Именно так…
В адмиральском салоне флагманского линкора «Дьюк оф Йорк», просторные апартаменты которого вполне позволяли совместить традиционное чаепитие (с чем-нибудь там, принесённым вестовыми — например, легкомысленными бисквитами) и главенствующий в центре помещения большой стол, устеленный тактическими и полномасштабными картами… совещания офицерского состава оперативного штаба флота происходили регулярно, всякий раз и на любое изменение обстановки.
Ещё вчера в обоих Адмиралтействах — американском и британском, могли только предполагать, куда далее последуют советские рейдеры. Кто-то из штабных высоких чинов будет убеждённо доказывать, что действия вражеской эскадры на неочевидном направлении перехватить нельзя. На полном серьёзе даже выдвигалась версия, что русские двинут дальше на юг, имея целью Владивосток на другом конце света:
— Северная Атлантика под нашим полным контролем, «иваны» должны это понимать не меньше нашего. К своим северным портам вчерашними конвойными маршрутами им гарантированно не пройти!
Мур же, проводя объективное сопоставление «союзных» ресурсов и протяжённость атлантических коммуникаций, смотрел на общую картину более придирчиво, осторожно воздерживаясь от поспешных заявлений. По крайней мере, в своих докладах наверх.
Вариант «на Тихий океан» так и вовсе даже не рассматривал, считая пустыми домыслами кабинетных крыс, которые попросту не в состоянии дать правильную оценку сложившегося на тихоокеанском театре положения.
Нет, слепо верить громким заявлениям американцев, конечно, не стоило, однако после Мидуэя и немногим после, всё говорило о том, что флот США практически и фактически доминировал в регионе. Развернувшаяся на другой стороне глобуса масштабная битва за Филиппины должна… обязана была принести полную победу «звёздно-полосатым», учитывая, сколько сил и с каким перевесом они задействовали в операции.
«Проскочить русским в свои дальневосточные базы американцы попросту не позволят. В конце концов, — уже чисто абстрактно размышлял адмирал, — в Тихоокеанской кампании принимают участие и корабли Королевского флота. Была бы и им 'охота на индюшек», так, по-моему, янки окрестили свои успехи у Марианских островов.
А уж если представить те несколько тысяч миль, которые предстояло бы преодолеть эскадре русских вокруг Африки, через Индийский океан… тут и говорить нечего.
Ах, ну, да — помним! — злополучная эпопея злополучного Рожественского. Так это только закрепляет. Не пойдут они по старым граблям'.
Собственное упоминание давних событий: катастрофа России в 1904 году в конфликте с японцами (особенно в том, что касалось морских сражений), последующий мизерный опыт российского императорского флота в Первой мировой войне — каких-то там незначительных и не очень эффективных стычек на Балтике и на Чёрном море, только утвердили его во мнении, что с английскими моряками, имевшими вековые традиции и немалую боевую практику, русские тягаться никак не могут.
«Тем более в линейном бою, — припечатывал Мур, — и уж во всяком случае, в линейном бою больших калибров. Американский „Беннингтон“ и какие-то потопленные корабли его эскорта не показательны».
— Любому военному конфликту, — со значительным видом вещал командующий Флотом метрополии своим флагманским офицерами, — предшествует длительный угрожаемый период. Любым серьёзным военным операциям предшествует предварительная подготовка, сосредоточение или развёртывание сил. Это относится и к провальной миссии 1915 года в Галлиполи, и к нашему триумфу в Таранто [129]!
Неожиданность того же Пёрл-Харбора связана просто с неочевидным направлением удара — весьма рискованной, в плане боевой устойчивости, операцией.
То, что наша разведка прошляпила постройку, подготовку и ввод в действие советских тяжёлых кораблей, то, что мы проморгали выход вражеской эскадры в океан, устроившей террор на торговых путях, это непоправимый просчёт. Позорный просчёт! За который уже заплачено кровью и… я думаю, ещё будет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Как бы там ни было, иного пути для русских, как прорываться на север я не вижу. И здесь, я полагаю, у них шансов немного.
— Однако они учли трагический опыт «Бисмарка» и отправили в составе линейных сил воздушное прикрытие — пусть лёгкий, но авианосец.
