ему повода заговорить и дойти до возбуждения, которое постепенно разрастается в нем в бешенство и приводит в спазматическое сотрясение все члены его тела; а при этом только угрозы, ругательства, проклятия да карикатурные изображения, создаваемые больной душой несчастного, слышатся из его уст, испускающих при полной силе страдания ядовитую, белесоватую, зловонную пену, которою для полноты отвращения брызжет он в того, кому говорит. О, какая ужасная разница! Неужели это тот же самый человек, который создавал поэтические песнопения, всегда дышавшие полной сердечностью, приязненностью и бескорыстной преданностью, — неужели тот же, который, как пишет мне его сестра, в том возрасте, когда большинство думает только о себе, был преисполнен любви к родным и до самопожертвования отдавал всего себя заботам об их благосостоянии, не переставая в то же время с горячим одушевлением и с мечом в руках служить на войне за свободу и отечество? Нет, это уже одни развалины когда-то прекрасного здания, теперь мусором засыпавшиеся и обратившиеся в обиталище рыскающих ночною порою и каркающих бедою зверей и птиц. И только бы немного изменений в этом мозгу, и, может быть, мы были бы друзьями. Бедный Батюшков! Теперь так и не осталось у нас с ним ничего общего, кроме некоторого сродства в личных профилях, что замечено всеми, обоих нас знающими, — при том, однако ж, различии, что он был образован несравненно выше и лучше меня».[103]
В таких сильных выражениях вылилась дышащая жгучею скорбью и сострадательным участием душа человека, имевшего возможность близко и долго наблюдать К.Н. Батюшкова в состояния душевной его болезни. Эти выражения получат еще большую силу, если прибавить, что они принадлежат человеку чужому, даже чужеземцу, и сохранились в его частных «Записках», которые до сих пор не были и, по всему вероятию, никогда не будут напечатаны, потому что сам составитель не предназначал их к печати. Зная это, надо предполагать, что в приведенных выше выписках он имел в виду не описать ужасное состояние злосчастного страдальца, но просто записать свои впечатления, пережитые при постоянном и продолжительном наблюдении над больным.
«Мой больной, — сказано в одном месте „Записок“, — был моею роковою звездою, от него зависело, хорошо ли, худо ли мне будет в моем положении». Читатели догадываются, что «Записки» были писаны доктором Батюшкова. Надо рассказать, кто был этот доктор и у кого сохранились его «Записки».
Выше было сказано, что заболевшего поэта лечили сперва в России, а потом, с 1824 года, за границею, в специальном заведении для умалишенных в местечке Зонненштейн близ г. Пирны в Саксонии. В этом заведении поэт прожил четыре с небольшим года. Когда составилось убеждение, что болезнь его не поддается врачебным усилиям Зонненштейнских специалистов, родные решили возвратить его в Москву. В родстве Батюшковых до сих пор сохранилось воспоминание о докторе Антоне Дитрихе, который в сопровождении двух наемных слуг привез больного из Зонненштейна в Москву и тут оставался при нем еще год и девять месяцев.
Задумав издавать сочинения покойного брата своего и желая собрать по возможности все сохранившиеся о нем известия, П.Н. Батюшков остановил свое внимание на таких вопросах, не сохранилось ли сведений о болезни поэта в записных книгах лечебного заведения в Зонненштейне, не удастся ли отыскать доктора Дитриха и если не окажется его в живых, то нельзя ли расспросить его родственников, не уцелело ли у них каких-нибудь записок о нашем поэте. Озабоченный этими вопросами, Помпей Николаевич еще в начале 1883 года письменно обратился к просвещенному содействию советника русского посольства в Берлине, Павла Александровича Арапова, и встретил с его стороны обязательную готовность помочь делу своим участием. Последний очень скоро известил, что бывший в 30-х годах текущего столетия собственник лечебного заведения в Зонненштейне доктор Пирниц давно умер, что в записных книгах его заведения, не нашлось никаких сведений о К.Н. Батюшкове, что доктора Дитриха тоже нет в живых, но вдова его поселилась в Висбадене и переговоры с нею принял на себя настоятель тамошней нашей церкви отец протоиерей Арсений Васильевич Тачалов. От него и получил П.Н. Батюшков портрет покойного поэта и четыре довольно больших рукописи на немецком языке, писанные д-ром Дитрихом, т. е. всё, что у вдовы доктора сохранилось о поэте и что благосклонно уступила она на время издания его сочинений.
Прежде чем сказать об этих рукописях, обязательно печатно выразить глубокую благодарность достойнейшему П.А. Арапову, высокочтимому о. А.Р. Тачалову и почтеннейшей вдове Дитрих за их просвещенное участие в доставлении обстоятельных и специальных сведений о болезни поэта.
По оставшимся от д-ра Дитриха рукописям ясно, что это был человек, получивший отличное общее образование и державшийся похвальной привычки писать, кроме своих ученых и литературных статей, свои «Записки». Все его рукописи имеют одинаковый вид, т. е. все писаны необыкновенно мелкой, но четкой немецкой скорописью на тетрадках, одна в 4-ю а три в 8-ю долю листа обыкновенной для того времени белой или серой бумаги. Страницы все пагинированы, и над каждою страницею сделана надпись содержания статьи или года, к которому относится, та или другая запись.
Из четырех рукописей одна и самая большая переплетена в корешок. Эта переплетенная рукопись не имеет непосредственного отношения к нашему поэту. По ней видно, что д-р Дитрих воспользовался своим пребыванием в Москве, чтобы выучиться по-русски, прочитать в подлиннике сочинения Батюшкова и, может быть, отрывки из некоторых предшествовавших и современных ему русских писателей. Заинтересованный русскою словесностью по известной в то время книге Н.И. Греча, он составил на немецком языке в хронологическом порядке нечто вроде справочной книжки или сборника самых кратких сведений о русских светских и духовных писателях. В этой книжечке в 8-ю д.л. на 294 страничках указаны годы рождения и смерти писателей и приведены самые общие биографические об них сведения с названиями сочинений; почти при всех писателях есть самая сжатая критическая оценка литературных способностей каждого. В конце каждой статейки о каждом писателе указан источник, из которого взяты записанные автором сведения. Под большею частию статеек стоит имя Греча, в немногих статейках есть ссылки на Карамзина, Мерзлякова, Батюшкова, Жуковского, кн. П.А. Вяземского, Плетнева и Шлецера; есть ссылки и на «Bakmeister'sRussische Bibliotek», «Oldekopp's», «Tachenworterbuch», «Konversations lexicon» и «Dixtionnaire universelle». В конце рукописи есть немецкий и русский алфавитные списки русских писателей. На всех этих писателей понадобилось автору только 280 стр. в 8-ю д.л. белой бумаги, исписанной очень мелкой, но красивой немецкой скорописью. В начале книжки есть коротенькое предисловие, в котором автор говорит, что писал свой сборник по книге, изданной в Петербурге в 1822 году под
