Первым крупным событием этого дня было появление Гэри в переполненном зале суда. Он выглядел как обычно: чисто выбрит и одет в простой синий костюм, словно провинциальный банковский служащий. У него по-мальчишески открытый взгляд, словно и не его обвиняют в похищении и убийстве ребенка.
Раздались хлопки аплодисментов. Даже похитители детей в наши дни могут вызывать восхищение. Процесс привлек внимание именно своей таинственностью и патологическими вывертами.
— Кто сказал, что в Америке нет своих героев? — прокомментировал Сэмпсон. — Свихнувшиеся ослы! Глянь, как горят их поросячьи глаза! Перед ними — новый, усовершенствованный Чарли Мэнсон! Вместо неистового хиппи — неистовый яппи!
— Сын Линдберга, — напомнил я Сэмпсону. — Интересно, может, такой оборот дела входил в его планы? Может, это часть его пути к всемирной славе?
В зал суда вошли присяжные, выглядевшие измученными и болезненно напряженными. Что же они решили — вчера, далеко за полночь? Один из присяжных по пути к месту за перегородкой из темно-красного дерева споткнулся и упал на одно колено. Процессия приостановилась. Этот краткий эпизод ясно обозначил уязвимость и человечность происходящего.
Бросив взгляд на Сонеджи-Мерфи, я уловил слабую улыбку, скользнувшую по его губам. Что это — маленький промах? Какие мысли бродят в его голове? Какого приговора он ожидает? Так или иначе, но Гэри Сонеджи, Плохой Мальчишка, не мог не оценить иронии происходящего. Ведь все состоялось: свершилась фантастическая постановка с ним в главной роли. Это его звездный час.
ХОЧУ БЫТЬ КЕМ-НИБУДЬ!
— Господа присяжные вынесли приговор? — поинтересовалась судья Каплан, когда измученные присяжные расселись по местам.
В ответ ей был передан маленький сложенный лист бумаги. Она прочла приговор с непроницаемым лицом, затем листок вновь вернулся к присяжным. Процесс есть процесс.
Глава присяжных начал речь слегка дрожащим, но твердым голосом. Это был почтовый служащий по имени Джеймс Хикин, лет пятидесяти пяти. У него было красное, почти малиновое лицо, что свидетельствовало о повышенном кровяном давлении либо о сильнейшем стрессе, который он в данный момент испытывал.
Джеймс Хикин провозгласил:
— Мы признаем подсудимого виновным в похищении двоих детей. МЫ признаем подсудимого виновным в убийстве Майкла Голдберга.
Имени Мерфи Джеймс Хикин не произнес: просто «подсудимый».
Зал суда пришел в состояние неописуемого волнения. Шум усиливало эхо, отдающееся от мраморных колонн. Журналисты рванули к телефонам. Мэри Уорнер принимала поздравления от ликующих членов своей команды. Энтони Натан с ассистентами быстро удалился, чтобы избежать вопросов.
Затем на выходе из зала суда разыгралась мучительная сцена. Когда охрана уводила Гэри, к нему подбежала жена, Мисси, и маленькая дочка Рони. Они все втроем обнялись и, не таясь, зарыдали. Раньше я не видел, чтобы Гэри плакал.
Если это и была сцена, то абсолютно безукоризненная, чрезвычайно правдиво сыгранная и в удачном месте — прямо перед зрителями зала. Я не мог отвести от них глаз. Наконец двое охранников буквально вырвали его из объятий жены и дочери и вывели вон.
В этой сцене не было ни одного фальшивого жеста. Гэри был абсолютно поглощен женой и дочкой и ни разу не обернулся к зрителям. Это было великолепно.
Может быть, он невиновен и напрасно обвинен в похищении и убийстве?
Глава 67
— «Напряжение, напряжение…», — Джеззи вслух мурлыкала мелодию, спускаясь по извилистой горной дороге без тени осторожности или страха. На каждом повороте она наклонялась вместе с мотоциклом почти вровень с землей, но продолжала ехать на четвертой скорости. Все вокруг — темные ели, валуны, телефонные провода над головой — сливалось в непрерывном движении. Все выглядело таким нереальным. Ей казалось, что она пребывает в состоянии свободного падения уже год, а может, и всю жизнь. Значит, скоро столкнется с землей.
И всем невдомек, каково это — быть так долго под таким давлением. Еще будучи ребенком, она страшно боялась совершить хоть малейшую оплошность — ведь если она не будет идеальной маленькой Джеззи, мамочка с папочкой не станут любить ее.
Крошка Джеззи — само совершенство.
«Лучшее — враг хорошего», «Хорошее — враг великого», — любил ежедневно повторять ее папаша. И она была примерной ученицей, всегда в потоке «А», она была Мисс Популярность, первой на любой скоростной трассе, которую только могла выискать. Несколько лет назад Билли Джоел записал свой хит «Напряжение». Именно так она и жила всю жизнь. Пора было с этим кончать, и, похоже, такая возможность наконец появилась.