— Это нас не остановит.
— Пока что всё у них получалось как нельзя лучше, — осмелился подать голос тот же офицер.
— Это нас не остановит, — повторил адмирал, шамкая губами, двигая желваками, точно сдерживая рвущийся наружу ожесточение… неизвестно только на кого, — история с «Бисмарком», хм… Будь я проклят! Выбери Лютьенс отход к Норвегии, от возмездия он, конечно, не ушёл бы, но реалии сложились бы иначе. Хотя бы потому, что выше к северным широтам погода заведомо хуже, сводя к пропорциональному минимуму действия авиации. Однако дойчи двинули к берегам оккупированной Франции, где их смогли стреножить даже наши архаичные «Авоськи» [130]. Так-то, джентльмены. Так-то! Нам это в своих дальнейших выкладках непременно следует учесть.
* * *
А вскоре, а следом, пришло экстренное сообщение от канадских служб в Исландии, патрульная авиация которых столкнулись в небе с краснозвёздными истребителями.
А где самолёты, там и все остальные — все корабли пропавшей и наконец, объявившейся советской эскадры… теперь уже явно и, без всякого сомнения, выбравшей Датский пролив.
Три линкора серии «King George V», форсируя механизмы, вгрызались рублено-прямыми форштевнями в волну, правили на встречный курс перехвата. На британских кораблях сыграли «тревогу», изготовив орудия к бою. Соединение контр-адмирала Гонта рвануло на 25-узловой скорости, склоняясь к югу, намереваясь поймать русский авианосец, который должен, завяжись бой линкоров, отделиться от основных сил, сторонясь артиллерийской дуэли тяжёлых калибров.
Время шло — хронометры накручивали свой бег по циферблату. Лаги отсчитывали «проглоченные» мили. Едва ли в эти часы кто-то из членов экипажа, даже те, кому было положено отдыхать после смены в межвахту, сомкнул глаза, ворочаясь в койке или гамаке. Те же, кто нёс службу, пребывали на адреналиновом взводе, настроившись, сконцентрировавшись, в уверенности и трепетном предвкушении: «Скоро, час-два, вот-вот и… начнётся»!
Что ж… на выходе к северу из Датского пролива русских не оказалось… ни слева, ни справа, ни впереди, ни сзади, радары обмануть не могли, коли визуальный горизонт (то его беспросветное подобие), был чист.
«Где? — задавились вопросом расчёты дозорной вахты, бравируя, — ну и где эти большевицкие бронированные лоханки»?
В ходовой рубке — навскидку, и в точной штурманской математике, элементарные вычеты от точки координат, переданных погибшей «Каталиной» (взяв за минимальную переменную среднюю продолжительную эскадренную скорость, приплюсовав сюда же погрешность на противолодочном зигзаге), «выводили» корабли «красных» не только на радарную дистанцию… по всем выкладкам они уже должны были появиться визуально, чёрт побери!
Это «чёрт побери!» звучало и в умах и на слуху у всех наблюдающих, ожидающих, озадаченных не на шутку.
Командный состав давно поднялся в ходовую рубку, то и дело запрашивая вперёдсмотрящих сигнальной вахты, либо же лично выбираясь на продуваемые мостики, прикладываясь к мощным бинокулярным трубам. Сам адмирал, хотя и дал себе зарок ни коим видом не показать подчинённым сомнения, начинал нервно покусывать губу. Его-то адмиральское «чёрт побери!» имело, наверное, самый больший эмоциональный вес… особенно когда сквозь зубы и клокочущие думы.
Слышал, как сцепились меж собой флагманские офицеры — кто-то уже выдвигал версию, «подогрев» фривольной подначкой «ставлю 10 шиллингов», что русский визави-адмирал, будучи обнаруженным, вдруг решил сделать финт и отвернул от Датского пролива, полным ходом кинувшись в обход Исландии, намереваясь всё же прорваться Фарерским. И уже вымеривали линейкой мили, высчитывая время, подразумевая за противником ряд оперативных комбинаций, оценивая перспективы, споря и аргументируя, даже переругиваясь… вежливо.
