«Ой, как хорошо», — мелькнуло у меня в голове и в тот самый момент мой корпус и моё плечо, влетели точнёхонько «бандиту» из Филадельфии в подбородок. Слюни и жвачка, которую беспрерывно жевали канадцы, внезапно вылетели из Кларка наружу. И хоть он с размаху хрянпулся на лёд, шайбу умудрился пробросить вперёд своему партнёру по команде. «Б…ь!» — сматерился я и полетел уже назад в защиту. Хорошо, что там в отбор удачно вписался Валерка Васильев и контратака канадцев заглохла. Дальше пас пошёл на защитника Сашку Гусева, и вдруг он, заметив, что я открыт в средней зоне, быстро переадресовал шайбу мне.
— Б…ь! — Только и успел крикнуть я, так как на радость заполнивших под завязку монреальский «Форум» зрителей, кто-то из канадцев подкараулил уже меня.
Моё сальто через голову получилось красивым и стремительным, однако кое-что я успел всё же рассмотреть, но что? Тут же забыл, так как больно шлёпнулся на спину. Пару мгновений я подумал о парадоксе Эйнштейна, о множестве параллельных вселенных, затем вскочил и увидел, как Валерий Харламов, в одиночку пролетев половину площадки, объехал двух здоровенных защитников в красных свитерах через левый фланг атаки, срезал угол на ворота Драйдена и как рукой положил третью шайбу в сетку канадских ворот!
— Гооол! — Вновь заорали мы в полной тишине.
— Михалыч, — сказал я, тяжело дыша, когда подъехал к скамейке запасных. — Я вот что подумал, там в преобразовании Лоренца у Эйнштейна херня какая-то есть не здоровая. И «е» не может равняться «эм сэ квадрат». Там куб должен быть. Верно, говорю «е» равно «эм сэ куб»!
— Да хоть параллелепипед, хоть круг едрёна вошь! — Засмеялся Всеволод Михалыч. — Молодцы! Темп надо держать, мужики, темп!
— Чё там с Эпштейном случилось? — Спросил меня на лавке Саша Мальцев.
— С каким Эпштейном? — Не понял я.
— Как с каким? Который в «Химике» главный, — усмехнулся Мальцев.
— В химии? — Переспросил я, пытаясь вспомнить загадочную формулу, которая буквально несколько секунд назад всплыла в моей голове. — В химии Менделеев главный.
— Во дела! — Всплеснул руками «Малыш». — Мы тут носимся туда и сюда, а в «Химике» Эпштейна сняли и Менделеева кого-то назначили.
— Да не могли Менделеева назначить! — Заражал, сидящий рядом Валерка Харламов. — Менделеев ведь водку придумал, а водка со спортивным режимом не сочетается.
— Да подождите вы! — Психанул я. — Какая водка?! Какой Менделеев?! У меня с Эйнштейном Нобелевская премия только что в руках была! Теперь всё из головы вылетело! Значит так, «Малышатина» приедем в Москву, чтоб «Вишнёвый сад» от корки и до корки прочитал! Неучи, — обиделся я на партнёров по сборной СССР.
* * *
В одной из горьковских больниц, где проходили курс лечения сердечники и астматики тоже кипели страсти. Во-первых, одному сердечнику после того как Валерий Харламов вывел сборную СССР вперёд, стало так хорошо, что пришлось срочно вызвать дежурного врача. Во-вторых, другому больному, который пугал крупным поражением нашей хоккейной дружины остальных товарищей находящихся на излечении, дали в глаз. И опять потребовалась помощь дежурного врача и двух санитаров, чтобы предотвратить драку. В-третьих, когда через десять минут тот же Валерий Харламов после передачи Владимира Петрова, пронёсся электричкой со своего правого фланга на левый край и щёлкнул метров с десяти по воротам Драйдена, больные, позабыв про свои недуги, пошли в пляс!
— Четыре банки получите и распишитесь! — Горланил Трофим Данилыч фрезеровщик с ГАЗа. — Уже четыре штуки положили непобедимым профессионалам!
— Профессионалам — зарплаты навалом! — Захрипел один астматик, подражая Владимиру Высоцкому, — Плевать, что на лёд они зубы плюют! А наши ребята за ту же зарплату уже пятикратно выходят вперёд!
— Я ведь сейчас телевизор отрублю! — Успокоил всеобщую радость санитар с первого ряда. — Быстро по местам!
