- Попей воды.
Лука поддерживает меня за спину, подает бутылку. Я отпиваю немного. Лишь для того, чтобы он отстал. Сейчас мне хочется лишь одного – исчезнуть отсюда. Боже, и на что я надеялась?
Он присаживается передо мной. В глаза мои всматривается со злостью.
- На кой хрен ты это творишь?
- А какая тебе разница, а?
Лука в гневе. Вижу, как дергается его кадык, как заостряются скулы.
- Разве так должно быть в первый раз?!
Эта фраза выводит из себя. Да пусть к черту катится, идеальный!
- Все равно, где, главное, с кем. Глеб пропал, Давид шантажирует меня. Мне придется!
- Что? – в глазах безумие. Пальцы его за подбородок меня хватают, сжимают до боли. Он наклоняется и в глаза мне смотрит неотрывно.
- Что придется сделать? Говори, бл*ть.. – шепотом, а у меня озноб по коже.
Сейчас он страшней, чем Давид и Рома вместе взятые.
Так больно. Не продохнуть от этой агонии.
Смотрю на него сквозь пелену перед глазами.
- Мне придется выйти за него замуж... – голос дрожит. Я такой жалкой себя ощущаю, такой грязной... Опускаю глаза в пол, потому что следующая фраза слишком унизительная. Но это так.
- Поэтому лучше это будешь ты, чем тот ублюдок.
Он кривится.
- Ты там обкурилась чтоли?
Теперь мне смешно. Я пытаюсь отползти от него. Отпихиваю от себя его руки.
- Лучше бы так, Варламов, - смеюсь, давясь горечью.
Он смотрит на меня прищурено, с подозрением. И от этого взгляда кровь в венах стынет.
- Эта мразь трогала тебя? Он что-то сделал тебе сегодня? Он там был?
Запрокидываю голову на сетку. Смотрю на него. Смешной какой. Трахнул бы меня и дело с концом. А он лезет в непроходимое болото. И не выбраться ведь ему со мной... Лучше все как есть оставить и жить дальше.
Варламов приближается ко мне. Схватив за горло, сдавливает слегка. Не сильно, но показывая, что от ответа мне не уйти.
- Говори...
- Какая теперь разница? – отпихиваю его руку. Он молчит. Глазами меня сверлит ненавистно.
- Них*я не выйдет, слышишь?! Не выйдет у нас с тобо-о-о-ой.. – смеюсь истерично сквозь слезы пьяные.
Он кривится. Будто больно ему сделала. Поднимается на ноги, то сжимая, то разжимая кулаки.
- Ты чего хочешь?! А?!
Надоел! Я устала!
- Тебя хочу, Варламов! Так что трахай или отваливай! - цежу сквозь зубы, пытаясь подняться на ноги. Только падаю обратно на пол. В голове все еще вертолеты.
Не успеваю понять, как он снова рядом. Подхватывает меня на руки, прижимая к груди. А когда я поднимаю голову, в его всегда голубых глазах сейчас грозовое небо.
- Твою мать, Ослик. Ну почему ты постоянно творишь эту дичь? - а голос тихий, печальный такой.
И это хуже чем ненависть или презрение. Это бьет больно. Под дых бьет.
- Не надо, слышишь! Не надо этих разговоров! У меня выбора нет, Варламов! У нас его нет, - шепчу в лицо ему, сквозь слезы. А он только челюсть сжимает сильней.
- Пошли...
Я пытаюсь спрыгнуть, но он не дает. Только крепче перехватывает меня.
- В машине выпущу. Не устраивай сцен, знаешь ведь, что сделаю как решил, - рычит, направляясь к выходу.
Нет. Не этого я хотела! Уберечь его пыталась, а в итоге рассказала все как на духу. Да еще и грязно так преподнесла! Ну, какая же я дура.
Мы идем через общий зал. Там где все еще идет тусовка. Никто не обращает на нас внимания, кроме Марики, провожающей нас внимательным взглядом.
И когда мы оказываемся на улице, возле машины Луки, он ставит меня на землю. Варламов открывает дверцы, все еще придерживая меня рукой. Боится, что свалюсь, прямо на грязный асфальт.
Прикрываю устало глаза. А в салон приглашает рукой.
- Поверь мне, Варламов, тебе не нужна эта х*йня. Когда ты узнаешь, ты не захочешь связываться.
Он скулы мои сжимает и в глаза себе заставляет посмотреть. И я смотрю. А в них боль с ног сбивающая.
- Ты такая дурочка, Ослик...
Глава 25. Разговоры по душам
Я проснулась еще десять минут назад. В спальне, на подушке, насквозь пропахшей его ароматом. Но я все еще лежу с закрытыми глазами, потому что боюсь. Боюсь увидеть презрение в его взгляде. После случившегося вчера, мне от себя самой тошно...
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он был зол. Всю дорогу до дома и слова мне не сказал. Даже не смотрел на меня. А когда мы приехали к его дому, вытащил из машины, словно ребенка нашкодившего. Велел идти спать. И тон у него был такой, даже если бы хотела, не стала бы огрызаться.
Мне было очень плохо. Жутко тошнило. И когда я, еле живая, принимала душ перед сном, в голове была одна только мысль – больше никогда ни капли в рот не возьму. Господи, и зачем я это сделала? Даже от воспоминаний было так стыдно, что лицо горело огнем.
Я услышала, как открылась дверь в спальню, а затем шаги. Зажмурилась еще сильней, даже дышать перестала.
Он сел на кровать рядом со мной. Почувствовала, как продавился матрац. Взгляд его внимательный по коже скользит. И в тех местах, где он по-особенному пристальный, все пылает огнем.
- Кончай спектакль, Ослик. Я знаю, ты уже не спишь, - произносит хрипло, строго. А голос такой усталый.
В этом он прав. Как бы ни старалась, мне не избежать разговора. Да и в банк нужно собираться. Посмотреть, что именно для меня оставил Глеб в ячейке.
Я поворачиваюсь к нему, одновременно с этим принимая сидячее положение. Лука в футболке и в спортивках. В его руках два стаканчика кофе из Старбакса. Один из них он протягивает мне.
Забираю напиток из его рук, поправляю волосы. Ненароком роняю мысль, что и с утра он выглядит просто отпадно, а я... Поворачиваюсь в сторону и смотрю на свое отражение в зеркале шкафа. Твою мать!
Первым порывом – сбежать в ванную и закрыться там до тех пор, пока эти жуткие мешки под глазами не разгладятся, а воронье гнездо на голове не обретет приличный вид. Но на мою лодыжку опускается ладонь Варламова. Он сжимает ее, не давая мне вспорхнуть и улететь отсюда.
- Пока мы не поговорим, ты и шагу отсюда не сделаешь, - рычит, глядя в глаза.
Ну уж нет. Прятаться и убегать, натворить столько бед, чтобы в итоге рассказать все как на духу? А потом что? Сушить сухари и ждать суда? Сколько ему дадут за убийство Ромы и Давида? Лет пятнадцать мне жить от свиданки к свиданке в тюрьме?
- Командир нашелся. Иди и командуй у себя в клубе. Будь добр, отвали от меня, - вырываю ногу из его хватки и пытаюсь спрыгнуть с кровати. Но успеваю сделать всего один шаг. В следующую секунду его руки обвивают мою талию, а еще спустя мгновение я лечу обратно на кровать.
Он бросает меня. Будто пушинку. Будто имеет право вести себя так!
- Пошел ты к черту, козел! – рычу, потому что плакать хочется. Снова соскакиваю с кровати, но он тут же появляется на пути.
- Тон сменила. За свою дерзость и получить можно, - смотрит на меня сверху вниз, глазами злыми прожигает.
Задираю кверху подбородок, а саму потряхивает от страха. Не шутит ведь.
- Напугал. Смотри, трясусь вся, Варламов. Что ты сделаешь? Придумаешь что-нибудь глупее своего «Ослика»? – складываю руки на груди, на него смотрю с вызовом.
Вижу, как дергается кадык и напрягаются его скулы.
- Раздеваешься сейчас и повторяешь то, что сказала...
От его слов в горле резко пересыхает. Варламов чувствует мое смятение.
- Хамить мне будешь голой, – подается ближе, к плечу. А я замираю, будто крольчишка испуганный.
Чувствую касание его губ к коже. Нежное, в разрез холодному тону голоса.
– Чтобы наказать тебя мог, не отходя от кассы.
Я пытаюсь оттолкнуть его, но он снова валит меня на кровать. На этот раз Варламов сверху, придавливает своим телом.
Я начинаю трепыхаться, пытаюсь выбраться. Но он хватает меня за скулы, с силой удерживая.
- Либо мы с тобой разговариваем, и ты рассказываешь мне, что за истерика была вчера, либо я беру ствол и еду в дом к твоим братьям. Всех поубивать не успею, но до Ромы доберусь, будь уверена...