Подъезжая к домику, Джеззи перешла на третью скорость. Внутри горел свет. Кругом — тишина и спокойствие. Темная озерная гладь на горизонте сливалась с горами. Но кто зажег электричество? Она не оставляла свет, это точно.
Джеззи быстро вошла в дом. Парадная дверь открыта, но в гостиной пусто.
— Кто здесь? — выкрикнула она. Тишина. Она проверила кухню и обе спальни. Нет ничьих следов. Лишь свет включен.
— Эй, кто здесь?
Задвижка на кухонной двери, ведущей к озеру, отодвинута. Джеззи вышла на пристань. Кругом пусто. Неожиданно слева раздался шум крыльев, хлопающих прямо по поверхности воды.
Стоя на краю пристани, Джеззи глубоко вздохнула. Песенка Билли Джоела все еще звучала в ушах, словно насмехаясь и передразнивая. «Напряжение, напряжение».
Внезапно кто-то обхватил ее сзади. Вокруг талии обвились сильные, как тиски, мужские руки. Она вскрикнула. Тут ей что-то сунули в рот. Сигарета: она узнала «Колумбийское золото». Классный допинг. Джеззи затянулась разок и тут же расслабилась. Успокоилась в держащих ее крепких руках.
— Я скучал по тебе, — раздался голос.
В голове все звучала песенка Билли Джоела.
— Что ты здесь делаешь? — наконец спросила она.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
ПОВТОРНОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ
Глава 68
Мэгги Роуз Данн снова во тьме.
Вокруг сновали какие-то тени. Но она знала, кто они, и где она, и почему. Порой в голову приходили мысли о побеге, но она гнала их прочь. Ей было сделано предупреждение. И она о нем помнила.
Если ты попытаешься убежать, Мэгги, тебя не убьют. Это было бы слишком просто. Тебя опять посадят под землю. Ты вернешься в ту могилу. Так что и не пытайся. Даже думать об этом не смей.
Она уже начала забывать многое. Например, порой не могла вспомнить, кто она. Все происходящее казалось ей жутким сном, сплошной чередой ночных кошмаров.
Она мечтала, что мама с папой по-прежнему ищут ее. Но зачем им искать? Ее похитили очень давно, и все думают, что она умерла. Мэгги осознавала это. Мистер Сонеджи увез ее из школы. Но больше она его не видела. Зато было предупреждение. Иногда ей казалось, что она — героиня самой же выдуманного страшного рассказа.
Глаза ее наполнились слезами. Тьма отступала. Проступало утро. Нет, она больше не сделает попытки убежать. Эта мысль ей ненавистна, но очень уж страшно вновь возвратиться под землю.
Мэгги знала, что за тени снуют вокруг. Это были дети. Все в одной комнате большого дома, откуда не было спасения…
Глава 69
Через неделю после окончания суда Джеззи вернулась в Вашингтон, и это показалось мне началом новых свершений. Боже Всемогущий, я вновь готов был жить дальше.
Мы немного поговорили по телефону о ее душевном состоянии. Она сообщила мне одну вещь: раньше все в ее жизни было направлено на карьеру, но теперь ее это совсем не волнует.
Я скучал по ней намного сильнее, чем мог себе представить. Я постоянно о ней думал, даже во время расследования жуткого убийства двух тринадцатилетних подростков из-за пары спортивных туфель. Мы с Сэмпсоном поймали убийцу — он из банды «Черная дыра». Ему пятнадцать. На той неделе мне предложили работу координатора между полицией и ФБР в Вашингтоне. Куда более престижный и высокооплачиваемый пост, нежели мой теперешний, но я решительно отказался. Это была подачка от мэра Карла Монро. Нет уж, спасибо.
Ночами я не мог уснуть, так как все мысли по-прежнему были заняты похищением, как и в первый день расследования. Я не мог взять и выкинуть из головы Мэгги Роуз Данн, не мог не думать о ней. Я не мог себе этого позволить. Я смотрел все новости по телевидению, иной раз даже в три-четыре утра. В старом пабе около церкви Св. Антония я изображал Алекса, умирающего от жажды. Мы с Сэмпсоном на пару выпивали несколько ящиков пива, а потом сгоняли лишний вес в гимнастическом зале. В промежутках мы вкалывали.
В день возвращения Джеззи я сразу поехал к ней домой, по пути слушая болтовню Дерека Мак-Гинти. Он стал мне как брат. Его мягкий голос успокаивал мои нервные боли в желудке. Однажды я даже позвонил ему во время ночной передачи. Изменив голос, я поведал о Марии и детях, слишком долго занимал линию связи…