— Эту песню не задушишь, не убьёшь! — Хотел было полезть на открытый конфликт Данилыч, но ему кто-то сначала со спины зажал рот, а затем сильной рукой усадил на место.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Впереди ещё полтора периода, я этого санитара отлично знаю, отрубит на самом интересном месте, глазом не моргнёт, — прошептал на ухо фрезеровщику неизвестный. — А счёт всего-то 2 : 4. Не верю я, что канадцы сейчас просто так сдадутся.
* * *
После второго периода, который смело в историю мирового хоккея можно было заносить под названием «Харламовский» в раздевалке особой радости не наблюдалось. Из-за ураганного темпа, который мы пытались держать сорок минут чистого игрового времени, первые три минуты не было сил даже выпить горячего и крепкого чая.
— Если ещё двадцать минут так же будем бегать, помру, — признался мне «Малыш».
— Михалыч, у нас люди помирать собрались, может, сбавим обороты? — Спросил я старшего тренера, который расхаживал в одной белой рубашке, мокрой от пота. — Давай поиграем от обороны на контратаках?
— Темп держать у меня, темп! — Прорычал всегда спокойный и уравновешенный Всеволод Бобров. — Я хочу, чтоб эти профессионалы лёгкие свои на лёд выплюнули. Вы — моложе, физически лучше готовы и быстрее. Темп держать, и тогда они помрут как слоны эти, доисторические.
— Мамонты! — Подсказал Валерий Харламов.
— Да хоть динозавры! Но темп надо держать! — Всеволод Михалыч потряс своим кулаком.
Я покрутил головой по сторонам, когда уже немного пришёл в себя и глотнул чая, в поисках главы нашей делегации Георгия Рогульского, чтобы напомнить ему про 300 долларов премии. Но тот куда-то свинтил. И вряд ли он побежал искать деньги, скорее всего сейчас где-то звонил в центр для получения новых инструкций. А вдруг мы победим и что тогда делать?
— Чую, не заплатят нам премию, — тихо пробормотал Саша Мальцев, — даже если мы Канаду и разгромим.
— Посмотрим ещё, — так же тихо ответил я.
А третий период, как нас не гнал вперёд Всеволод Бобров при моральной поддержке второго тренера Бориса Кулагина, мы подсознательно начали осторожно, больше уделяя внимание обороне. Зрители в монреальском «Форуме» недовольно гудели, и даже иногда освистывали собственную команду.
«Что-то Бобби Кларка не видно, — подумал я. — Хорошо я его приголубил. А ведь третью шайбу нам должен был забросить именно Кларк. Всё чудесатее и чудесатее становится будущее!». Но зря я грешил на будущее, так как на 48-ой минуте третьего периода тройка нападения канадцев Рон Эллис, Ред Беренсон, который заменил Кларка, и Пол Хендерсон, отквитали одну шайбу, сделав счёт — 3 : 4. Трибуны почувствовав, что грядёт неминуемая расплата над проклятыми коммуняками, буквально сошла с ума. Поднялся невообразимый крик, свит и топот ног.
— Кому сказано было, что темп надо держать?! — Гаркнул обидевшись на нас Всеволод Михалыч.
А появившийся из ниоткуда за моей спиной глава делегации Георгий Рогульский весело шепнул мне на ухо:
— Хрен тебе, Тафгай, а не премия.
— Будущее рассудит, Георгий Михайлович, — криво усмехнулся я.
* * *
В московской квартире хоккеистов сборной СССР, которые шесть часов назад уже завершили этот исторический матч, но для сидящих на кухне своих подруг эта игра из прошлого был самым настоящим настоящим, и поэтому держал в напряжении, вновь стало неспокойно.
— Ой, девочки, мне что-то нехорошо, — пробормотала Алёнка, покосившись на Веру и Свету. — Говорила же, надо было бутылку сухого вина купить. Сколько хоть там играть-то осталось?
— До конца встречи осталось десять минут, — сообщил из телевизора Николай Озеров. — Команды меняются воротами. Да, не удалось развить успех нашей сборной после фееричного второго периода. Счёт — 3 : 4, и можно сказать с полной уверенностью, что теперь в игре всё опять начинается сначала, ведь канадские профессионалы всегда бьются до последней секунды.
— Чтоб им пусто было, профессионалам, — буркнула Вера. — Я пойду, валерьянки накапаю.
— Только коту не показывай, а то опять будет бегать по квартире как ненормальный, — нервно хохотнула Алёнка и вперилась в экран, потому что там неудержимые канадцы бросились тут же штурмовать ворота Виктора Коноваленко.
