— Точно так же, как женщины не пишут книги, потому что это против современных правил, — отозвалась Эйвис.
— Твоя книга будет опубликована, — Дженнет похлопала Эйвис по руке, — а одна из моих картин маслом будет висеть в музее.
— Леди Дженнет, можно поговорить с вами?
— Конечно. — Дженнет подошла туда, где сидела леди Астон.
— Мать моего мужа с годами стареет, и Астон уверен, что она должна жить с нами, — заговорила леди Астон, когда Дженнет села рядом с ней на диван. — Что касается меня, то мне не хотелось бы, чтобы она жила в моем доме, поэтому я решила реставрировать расположенный в имении вдовий дом.
— По-моему, это замечательная идея. — Дженнет не понимала, зачем леди Астон рассказывает ей все это.
— Я знаю, что вы отделывали дом вашей невестки, и была бы признательна, если бы вы взглянули на вдовий дом и дали ваши рекомендации.
— С удовольствием. — Дженнет ощутила легкое радостное возбуждение. Когда она не имела возможности рисовать, то с удовольствием занималась декорированием комнат. — Первое, что я сделаю утром, — это поеду дом посмотреть.
— Не знаю, как благодарить вас. — Леди Астон высокомерно улыбнулась ей.
Дженнет отмахнулась от навязчивого ощущения, что просьбе хозяйки дома есть что-то странное, и, извинившись, пошла в дамскую комнату. Сделав свои дела, она направилась обратно в парадную гостиную, но, проходя мимо большого окна, остановила взгляд на оранжерее, где за стеклами мерцал слабый свет.
Она не должна идти к нему.
И тем не менее, даже понимая это, Дженнет пошла в сторону, противоположную гостиной, — к двери в сад.
Мэтью прохаживался по длинной гравийной дорожке мимо поздних овощей и цветов, вынужденных цвести не в свое время. Ему нужно только дождаться прихода Дженнет, а потом разговаривать с ней и целовать ее, пока ее мать и Сомертон не увидят их.
Все достаточно просто.
Тогда почему у него сжималось сердце каждый раз, когда он думал о том, как опозорит ее?
Дженнет заплатила высокую цену за то, что сделала, пять лет назад. Ее жених умер у нее на глазах, и причина его смерти — она.
Ее страдания мучили Мэтью, но теперь он собирался еще усилить ее боль.
Остановившись, Мэтью увидел небольшой красный тюльпан, почти готовый раскрыться, и его цвет напомнил Мэтью цвет крови Джона. Джон возненавидел бы его только за мысль скомпрометировать Дженнет. Мэтью обещал защитить ее имя, и погубить его означало нарушить клятву, данную Джону.
Джон мертв, напомнил себе Мэтью.
Тем не менее, на него нахлынуло чувство вины. Неужели он мог так поступить с Дженнет? Дотронувшись до шелковистого лепестка цветка, Мэтью подумал о ее необыкновенных черных как смоль волосах и, сорвав бутон со стебля, швырнул его через грядки.
Почему он не мог поступить как негодяй? Почему не мог причинить ей страдания?
— Мэтью? — донесся от двери тихий голос Дженнет. Ветер растрепал ее модную прическу, и несколько прядей черных волос падали на ее нежное лицо, а голубые глаза искрились в тусклом свете оранжереи.
Повернувшись, Мэтью посмотрел на нее и мгновенно понял, почему никогда не сможет видеть, как она страдает, и, что еще важнее, почему никогда не сможет сам причинить ей боль.
Он любит Дженнет.
Он не мог поступить подло. Он хотел, чтобы она по собственной воле пришла к нему, а не из вынужденной необходимости спасти свое доброе имя.
— Уходи отсюда.
— Но ты просил меня прийти сюда, — возразила она, входя в оранжерею. — О чем ты хотел поговорить со мной?
— Уходи. Сейчас же! — Неужели она по его тону не понимает, что это необходимо? Он должен заставить ее уйти.
— Мэтью…
— Дженнет, я уверен, кто-то идет сюда. Если ты сейчас же не уйдешь отсюда, сама знаешь, что будет.
— Понимаю. — Она облизнула губы. — Тогда спокойной ночи.
— И не возвращайся в дом по главной дорожке.
Дженнет повернулась и пошла к выходу, но, со скрипом открыв дверь, задержалась и сказала:
— Спасибо, Мэтью, что не скомпрометировал меня.
Мэтью смотрел ей вслед, молясь, чтобы никто не видел, как она вышла из оранжереи, а потом, услышав голоса, взял свечу, вышел в дверь и направился прямо к идущей по дорожке группе.
— Сомертон, — кивнул Мэтью. — Леди Селби. Чудесный вечер, не правда ли?
— Да, по-моему, погода стала намного приятнее. — Вдовствующая леди Селби окинула его взглядом и посмотрела в сторону оранжереи.
— Это действительно так.
— Я слышала, в оранжерее есть интересные растения, — сказала молодая леди Селби. — Не хотите присоединиться к нам?
— Честно говоря, я только что из оранжерей. — Он многозначительно посмотрел на Сомертона. — Там не на что смотреть.
Глава 16
На следующее утро, когда солнце пробилось сквозь облака, Мэтью вышел из своей комнаты, злясь на себя за то, что мог подумать, будто Дженнет по собственной воле придет к нему. Она любила Джона, а не его. Досада, которую он чувствовал, не давала ему покоя, и единственное, что могло избавить его от тяжких мыслей, — это быстрая и долгая скачка.
Он отправился в конюшню и, пока конюх седлал для него мерина, с восхищением смотрел на лошадь, жалея, что теперь не может позволить себе иметь такое великолепное животное. При той скорости, с которой продвигался его план с Дженнет, он, вероятно, никогда уже не сможет купить себе лошадь.
Сев в седло, Мэтью направился по дорожке в лощину. Серое ноябрьское небо и пронзительный ветер приносили холод, но нисколько не охлаждали его бессильный гнев. В раздражении, сжав каблуками бока лошади, Мэтью пустил ее быстрым галопом, оставляя позади серо-коричневый пейзаж.
Когда он поднялся на вершину небольшого холма, перед ним появился вдовий дом. Переведя лошадь на медленный шаг, Мэтью рассматривал постройку, а приблизившись к ней, увидел перед домом привязанную к изгороди лошадь.
Странно. Всего одна лошадь, так что, решил Мэтью, это не любовное свидание. Он подумал, что, быть может, ездок болен или покалечился и остановился в доме, чтобы отдохнуть. Понимая, что лучше проверить, Мэтью подъехал к привязанной лошади и, заметив, что с кобылой, очевидно, все в порядке, вошел в дом.
— Эй! — крикнул он.
В маленькой гостиной вся мебель была покрыта пыльными белыми чехлами, а с потолка свисала паутина. Почему у кого-то появилось желание войти в этот старый дом? Вернувшись в холл, Мэтью подошел к лестнице и крикнул:
— Есть там кто-нибудь?
— Я наверху, — отозвался приглушенный женский голос.
— Все в порядке? — Он пошел вверх по лестнице, чувствуя, как у него по спине бегут мурашки страха. Должно быть, с леди что-то случилось, если она оказалась одна в этих развалинах — дом, казалось, мог рухнуть в любую минуту.
