затем повернул ее ребром к глазку.
— Не сажа, а ржавчина, — объяснил он. — Там вышка поперек дороги повалена, видать, схватился, пока перелезал.
— Поднеси руку, я понюхаю! — потребовал старик.
Железный глазок заслонила маска из черной ткани, посередине которой вздымался и сопел бугор. Путник поднес руку вплотную. Бугор долго ворочался в глазке и сопел. Что он там сумеет унюхать через свою маску, оставалось неясным, но путник был совершенно спокоен за свои ладони. Наконец за дверью послышался скрежет засова.
— Ладно, — просипел старик, — заходи, вещи показывай.
Левая створка ворот приоткрылась, за ней стояли двое. Оба были одеты в бесформенные плащи из камуфляжного брезента, а лица их были замотаны до самых глаз черной тканью. Путнику показалось, что левый глаз у молодого слегка припух и отдавал желтизной. Голова у молодого была по-мальчишески выбрита, а у старика торчали во все стороны жидкие клоки седых волос. У каждого за поясом висел топор.
— Называй меня Сторожем, — представился старик и кивнул на молодого: — а моего помощника — Дозорным. Теперь расскажи толком, кто такой, сколько лет, куда идешь и что тебе здесь надо. Да смотри, не соври!
— Люди зовут меня Погодник, — представился путник. — Мне пятьдесят четыре года. До магии я работал инженером на погодных станциях.
— Погоду предсказывать умеешь? — заинтересовался Дозорный, шмыгнув носом.
— Так, в общих чертах. Станций-то уже нет, техника не работает.
— И что там у нас с погодой, в общих чертах? — передразнил Дозорный.
— Похолодание будет скоро, дожди, осень.
— Так и я могу, — хмыкнул молодой.
— Ладно, продолжай, — кивнул Сторож.
— Странствую с самого начала магии, ищу друзей и родных, останавливаюсь в городах и поселках, иду дальше. Дошел до Москвы, бывал даже в Европе, теперь иду обратно на север. Если найдется для меня в вашем городе работа — хотел бы остаться на пару дней, а там двинуться дальше к северу.
— Художник нам нужен, — продребезжал Сторож и быстро глянул Погоднику в глаза. — Рисовать-лепить умеешь? Отвечай быстро!
— Нет, — покачал головой Погодник, усмехнувшись. — Таких талантов, слава богу, у меня нет.
— Все так говорят, — цыкнул зубом Дозорный и сплюнул себе под ноги. — Выкладывай, что несешь в котомке.
Погодник перевел взгляд на старика. Сторож кивнул:
— Показывай, показывай. Времена сейчас дурные настали, может, у тебя там пластилина полный мешок…
Оба охранника как по команде положили руки на рукояти топоров и отступили на шаг.
Погодник не стал спорить — пожал плечами, положил посох, снял с плеча котомку, поставил ее на асфальт, сел рядом и принялся раскладывать свои пожитки: фляжка, целлофановый мешок с сухарями, старая зубная щетка, свитер, кожаная планшетка, компас, аптечка с бинтами и пузырьком йода, набор гаечных ключей, стамеска и моток изоленты.
— Все? — спросил Сторож. — А там на дне что за штука?
Погодник чуть помедлил, а затем вытащил сверток и развернул. В мешковине лежал бережно завернутый маленький ноутбук с самодельной педальной зарядкой.
— Ого! — присвистнул Дозорный. — А это тебе зачем? Он что, еще работает?
— В сухую погоду работает, — ответил путник. — Карты у меня в нем, книги да старые письма родных. Привык с собой носить ноутбук, инженером я был раньше.
— С роскошью живешь, — пробормотал Старик осуждающе. — Не каждый бы согласился такую вещь иметь при себе.
— Игрушки есть? — жадно спросил молодой. — А фотографии? Ну-ка, включи!
— Игрушек не имею, а уж фотографий тем более, — сухо ответил Погодник. — А чтобы включить его, придется полдня педали крутить. Если согласен — включу.
Дозорный тут же потерял к штуке интерес.
— Выкинул бы ты это барахло, добрый человек, — посоветовал старик, зевая. — Кончилось время инженеров.
Погодник молчал.
— А что в планшете? — вдруг спросил молодой, ткнув пальцем в кожаную папочку.
Погодник поднял на него взгляд:
— Маловато там места, чтоб пластилин хранить. Всего лишь мои бумаги.
— Покажи! — потребовал Дозорный.
— Может, тебе еще мое лицо показать? — спокойно ответил Погодник.
— Будет надо — и лицо покажешь, — кивнул Дозорный и крепче взялся за ручку топора.
