— Если он владеет этой штуковиной так же, как своим крылом, то это конец…
Эрг приблизился, открепил два винта от нарукавников и, зажав их в руке, стал прицениваться к ветру. Бросок. Силен зафиксировал свой штык поперек спины и взлетел. Винты Эрга лишь слегка задели его за ноги, прочесали по траве и взлетели на вторую петлю. Но Силен этого ждал — хрясь свой палкой и простым и ловким движением отправил один из винтов назад в Эрга. Тот еле увернулся. Мы только молча проследили за винтом, который упал куда-то в траву. Силен, не мешкая, прыгнул на Эрга со штыком в руке и попытался его уколоть. Эрг извернулся, сложился и нанес ответный удар ногой с винтом. Они были в двадцати метрах над нами и всего в метре друг от друга. Глядя на жестокость ближнего боя и быстроту ударов, мы совершенно онемели от ужаса. Силен не переставал делать вольты и наносить удары, его штык сверкал и бил, как молния. Эрг отражал удары предплечьями, бедрами и в особенности стопами. Металл на металл. Лезвие на лезвие. Нас забрызгало каплями крови. Боже милостивый…
— Держись, Эрг!
587
— Давай! Сделай его! Давай!
Ярость схватки раскалилась до предела. В ней было все, чему они научились в Кер Дербане. И не только. Ответ и контрответ, защита, уклон, укол, удар — коленями, локтями, головой. Эрг вдруг схватил штык Силена и постарался выдернуть, но тот не выпустил его из рук. Эрг стал пробовать косые боковые удары ногой — сначала Силен, танцуя, уклонялся, а потом вдруг неожиданно бросил штык и запрыгнул на крыло Эрга. Одним жестом обрубил все стропы, и Эрг камнем полетел на землю, прямо на нас. Мы бросились в сторону.
) ![]()
Возможно, благодаря отдаленной позиции я был единственным свидетелем хладнокровия, которое проявил наш боец. Чисто рефлекторно он зацепил парусину своего крыла концом палки и, воспользовавшись скоростью падения, раскрутил винты на ногах. В пяти метрах от земли одним рывком он вдруг перевернулся вверх ногами и, широко разведя ноги, опустился на ножных винтах на землю, подстелив на вытянутых руках парусину вместо матраса. Прокатившись по земле кувырком, он схватил штык и стал ждать Силена. Он был всего в нескольких шагах от меня:
— В сторону, Сов! Вы в зоне боя. Он сейчас заминирует поле!
— Что?
— Выйти из зоны боя! Дербелен!
Я никогда не испытывал теплых чувств к Эргу Махаону, ни мне всегда казался слишком мрачным собеседником и к тому же немного параноиком. Но в этот миг я увидел его таким, каким должен был видеть всегда: единственным человеком, который положит свою жизнь на защиту наших шкур. Его горсовые доспехи были глубоко изрублены
586
на ногах, животе, груди; раздробленные в край, одни обмотки. Он весь был покрыт кровью — своей? Силена? — все лицо, расквашенный нос, шея, руки. Ему отрезало один палец, и тот теперь беспомощно болтался на руке, но я даже не был уверен, что Эрг это заметил. Мы стояли невдалеке, одичалые, обезумевшие, бессильные, мы не могли ни помочь ему, ни подбодрить, мы могли только молиться. Только верить. Я видел, как он сделал глубокий вдох, проверил опорные и, следя глазами за Силеном, стал ждать его приземления. Преследователь опустился четко на потерявшийся недавно винт и прямым броском запустил его в Эрга, который молниеносно выбросил руки вперед, и винт угодил прямо в штык, разломав его напополам. Эрг тут же бросился к буеру, с целью отрезать Силена от боеприпасов, но тот снова оказался проворнее. В ноге у Силена торчала стрела из арбамата, но он сломал ее на корню, не вытаскивая. Как из сундука с атрибутами черной магии, из буера вылетел очередной толстобрюхий шар и поднялся у нас над головами…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Назад, Орда! НАЗАД!
Мы отступили. Силен выстрелил, шар вяло лопнул, и из него, словно охапка мертвых листьев, разлетелись и рассыпались по земле светлые маленькие диски. Барбак, который на пару с Фиростом был лучшим другом Эрга, не выдержал и подошел поближе.
— Барбак, не трогай! Вернись! — закричал ему Фирост.
