– А объездная дорога есть? – вмешалась Кира, волнуясь.
– Есть, как не быть, – кивнул собеседник. – За двадцать кэмэ на развязке. И еще шестьдесят по ней пилить, пока снова на трассу выйдешь. Объездная, между прочим, грунтовая… Вот же гад, – всхлипнул он, с чувством грозя кулаком в сторону затора, – а мне смерть как надо утром в Нижнем быть.
– Утром! – фыркнул Максим. – Мы считали, что вечером там будем!
– Считай, парень, считай, – согласился собеседник, отходя к своему «Мерседесу». – Раз, два, три…
– Елочка, гори! – буркнул Максим. – Эх, плохи дела… да где наша не пропадала. Давай-ка подберемся поближе, поглядим, что там и как.
Он проворно съехал на обочину и завилял по крутому склону, подбираясь к оцеплению.
Кира смотрела вперед круглыми от страха глазами. Склон автострады был не просто крутой, но очень крутой, и она не могла понять, каким чудом «Москвич» еще удерживается на нем, словно паук, ползущий по стене.
– Не дрейфь, – пробормотал Максим, – прорвемся!
Ан нет, не прорвались. Только-только Максим намерился совершить гонку по вовсе уж вертикальной стене, минуя оцепление, как сверху засигналил регулировщик, замахал жезлом, и пришлось, натужно ревя мотором, выбираться на дорогу.
Как ни странно, милиционер не стал цепляться к Максиму: только погрозил кулаком и снова уставился туда, куда смотрели все вокруг.
Посреди дороги, почти перегораживая ее, стоял «КамАз» с прицепом, а возле мотора притулился темноволосый парень с безумно блестящими глазами. Одежда на нем была мокрая, а радужные пятна на асфальте удостоверяли, что он и впрямь облился не водой. Неподалеку стоял фургончик «Скорой помощи», возле которого прямо на земле сидел доктор с измученным лицом. Иногда он спохватывался и начинал бормотать что-то вроде:
– Одумайтесь, гражданин! Жизнь прекрасна! – однако его сорванный голос был почти не слышен.
Столь же безнадежный вид имели милиционеры и омоновцы, мельтешившие вокруг. Максим подошел к одному, к другому, повернулся к Кире – и ее поразило трагическое выражение его лица. Таким она никогда не видела Максима! Похоже было, будто зрелище полусумасшедшего, отчаявшегося человека чем-то особенно задело его, тронуло сердце.
Кира перевела испуганный взгляд на самоубийцу. Бедняга! Это что же нужно испытать, чтобы дойти до такого!
И вдруг…
– А, пропади все пропадом! – раздался истошный крик. – Пропади! Провались все на свете! Будь все проклято!
Кира так и подскочила, глядя на какого-то мужчину, который прорвался сквозь оцепление и теперь бежал к «КамАЗу». С силой, порожденной отчаянием, он вздымал над собой, будто перышко, канистру, из которой на него щедро лился бензин.
Что-то знакомое почудилось Кире в очертаниях этой стройной высокой фигуры. Потом она узнала светловолосую голову, помятую зеленую майку… и с воплем выскочила из машины. Ринулась было вперед, однако стоящий рядом омоновец поймал ее за руку и внушительно сказал:
– Тиха!
– Максим!.. – простонала Кира, но тут ноги подкосились, и она повисла на омоновце, с ужасом глядя на дорогу.
Максим подскочил к ошарашенному дальнобойщику и, отшвырнув канистру, ударил себя в грудь:
– Браток! Браток, жги меня тоже! Черт с ней, с жизнью… Сгори оно все огнем!
– Да ты сдурел? – испуганно спросил самоубийца, явно не ожидавший, что у него вдруг появится товарищ по несчастью, да еще такой решительный.
– Cдуреешь тут! – рыдающим голосом выкрикнул Максим. – От тебя вон жена ушла один раз, а от меня чуть не каждую ночь уходит! Со всем Домом творчества писателей, тварь, переспала, а все мало ей! К нам в хату весь Коктебель ходит, как в бордель!
– И ты ее, стерву, не убил после этого?! – возопил потрясенный самоубийца. – Да я бы за один только раз… вот этими вот руками…
– Ладно врать! – рявкнул Максим. – Ты вон здесь жизнь свою молодую гробишь, а она где? Где ее мертвый труп? Убил бы! Как же! Себя-то ты убьешь, а она небось с другим в это время валяется! Давай, включай горелку, покончим с этим!
– Она не такая! – взревел дальнобойщик, не обратив никакого внимания на просьбу Максима. – Она у меня… она… Правильно сделала, что ушла от меня, дурака! Другие мужики колотятся, чтоб денег зашибить, а я все причитал, что издательство наше рухнуло, козл я несчастный!
– Правда что козл, – озадаченно сказал Максим. – Какое издательство?
– Волго-Вятское книжное, – прорыдал дальнобойщик. – Я там редактором работал. А баранку крутил просто как все. Грузовик только в армии водил. И вот, когда Люда ушла, я и подался в шоферюги. Думаю, приеду с мешком денег, высыплю их на нее… Смотри, мол, кого ты покинула! Во – баксы!
– Пиастры! Пиастры! – прокаркал Максим голосом Джон-Сильверова попугая и по-дружески осведомился: – Мешок-то приготовил?
– Чего? – полными слез глазами вытаращился на него страдалец. – Какой мешок?
– Для денег! – подмигнул Максим. – Документы на машину и накладные ты прихватить забыл, а мешок?
– Это тот гад, хозяин, мне документы не дал! – обиделся самоубийца.
– Ну да – ты просил, а он как девочка: не дам, не дам! – кивнул Максим. – Понимаю…
– Да нет, я не просил, – понурился дальнобойщик. – Я сам про них забыл, козл…
– Козл! Козл! – Прокаркал Максим, подражая все тому же попугаю. – Ну, давай, зажигай свечку, что ли, сколько я тут с тобой еще болтать буду? Погорим, как тот Петя-тракторист… Прокати нас, Петруша, на тракторе, до околицы нас прокати! – заорал он вдруг дурным голосом.
– Погоди! – растерянно сказал дальнобойщик. – Я что, получается, сам дурак?
– Дур-рак! Дур-рак! – охотно прокаркал Максим. – Ну? Жги! Батареи просят огня!
– Иди ты! – вызверился бывший редактор, швыряя в него зажигалку. – Огня! Надо тебе – сам жгись, а я не буду. Что с возу упало – не вырубишь топором! Сейчас вернусь в Нижний – набью морду своему кретинскому боссу, потом поеду к теще: жену оттуда за косу вытащу! – И он темпераментно кинулся в кабину.
Тем временем Максим осторожно поболтал зажигалкой возле уха, понюхал ее…
– Эй, друг-редактор! – крикнул он. – У тебя бачок как, пустой?
– Почему это? – в очередной раз обиделся бывший самоубийца. – Я заправлялся недавно.
– Что ж ты, козл, зажигалочку заодно не заправил? – сокрушенно спросил Максим. – Она ведь у тебя сухая, как учкудук – три колодца. Чем мне теперь сжигаться прикажешь? Я ведь не курю, у меня даже спичек нет!
– Плюнь ты на это дело, плюнь! – раздался из кабины жизнерадостный голос – и «КамАЗ» запыхтел, разворачиваясь.
– Далеко не уедет, – проворчал омоновец, все еще державший Киру за руку, и, поймав ее растерянный взгляд, пояснил: – За организацию ДТП его сейчас таким штрафом обложат, что он живо в штаны…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
