— Что это за город? — Маша озиралась на светящиеся окна магазинчиков и редкие фонари. Они переехали горбатый мост, свет фар выхватил из темноты чугунные перила. Она не узнавала этих улиц, и людей на улицах почти не было.
Миф пропустил её вопрос мимо ушей. Он заметно устал — то и дело клевал носом, но каждый раз вздрагивал и снова принимался следить за дорогой. Под колёсами застучала брусчатка.
— Так, — сказал он, въехав в тёмный двор. Сжал пальцами переносицу, сшибив очки вниз. — Так. Приехали.
Маша попробовала дёрнуть дверцу, но не смогла открыть её больше, чем на сантиметр — упёрлась в кирпичную кладку. Как в полусне попробовала ещё раз — железо проскребло по кирпичам.
— С другой стороны, — раздражённо прикрикнул Миф.
Она вышла, попала ногой в лужу и ощутила, как затекло всё тело. Дом вырастал из темноты, как будто был в неё закопан. Маша не сразу поняла, что это дом. Прямоугольники окон были тёмными.
Взяв её за локоть, Миф взошёл по трём скрипучим ступеням. Пасть подъезда разинулась им навстречу. Оттуда ничем не пахло, будто старый дом был стерильным. Деревянные лестницы скрипели на все голоса.
В руках Мифа оказалась гремящая связка брелков. Там, Маше почудилось, она различила знакомый оскал летучей мыши, но тут же потеряла его из виду.
— Зачем вам столько брелоков?
— Это вещи живых людей. Пока они у меня, сила этих людей меня охраняет.
Миф втолкнул её в крошечную прихожую, набитую хламом, о который Маша раз пять споткнулась, и включил свет. Лампочка закачалась, и Маша увидела, как с потолка разбежались штук десять толстых тараканов.
— Это чистый дом? — удивилась она, вспоминая скрипучие лестницы и пасть подъезда — в таких домах, казалось бы, должны водиться самые жуткие сущности.
— Ну да. Он приготовлен под снос, поэтому здесь почти никто не живёт. — Миф запер входную дверь и постоял, привалившись к ней спиной. Он выглядел старше своих лет, и Маша вспомнила тот день, когда столкнулась с ним в коридоре, так запали глаза и кожа обтянула выступающие скулы. Она испугалась.
— Что с вами?
Миф криво усмехнулся.
— Со мной проклятье, ты ещё не поняла? Раздевайся и марш на кухню.
Раздеваться она не стала: квартира не отапливалась, а на старой газовой плите работала всего одна горелка. Ручки остальных были выломаны. Кран долго плевался ржавчиной и грязью, а из-под чайника выскочил ещё один таракан. Маша посмотрела на него почти что с нежностью.
Миф вошёл и тут же опустился на табуретку.
— Подай мне белый пакет. Да не там, бестолочь, шкафчик слева от плиты.
Проглотив замечание о том, что она не обязана знать, что где лежит в чужой квартире, Маша вынула шуршащий пакет и подала ему. За полиэтиленом проглядывались упаковки с надписями — лекарства, скорее всего.
Маша стояла, прижавшись спиной к кухонной тумбе. Она смотрела, как Миф подрагивающими пальцами развязывает тугой узел на полиэтилене. Морщился, ругает весь мир вполголоса, сжимает уставшие пальцы в кулаки.
Она отдавала себе отчёт в том, что могла сбежать. Перевес сил был на её стороне. Просто сбежать — вон из квартиры, вниз по лестнице, в чужой город. Плевать, что в чужой. Главное — вокруг будут люди, а не сущности. С людьми можно договориться. В конце концов, она найдёт отделение полиции и потребует позвонить в институт.
Но она не могла бросить Мифа в таком состоянии.
— Давайте я помогу.
Пакет вывалился из его рук на пол, Маша наклонилась и подобрала с бледного линолеума пузырёк с жёлтыми таблетками, старую бумажную упаковку средства для желудка.
Миф выхватил пакет из её рук, выдавил на ладонь несколько таблеток из скрипучего блистера и разом проглотил, даже без воды. Стало очень тихо, только шуршала вода в закипающем чайнике. За окном было совсем черно — ни звёзд, ни фонарей.
— Знаешь историю, — сказал вдруг Миф. — Один человек поехал, значит, на дачу, хотел кое-какие вещи собрать. Ночь была, темно. Оставил машину у гаража, чтобы фары светили внутрь, занимается своими делами. Вдруг слышит детский голос: «Я тебя вижу».
Глядя мимо неё, он стащил очки и повертел их за дужку. Стёкла отбрасывали на столешницу круглые жёлтые блики.
— Он решил, что чей-нибудь ребёнок гуляет. Походил вокруг, поискал. Никого не нашёл. Снова занимается своими делами, и снова голос: «А я тебя всё равно вижу». Он уже испугался слегка, крикнул в темноту, поругался, обошёл всё вокруг метров на тридцать. Вроде тихо везде. Вернулся к машине, и снова голос: «Я тебя вижу». Он струхнул окончательно, прыгнул в машину, по газам дал и уехал к чёртовой матери, даже гараж не закрыл.
Зашумел чайник, и Маша обернулась, чтобы выключить газ. На крошечной кухне это было просто — только протяни руку. Но Миф молчал, ждал, когда она снова к нему обернётся. Очки покачивались в его руке.
— Ехал, пока не успокоился. Был уже на трассе, но остановил машину, решил выйти подышать воздухом. Выходит, и тут снова голос: «Я тебя вижу».
Маше, слышавшей истории и похуже, стало жутко, по спине пробежались мурашки. Остановившийся взгляд Мифа казался пластиковым.
— Ничего не хочешь спросить?
Она сидела, сложив руки на столе, как примерная школьница.
— Хочу. Какого демона этот человек потащился ночью на дачу?
Взгляд Мифа наконец стал осмысленным. Он надел очки. Мигнула лампочка под потолком, и стало слышно, как где-то рядом стучит по рельсам поезд.
— Потому что самоуверенный идиот. Потому что ему интересно стало, видите ли. Думал, что его не коснётся, потому что он особенный. И я такой же. Полгода бегаю от девчонки-третьекурсницы, а она всё: «Я тебя вижу, я тебя вижу». И достаёт же в другом городе, в другой стране достанет. А что скажешь, девчонка, которая запросто вызывает к себе любую сущность — это не интересно? Да здесь на докторскую диссертацию материала наберётся. Жаль только, что жизнь дороже.
Маша сжалась на табуретке, руки втянула в куцые рукава форменной куртки.
— А что с тем человеком стало?
— В психушке. Сущность мы от него быстро отцепили, а детский голос он до сих пор слышит.
Миф поднялся и подошёл к окну. Его лицо больше не было лицом смертельно больного. Может, помогли лекарства и отдых. А может, Мифу стало легче в чистом доме. Маша налила кипятка из чайника в кружку со сколотой ручкой. Отпила, морщась. Вода была сладковатой на вкус.
— А ты жалостливая, — сказал Миф, нервно потирая руки, словно замёрз. В его устах это звучало вовсе не комплиментом. — Я знаю про Алекса, я думал, ты его сразу попытаешься проклясть. Парень в тебя влюблён, как идиот. Ты его пожалела, выходит.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