Погодник перевел взгляд на Сторожа. Старик сурово кивнул:
— Покажи, если хочешь войти в город.
— Хорошо, — усмехнулся Погодник, — как скажете…
Он поднял кожаную планшетку и расстегнул. Сторож и Дозорный тревожно замерли. Погодник распахнул папку, и оба разом отпрянули назад, словно увидели змею.
— Черт! — воскликнул Дозорный. — Это ж листы из паспорта! Алексей Петров, город Москва, вроде и глаза на фотографии похожи, беловатые… Да и год рождения, — Дозорный задумался, прикидывая, — вроде его. Только номер паспорта срезан.
— А ну, тихо! — шикнул на него Сторож. — Такие вещи вслух не произносят!
— Он же сам нам показал! — возразил Дозорный.
— Вы велели — я и показал. — Погодник захлопнул папку. — Я ж объяснил, что там мои документы, а вы все равно велели показать. Теперь если со мной чего случится, на вас вина.
— Черт, — выдохнул старик. — Ты-то сказал, там бумаги, мы думали, там просто какие-то твои бумаги…
— А на что вам чужие бумаги? — спросил Погодник.
— Ну… мало ли, — старик, казалось, был растерян, — может, у тебя там обряд записан?
— Можно подумать, есть люди, которые не знают обряд наизусть, — усмехнулся Погодник. — Он у вас даже на постаменте при въезде в город написан.
Сторож и Дозорный переглянулись — видно, знали об этом.
— Сам-то много народа наобрядовал? — спросил Дозорный строго.
Погодник решительно помотал головой:
— Никогда таким не занимался.
— Все так говорят, — Дозорный погрозил кулаком. — Смотри у нас, Алексей Петров…
— Заткнись, дурень! — шикнул на него старик и кивнул Погоднику: — А ты никому больше свою папку не показывай, не все в мире добрые люди, сам понимать должен, раз до седин дожил… — Он кашлянул и продолжил ворчливо: — Ладно, добро пожаловать в город. Был, говоришь, у нас? Порядки наши знаешь? Лица своего не открывать, за чужими лицами не подглядывать, имен не выспрашивать, фотографий и рисунков не хранить, если заметят, как чего-то лепишь из глины, теста или земли — за все это у нас полагается смерть через раскрытие лица. Понятно?
— Что ж тут непонятного, — кивнул Погодник. — это уж как везде. А подскажи-ка лучше, добрый человек, где найти работу и ночлег?
— Ну, это твое дело, — отмахнулся старик, — пройдись по домам, постучись, может, где найдешь. Только сейчас все на площади.
— Случилось у вас чего-то? — догадался путник.
— Случилось, — сквозь зубы сплюнул молодой. — Обрядовальщицу поймали.
* * *
Городская площадь оказалась наполнена людьми, но было их тут немного — количество горожан сильно поуменьшилось за те годы, что он здесь не был. Одеты все были одинаково: в старые, с показными заплатами куртки серых неброских оттенков, в мешковатые штаны, делавшие фигуры некрасивыми. Лица были замотаны неизменными повязками до самых глаз. В некоторых городах носили серые намордники, в некоторых из мешковины, здесь же повязки были у всех черными, и Погодник со своим серым намордником выглядел чужим — на него бросали настороженные взгляды.
Посредине площади высилось пятиэтажное здание, хранившее следы былой администраторской строгости — видно, тут до магии располагалась городская мэрия или суд. Теперь здание стояло нежилым — окна зияли черными зубьями битых стеклопакетов, крыльцо с облупленными колоннами было завалено мусором. Кто же из горожан рискнет поселиться в таком видном здании, показав тем самым свои амбиции и любовь к роскоши? Стены над окнами последних этажей левого крыла были закопченными — здесь сжигали городские документы в первые месяцы магии.
Толпа еще шумела, но потихоньку расходилась по домам. Погодник осторожно пробился поближе и, привстав на цыпочки, заглянул поверх голов.
В центре площади стоял бетонный столб — бывший фонарный, а к нему старыми цепями была привязана женщина. Намордника не было — лицо ее было совершенно открыто, а коротко стриженные русые волосы лишь подчеркивали его красоту.
Погоднику это лицо показалось необычайно красивым, но, возможно, потому, что он уже много лет не видел открытых человеческих лиц. На груди у женщины висела большая картонка с надписью «ANTONINA SAVINA, MIRNYI», а ниже русскими буквами с пятью восклицательными знаками «обрядовала!!!!!». А затем Погодник заметил маленькую девочку лет шести — она сидела на земле в двух шагах от столба, закрыв лицо руками, и тихо плакала.