Понимая, насколько это опасно, Эрг кинулся к Барбаку, чтобы отстранить буксировщика, и вдруг повалился в траву. Силен не двигался. Замер как мертвый. В ужасе Барбак бросился, ни о чем не думая, к нашему бойцу-защитнику, и мы услышали, как Эрг заорал: «Стой, не надо!». Но было слишком поздно, Барбак по неосторожности уже наступил на один из дисков, наполненных сжатым воздухом и
585
напичканных осколками. Мина взорвалась, разорвав ему обе ноги.
∫ ![]()
Я явно был не в теме сегодня вечером, ни здесь, ни там, ни на празднике. Мозг разжижался в черепной коринке каждый раз, как в нее встревал образ Кориолис. Мне хотелось разреветься. Время от времени я все-таки поднимал голову, но просто так, для вида. На самом деле мне просто было лень отсюда уходить. А потом вдруг стало чертовски интересно, и я зацепился за разговор:
— А я как раз думал, ощущаешь ли ты бой…
— Более чем. Он очень явный.
— Структура ветра резаная вплоть досюда из-за пробоев Силена. Он стал выдающимся мастером искусства молнии. Ты боишься за Эрга, не так ли?
— Откровенно говоря, да.
— Да, я тебя понимаю. Ему придется нелегко. Как и в любом бою, это будет схватка скоростей по трем измерениям: скорость, движение и мощность живости. Победу одержит тот, кто сумеет заманить другого в измерение, которым владеет лучше всего.
— У Эрга хорошо со скоростью, особенно в метании. Я бы сказал, что под грубым и неотесанным наростом у него припрятана определенная гибкость, подвижность души. Он не зацикливается на первоначальной стратегии, он без конца ее модулирует, движется, адаптируется…
— Я немного знаю Силена. Он иногда как ударом молнии достигает той точки, когда движение становится настолько быстрым, что, кажется, сливается с выплеском самой живости. У него для этого есть особые приемы мышечной релаксации, инерционных движений, они превышают возможности тела, движущегося динамически. Помимо этого он использует скорость стихий. Признаюсь, мне
584
Силен очень нравится. Бой, который сейчас идет, прекрасен. Он выводит наружу то, что разыгрывается внутри нас…
— Каким образом?
— Каждому измерению скорости соответствует определенная протяжность или неподвижность. Скорости противоположна тяжеловесность; движению противодействует повторение; живости противостоит непрерывность. В определенном смысле для того, чтобы быть живым, необходимо вести тройную борьбу: против силы тяжести внутри нас — лени, усталости, стремления к покою; против инстинкта повторения — уже сделанного, известного, дающего безопасность и уверенность; и, наконец, против соблазнов непрерывности — любой устойчивости в развитии, реформизма или даже столь присущей Фреольцам тяги к приятной переменчивости, к этому постукиванию по клавишам вокруг занимательной мелодии.
— Что будет, если Эрг потерпит поражение? — осмелился спросить я (почти захлебнувшись вопросом).
— Силен — всего лишь фрагмент Преследователей. Согласно их закону любой, кто убьет бойца-защитника в честном бою, получает также право уничтожить всю Орду. Всех, кроме Трассера.
— Что именно ты хочешь этим сказать, Лердоан?
— Что если Эрг проиграет, то всех вас, кроме вашего Трассера, ждет смерть.
— Но мы будем защищаться!
— Разумеется, вы будете защищаться. Но на уровне, на котором ведет бой мастер искусства молнии, у вас не будет ни единой возможности его обезвредить. Он ликвидирует вас за день. Или за ночь. По одному или всех вместе. По своему усмотрению.
Возможно, благодаря отдаленной позиции я был единственным свидетелем хладнокровия, которое проявил наш боец. Чисто рефлекторно он зацепил парусину своего крыла концом палки и, воспользовавшись скоростью падения, раскрутил винты на ногах. В пяти метрах от земли одним рывком он вдруг перевернулся вверх ногами и, широко разведя ноги, опустился на ножных винтах на землю, подстелив на вытянутых руках парусину вместо матраса. Прокатившись по земле кувырком, он схватил штык и стал ждать Силена. Он был всего в нескольких шагах от меня:
Я явно был не в теме сегодня вечером, ни здесь, ни там, ни на празднике. Мозг разжижался в черепной коринке каждый раз, как в нее встревал образ Кориолис. Мне хотелось разреветься. Время от времени я все-таки поднимал голову, но просто так, для вида. На самом деле мне просто было лень отсюда уходить. А потом вдруг стало чертовски интересно, и я зацепился за разговор: