рассматривалась как временная мера – «до тех пор, пока не сможем центр тяжести продовольственной политики перенести на совхозы и общественную запашку»[425]. Приукрашенная поздняя интерпретация Троцким своих предложений противоречит его собственному первоначальному тезису: поскольку переход на рыночные отношения был отвергнут партийным руководством, Троцкий требовал (от себя в том числе) систематического проведения прежних «военных» методов, чтобы добиться реальных успехов в организации хозяйства[426].
Большевистское объяснение – получить у крестьянства продовольственные авансы и хозяйственные ссуды под ценности, которые пролетариат только намеревался создать – звучали неубедительно для прагматичного крестьянина, привыкшего надеяться на собственный труд[427]. Следует отметить, что А. И. Рыков весной 1921 г. опроверг собственные утверждения (заодно и ленинские) годичной давности (точнее сказать – признал совершенно обратное): мелкие собственники в условиях реквизиций хлеба при разверстке не видели никакого интереса в расширении своих хозяйств. Поэтому сокращение крестьянского хозяйства было неизбежным выходом и выводом для них из той продовольственной политики, которая проводилась Советской властью. Крестьянин стоял перед перспективой отдачи государству почти всего заработанного собственным трудом либо даром, либо за ничтожное вознаграждение. Количество посевов и качественный уровень сельского хозяйства настолько понизились, что даже при условии изъятия всех излишков из деревни их не хватило бы для того, чтобы прокормить жителей городов и армию[428].
Насильственное запрещение торговли в стране миллионов мелких товаропроизводителей негативно сказалось на хозяйстве середняка, ставшего центральной фигурой в деревне. Ответом на провал военно—коммунистической политики производства и распределения продовольствия и товаров широкого потребления стало своеобразное социально—экономическое явление – мешочничество как система народного самоснабжения. Товарообменом между промышленными и сельскохозяйственными регионами были вынуждены заниматься десятки миллионов простых россиян. Среди мешочников преобладали крестьяне. «Мешочничество по нужде» приобрело в 1917 – 1921 гг. массовый характер. Оно распространилось на все группы крестьянства (особенно среднее), на все территории страны. Организованные мешочнические компании имели дело с крестьянскими обществами, особенно с кооперативами, приобретая продовольствие оптом. Мешочники из северных российских губерний доставляли хлеб из Тамбовской, Владимирской и других производящих губерний. Продовольствием дело не ограничивалось: мешочничество удовлетворяло также потребности крестьян в товарах широкого потребления в результате нелегального товарообмена между городом и деревней: крестьянство получало мануфактуру, нитки и иголки (своеобразная «валюта» времен Гражданской войны), соль, сахар, спички, зажигалки и кремни к ним, обувь, галоши, керосиновые лампы и ламповые стекла, парфюмерию. Зажиточное крестьянство определяло спрос на одежду, граммофоны, предметы мебели.
Монополизация продовольственного дела, как задача огромной трудоемкости, предполагала наличие организованного и отлаженного государственного механизма. Вследствие этого Советское государство оказалось не в состоянии провести в жизнь хлебную монополию, поскольку его не имело. Зерно, доставленное крестьянами на ссыпные пункты, зачастую сваливалось на землю и подвергалось порче под открытым небом. Подобное отношение властей не могло не вызвать возмущения со стороны крестьян. Государственные продорганы наталкивались на ожесточенное сопротивление деревни, хорошо оснащенной после мировой войны и революции вооружением, а также со стороны местных Советов (уездных и волостных). Заградительные отряды часто использовались в качестве хлебозаготовительных.
Затраты государства, связанные с заготовкой крестьянского хлеба (изъятием зерна и продовольствия у крестьян) и доставке его в города оказывались непомерно высоки: на современном экономическом лексиконе это означало нерентабельность всего государственного предприятия. Острейшую форму приобрела проблема доставки продовольствия: государственная транспортная система оказалась близка к состоянию коллапса. Доставка государством, особенно на дальние расстояния крупных партий продовольствия, продовольственных эшелонов становилась трудноосуществимой, практически военной операцией. В пути возникало множество проблем, с которыми власть справиться была не в состоянии: в частности, организовать надежную охрану эшелонов, обеспечить погрузку и разгрузку вагонов. Значительных средств требовало содержание продовольственных и заградительных отрядов.
Советское правительство стремилось искоренить мешочничество. В январе 1918 г. появилась всероссийская чрезвычайная комиссия по продовольствию во главе с Л. Троцким. В качестве «продовольственных диктаторов» зарекомендовались также А. Цюрупа, Г. Орджоникидзе, И. Сталин, А. Шлихтер. В борьбе с мешочничеством использовалась военная сила в виде заградительных отрядов – специальных формирований, выставлявшихся на железнодорожных станциях, пристанях, дорогах для охраны продовольственных и других заготовок советского государства и борьбы с мешочничеством и спекуляцией. Отряды создавались продовольственными органами, а также местными властями. Заградительные отряды производили конфискацию продовольствия, превышающего установленные нормы провоза (20 фунтов на человека). Особенное развитие отряды получили после декрета ВЦИК и СНК от 13 мая 1918 г. «О чрезвычайных полномочиях народного комиссара по продовольствию» и декрета ВЦИК от 27 мая 1918 г. «О реорганизации комиссариата продовольствия и местных продовольственных органов». Заградительные отряды выставлялись частями Продармии и были небольшими (по пять—десять человек). В декабре 1918 г. Наркомпрод потребовал от всех местных органов снять заградотряды, кроме отрядов Наркомпрода и губпродкомов. С мая 1919 г. заградотряды вошли в состав войск ВОХР (Внутренней охраны республики), с сентября 1920 г. – войск ВНУС (Внутренней службы)[429]. Несмотря на деятельность заградительных отрядов, в 1918—1919 гг. из 26 губерний РСФСР мешочниками было вывезено около 66 млн пудов хлеба – 41% всего поступившего в города хлеба. Всего в годы Гражданской войны мешочниками было доставлено в города около 50% всего продовольствия[430].
В начале 1918 г. Советское государство предприняло попытку наладить взаимоотношения с крестьянством на принципах товарообмена. С этой целью Наркомпрод начал разработку общегосударственного плана организации товарообмена. Этот план был одобрен Советским правительством 25 марта. Декрет Совнаркома «Об организации товарообмена для усиления хлебных заготовок» возлагал на Наркомпрод проведение масштабной товарообменной операции, определение порядка и норм выдачи промышленных товаров в обмен на продовольственные. Наркомпрод намеревался установить прочную хозяйственную связь с деревней посредством отправки огромных запасов промышленных товаров, добытых посредством «экспроприации экспроприаторов». Намечалось за каждые четыре вагона зерна давать крестьянам по три вагона промышленных изделий – в два раза больше, чем крестьяне получали в довоенные годы. Однако к апрелю 1918 г. из предполагавшейся заготовки методом товарообмена в 120 млн пудов хлеба было обменяно на промышленные товары у крестьян лишь 0,4 млн пудов[431].
В период шумной кампании товарообмена сотни маршрутных эшелонов с предметами ширпотреба на огромную сумму в 1,2 млрд рублей были двинуты в хлебные районы, прежде всего в Сибирь и на юго—восток России. Однако военно—коммунистическое мероприятие советской власти с треском провалилось. Около 80% товаров, предназначенных для обмена на хлеб, были потеряны. В общей сложности в деревню весной 1918 г. отправили 400 млн аршинов тканей, 2 млн пар галош, 200 тыс. пар кожаной обуви, 17 млн пудов сахару; взамен государство получило до смешного мало – 400 тыс. пудов хлеба. На железнодорожных станциях возникали пробки из эшелонов с товарами, предназначенными для обмена на продовольствие. Нередко в местах прибытия вагоны не разгружались месяцами. В растаскивании промтоваров приняли участие до 6 тыс. крестьян и мешочников, специально приехавших на сотнях подвод из соседних населенных пунктов. «Акция» приобретала черты организации: деревни оповещали одна другую посредством посылки гонцов[432]. Оставшиеся нерасхищенными 20% товарообменных фондов попытались использовать следующим образом: крестьянам было предложено отправиться на личных лошадях и подводах за 20—30 верст к складам продовольственных комитетов, ссыпать там хлеб и взамен получить «квитки», с ними поехать за десятки верст в уездный город и, отстояв три—четыре часа у кассы, забрать деньги – «керенки», на которые можно было купить предметы ширпотреба. Разумеется, крестьяне уклонялись от подобного «товарообмена»[433]. В системе распределения преимущества системы франко—амбар не смогли заменить франко—станцию.
Следует подчеркнуть важное обстоятельство: провал товарообмена обнаружился еще до того, как Советская власть потеряла многие хлебородные районы, занятые белыми. Показательно, что в губерниях Поволжья Советское государство заготовило в 10 раз меньше зерна, чем царское министерство земледелия в 1916 г.[434]. Не помогло наделение решением ВЦИК наркома продовольствия чрезвычайными полномочиями, включая право отменять решения местных Советов, подключение подразделений ЧК, транспортных чрезвычайных комиссий. К примеру, ВЧК была серьезно обеспокоена, когда 24—26 мая 1919 г. на станции Инза Владимирской губернии скопилось до 15 тысяч мешочников. Собрав митинг, мешочники требовали выделения паровоза. На ликвидацию недовольства был направлен отряд ВЧК[435]. Сил у власти хватало только на проведение политики по принципу «отнимать и делить». Продовольственная армия,
