— И вы поверили ей?
— Ну, поскольку создавалось впечатление, что это давно уже стало общеизвестным фактом, так ли уж трудно мне было ей поверить? Но она на этом не остановилась и особо отметила, что если вы предложите мне выйти за вас замуж, ссылаясь на свою…
— На свою — что? Любовь, да? — подсказал Ингрэм.
— Д-да. Так вот, что теперь, узнав от нее обо всех ваших черных замыслах, я уже никогда не смогу узнать наверняка, правду вы мне сказали или солгали, и что так до конца дней своих я буду терзаться сомнениями относительно истинности ваших мотивов.
Ингрэм наклонился вперед, зажав ладони между коленями и уткнувшись взглядом в пол.
— Так оно и получилось, да? После того как Ирма, затаившая на вас лютую злобу, зародила в вас это сомнение, вы действительно не знаете, чему верить в моих словах, а чему нет? Это так?
— Не только Ирма. Мне чуть ли не на каждом шагу вдалбливали эту же мысль. Да и не стоит вам так уж корить Ирму, учитывая ваши… отношения с ней, — пробормотала Вирджиния.
Полностью повернувшись к Вирджинии, он зажал руками обе ее ладони и продолжал:
— Вы понимаете, моя дорогая, что я имею в виду? То, что я хотел лишь возбудить вашу ревность.
— Если… — неуверенно начала она, — если это все, чего вы добивались от Ирмы, то следует признать, что вели вы себя по отношению к ней не очень-то… честно.
Он молча кивнул, как бы признавая свою вину.
— Я знаю. Что и говорить, недостойное поведение, однако если принять во внимание все обстоятельства, то, как мне кажется, с Ирмой мы теперь, что называется, квиты.
— Но вы ведь целовали ее или позволяли ей целовать вас!
— Необходимая тактика, призванная способствовать достижению главной цели. Хотя, впрочем, нет, не совсем так. Иногда я и вправду находил ее вполне привлекательной, тогда как сама она никогда не признавала платонических отношений между мужчиной и женщиной. — Он нежно провел указательным пальцем по щеке Вирджинии. — Кстати, любовь моя, вы не забыли, что до сих пор так и не ответили на мой вопрос, точнее, ни на один из двух моих вопросов?
Она прижалась щекой к его ладони.
— Вы имеете в виду… насчет того, чтобы выйти за вас замуж?
— Да, один из них звучал именно так. И что же, выйдете?
Она кивнула.
— Да.
— Потому что, вопреки всем вероятностям и предположениям, существовавшим при нашей первой встрече, вы любите меня, так же как я люблю вас?
Вирджиния снова кивнула и добавила:
— Как я давно уже люблю вас — гораздо дольше, чем вы даже догадываетесь.
— Неужели это произошло даже раньше Праздника цветка? — озорным тоном спросил он.
— Раньше…
— Вы в этом уверены? Что ж, надо признать, что вы весьма умело это скрывали.
— Потому что не могла позволить себе поверить в серьезность ваших намерений. Вы же сами сказали, что это не так.
— Только лишь после того, как вы отвергли меня. В конце концов, есть у меня хоть какая-то гордость или нет? Но если вы тогда не могли поверить мне, то сейчас-то верите? — И, снова нежно прикоснувшись к ее подбородку, повторил вполне серьезным тоном: — Сейчас верите?
— Думаю, что да.
Он покачал головой.
— Так не годится. Вы должны быть полностью уверены. Или это уже моя обязанность — убеждать вас в этом любыми доступными мне способами? Доказывать вам, что я буквально лез из кожи вон, лишь бы удержать вас здесь, поскольку хотя и смутно, но уже тогда чувствовал, что нельзя отпускать вас от себя? Что всячески стремился держать вас в имении под своим неусыпным взором? Что вполне умышленно солгал вам про свой контракт с Эрнстом и умолчал про его первое завещание? Что безумно ревновал вас к Полу Беллу, и это было заметно буквально каждому, кто, в отличие от вас, все еще сохранял способность замечать подобные вещи? Что имея вас в качестве своего делового компаньона, я был вполне доволен судьбой и оставался бы таковым до конца дней своих? Что… Ради Бога, Вирджиния, неужели нужно и дальше продолжать? Или вы и так уверены в том, что все это время я словно отбывал тюремный срок, изнывая от любви к вам? Вы в этом уверены?
Они встали, и Вирджиния постаралась сделать так, чтобы изгиб ее тела как можно полнее соответствовал контурам фигуры Ингрэма. Обеими руками обняв его затылок, ока пригнула его к себе и, пожалуй впервые в своей жизни испытывая настоящее возбуждение, пробормотала с напускной, ироничной скромностью:
— Я думаю… если ты поцелуешь меня… так, как один лишь ты умеешь это делать, тогда я буду уверена — сейчас и во веки веков.
Еще долго они стояли так, плотно прижавшись, а их руки, губы, произносившие разрозненные, неоконченные фразы, все выспрашивали и убеждали, выясняли и уверяли, словно удовлетворяли некую тайную потребность, которую они сами же так долго прятали друг от друга.
Они уже повернулись, чтобы идти, и в этот момент Ингрэм ловким движением пальцев выхватил из пучка на затылке Вирджинии удерживавший его гребень; когда же волосы рассыпались, он умелым жестом разметал их по ее плечам. Явно довольный своей работой, он заметил:
— А тебе известно, какая ты красивая? И еще знаешь, что я тебе скажу? Что мне очень хочется привнести некоторые дополнения в сказочный репертуар этого помешанного на фольклоре района, жители которого из поколения в поколение передают все эти предания насчет листков липы, приворотного зелья и прочего? Например, как тебе понравятся такие варианты: вскарабкаться на Зигкрейс в обществе непокорной и даже неистовой Рейнской девы; или заниматься с ней любовью на вершине горы; или в полночный час выхватить из ее волос гребень — и для чего все это? Для того, чтобы окончательно покорить сердце пленительной Лорелеи! Ну, как тебе подобное дополнение к нынешнему набору самых надежных примет старых кумушек?
Вирджиния еще плотнее вжалась в изгиб обнимавшей ее руки.
— Боюсь, что история про липовый листок звучит все же поубедительнее, — пробормотала она. — И потом, как ты собираешься заставить людей поверить в то, что для достижения заветного результата им вовсе не нужно обращаться к приворотному зелью?
— Как? Разумеется, основываясь исключительно на сегодняшнем примере! Впрочем, кому понадобится какой-то любовный напиток, когда есть это? — проговорил Ингрэм и снова поцеловал ее.
1
Естественно (нем.). (Здесь и далее примеч. перев.)
2
Миссис Гранди — персонаж вышедшего в 1798 г. романа Т. Мортона; законодательница общественного мнения в вопросах приличия.
3
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
