спокойна и выдержанно начинает разговор, но Волков зол и рявкает на нее.
— Диана, что за шутки, мы тебя по всей Москве ищем, — срывается на неё Владимир.
— Владимир, я тоже очень рада вас слышать, — язвит Диана. — Телефон забыла у Стеллы.
— Ты знаешь, что Стас жив? — переходит сразу к делу Волков.
— Знаю, он звонил Манюне.
— Его ударила три раза палкой от швабры соседка, никаких заявлений от него в полицию не было, так что можешь выдохнуть, — уже спокойно вещает Волков.
— Что бы я без вас делала, Владимир, — продолжает язвить Диана.
— Ты где сейчас? — бросает коротко Волков, не обращая внимания на ее язвительный тон.
— У Манюни.
— Я за тобой приеду, — коротко и сухо.
— Не надо, я сегодня переночую здесь, у нас девичник, — фыркает Диана.
— Хорошо, заберу завтра с утра, никуда не ходи, сиди в квартире.
— Заколебал, приказы, приказы, приказы, — сбрасывает звонок Диана. — Ужас, а не мужчина.
— Ой, мне бы…
— Началось, — зло обрывает Стеллу Манюня.
— Все, девочки, цыц! Забыли былые споры, давайте выпьем, — Диана старалась успокоить подруг, дрязги ей уже надоели, да подруг терять не хотелось. Сейчас они между собой поцапаются, рассорятся, а потом месяц не будут разговаривать друг с другом. И все общение Дианы с ними сведется к посиделкам с каждой по отдельности, где каждая будет обливать оппонентку грязью, рассказывать какая та плохая. Начнется ревность, перетягивание каната, злобные выпады. Плавали, знаем.
Диане и так сейчас было непросто, остаться совсем без поддержки подруг было практически невыносимо.
Машка, ворча, потащилась на кухню, где у нее заныкана бутылка вина, а Стелла сделала заказ в ближайший ресторан. Через полчаса они уже сидели за красиво сервированным столом.
— Ну, что, девчонки, бахнем, — Маша радостно машет бокалом. — Сегодня у нас праздник. Нашу любимую Дианку не посадят за убийство.
Машка смеется, а Диана задумчиво смотрит на бокал с вином. Все вокруг в раз стало так сложно, что даже тюрьма не была так страшна. И тут раздалась трель телефонного звонка.
— Блин! Мама! — раздраженно сказала Диана, но поставив на громкую связь, приняла звонок.
— Дианочка! Милая! — с экспрессией в голосе воскликнула мама сразу, как только включилась связь. — Ди! Так нельзя!
— Мама, в чём дело? — устало спросила Диана, заранее догадываясь, о чём пойдет разговор.
— Звонил Боря, ты перешла уже все границы, — даже не видя, мамы, Диана чувствовала, как та сейчас прижимает руки к груди и закатывает глаза. — Ты избила Станислава, его госпитализировали с тяжелой травмой головы, до этого избила Борю. Дианочка, но это уже переходит все границы, тебе срочно надо лечиться.
— Мама, Борю я последний раз била за то, что он меня оболгал, а Станислава я ударила один раз.
— Ди, это агрессия, это все от употребления наркотиков.
— Мама, вы там с ума все сошли? Я ничего не употребляю! У меня нет никакой агрессии, а на Станислава я напишу заявление в полицию, он меня пытался изнасиловать, — рявкнула на маму Ди.
— Дианочка, это очень плохие симптомы, ты начинаешь выдумывать то, чего не было и не могло быть, — в голосе мамы тревога. — Станислав нам все рассказал.
— Мама, до каких пор ты будешь верить ублюдкам типа моего мужа и его друга Стаса? Почему ты не веришь своей дочери? — вопрошала Диана.
— Ди, все люди, употребляющие наркотические средства, не видят в этом проблемы, ты тоже, тебя срочно надо лечить, иначе будет поздно, — в голосе мамы вновь проскальзывают нотки патетики, уж слишком театрально все, что сейчас происходит. А Диана уже догадывалась, чьи слова сейчас цитирует ее мать.
— Мам, я с тобой буду разговаривать тогда, когда ты свою голову в порядок приведешь, и начнешь верить мне, а не задроту-Бореньке.
— Диана, Диана, — в маме вновь проснулась актриса. — Если бы сейчас были живы Фаина и Давид Фридманы, тебе бы очень было стыдно, ты обзываешь плохими словами их приемного сына, я тебе такому не учила.
— Мама, если бы были живы тетя Фаина и дядя Давид, они бы волосы себе на жопе рвали, глядя на то, что творит их сынок, — и Диана сбросила звонок.
— Дааааааа, тяжело тебе будет, — Манюня таращит глаза на Диану. — Я даже не предполагала, что в твоей благопристойной семье будут такие разборки.
— Манюнь, вы сами виноваты, что вот это все началось, — бросила обвинение Диана. — Не сказали мне, что Борюсик пошёл налево, потом помогли меня оболгать, а я теперь пожинаю плоды.
— Прости, Ди, — голос Стеллы так тих, что напоминает шёпот. — Не подумала я тогда, когда Боря меня со Стасом к стенке приперли. Они ведь рядом стояли, когда твоя мать позвонила, и шептали, что надо сказать. Прости ещё раз.
— Ладно, тут уже ничего не изменишь, но ощущение у меня, что я живу в шизофреническом бреду.
— А, может, ты поедешь и сдашь кровь на наркоту при матери, ну там тесты, чтобы она уверовала, что ты чистая, — спросила Манюня.
— Манюнь, с мамой везде ездит тётка Елена, если я появлюсь на горизонте, она может просто вызвать бригаду и меня заберут, разбираться не будут, у тетки денег море.
— А, может, ты сама все анализы сдашь, а я отвезу их твоей матери, — находит выход Манюня.
— А они скажут, что я эти анализы подделала, там всем управляет тётка Елена, у нее у самой тыковка слетела после смерти мужа, а тут ещё климакс в голову ударил. Ее приемная дочь говорила, что она полгода в психушке лежала, вот теперь у нее появилась навязчивая идея, что всех вокруг надо лечить.
— Ну, у тебя и семейка, — возмущается Стелла. — Я думала, что у моих родичей крыша едет, но им до твоих далеко.
— Ой, и не говори, — машет рукой Диана. — Дождусь, когда тетка к себе в Израиль укатит, потом приеду к маме и поставлю ей мозги на место.
Диана отмахивается от дурных мыслей, но разве от них избавишься. На душе было погано. Она уже больше месяца не живет дома, да и нет у нее дома. Больше месяца не видит
