поворота его шеи был настолько неудобным, что казалось, будто она сломана. Если бы я могла ее поправить, не возвращаясь в постель, я бы это сделала, но в тот момент ничто на свете не заставило бы меня вернуться. Я была так перепугана, что похолодела.
Мой голос был немного хрипловатым, когда я сказала:
— Я не помню самого секса.
Он нахмурился. Усаживаясь, он уронил с себя простыни, и теперь сидел обнаженный и обеспокоенный.
— Не понимаю.
— Как и я, — сказала я.
— Ты выглядишь испуганной.
Я кивнула.
— Ты испугалась… меня?
— Я испугалась того, что не дает мне вспомнить последние несколько часов.
— Ты серьезно говоришь, что ничего не помнишь о сексе?
— Последнее, что я помню, это твои сияющие глаза и то, как ты сказал Я хочу этого.
— А потом у нас был потрясающий секс, — сказал он.
— Натэниэл, эту часть я не помню.
— Ты не помнишь, как тебя трахал Дамиан?
— Нет.
— А то, что он впервые позволил мне отсосать ему?
— Нет.
— А то, что он взял мою кровь, чтобы все мы могли продолжать заниматься сексом? — Натэниэл откинул спутанные волосы на одну сторону, и я увидела следы клыков на его шее.
— Я этого не помню.
— Что последнее ты помнишь?
— Я же сказала тебе: твои глаза светились, как и глаза Дамиана.
— Твои глаза тоже светились, Анита, как коричневые бриллианты на солнце.
— Верю на слово, но не помню.
— Ты должна помнить, Анита.
— Я не помню.
— Почему?
— Не знаю.
Он обернулся на другого мужчину, безжизненно лежавшего в постели.
— Надеюсь, Дамиан помнит больше, чем ты. Мы сделали впервые несколько очень серьезных вещей. Будет печально, если я буду единственным, кто об этом помнит.
— Мы должны поговорить с Жан-Клодом, — сказала я.
— Зачем?
— Затем, что я ничего не помню, Натэниэл. То есть, ничего с тех пор, как твои глаза начали светиться.
— У всех глаза светились, Анита, не только у меня.
— Я верю твоим словам, но я не помню, честно.
Он соскользнул с кровати, и я сделала шаг назад. Он был очень тихим, лицо стало очень серьезным.
— Ты не просто боишься. Ты боишься меня.
— Думаю, да.
— Почему? Я бы никогда не причинил тебе вреда, Анита.
— Умом я это понимаю, но логика здесь ни при чем.
— Нет, для тебя все дело в эмоциях. Я их чую.
— Чуешь мои эмоции?
— Твой страх, — сказал он спокойным голосом, будто он не хотел добавлять еще больше эмоций. Так обычно со мной говорил Мика, когда я была расстроена, но думаю, мы достаточно долго встречались, чтобы знать, как обращаться друг с другом.
— Анита, я не знаю, что произошло, или почему ты не можешь все вспомнить, но если нами завладел какой-то более крупный вампир, не поступай со мной как с Сином или Жан-Клодом и Ричардом в прошлом.
— Что это значит? Как я с ними поступила? — в своем голосе я услышала страх и зарождающийся гнев.
— Позволила своему страху перед тем, что произошло отнести всех причастных к тем же проблемам. Если со мной ты обойдешься так же, это разобьет мне сердце.
Я смотрела в это красивое лицо и не знала, что сказать.
— Я не думаю, что справлюсь так же хорошо, как они.
— Что ты имеешь в виду? — мой голос был все еще резким, в него подмешивался гнев, и это помогало держаться подальше от страха.
— Не обвиняй меня или Дамиана, если нами тоже завладели.
— Но ты помнишь. Если бы это было так, ты бы не помнил.
— Я не знаю, почему я помню, но вы с Дамианом согласились на все, что мы делали. Ненавижу мысль о том, что ты не помнишь, как давала согласие, и чертовски надеюсь, что Дамиан вспомнит.
Я глянула на вампира, который выглядел сломанным на кровати.
— Можешь сменить ему позу? Он выглядит… сломанным.
— А ему на самом деле не повредит то, как он сейчас лежит? — осведомился Натэниэл.
— Нет, это только выглядит неудобным.
Натэниэл не стал возражать, просто вернулся на кровать и повернул вампира так, чтобы он лежал в более нормальном положении для сна. Тело Дамиана двигалось так, как может только мертвец, без костей и так, что трудно удержать его в определенной позе, так что голова продолжала склоняться набок под неправильным углом. Натэниэлу в итоге пришлось использовать подушки, чтобы приподнять голову вампира под тем углом, который был мне по душе.
— Пойдем найдем Жан-Клода. Он не должен сейчас спать, — сказала я.
— Как минимум, ты захочешь причесаться пальцами, — улыбнулся он.
Я нахмурилась.
— Ты правда думаешь, что меня волнует, как сейчас выглядят мои волосы?
— Нет, но может, если заглянешь в зеркало.
Я чуть улыбнулась и покачала головой.
— Чтобы ты продолжал настаивать, это должно быть плохо.
— Да. Думаю, мы все забыли нанести кондиционер по окончании части с душем.
— Ты никогда не забываешь про средства для волос, — сказала я.
Он нахмурился.
— Точно.
— Ты уверен, что помнишь все, что произошло? — уточнила я.
— Я думал, да, но теперь не уверен.
Я потрогала волосы, но на ощупь все не казалось так уж плохо. Я пошла в ванную, но Натэниэл последовал за мной, и мне пришлось его остановить.
— Прямо сейчас я не хочу, чтобы со мной в ванной был еще кто-то.
Он выглядел опечаленно.
— Прости, Натэниэл, но пока мы не поймем, что произошло, мне нужно немного личного пространства.
— Не отдаляйся, Анита.
— Мне нужно немного уединения в ванной. Не думаю, что прошу слишком уж о многом, — сказала я.
Он кивнул и дал мне идти одной, но его плечи резко опали, каждая черточка его тела стала печальнее, чем несколько секунд назад. Мне хотелось броситься к нему и крепко обнять, изгнать из него всю грусть, но, блядь, имела же я право пойти в ванную сама. У меня было право на немного уединения, немного личного пространства, даже если это касалось его.
Я закрыла дверь, но оказаться в помещении, где я потеряла время, было не хорошо. Внезапно мне захотелось выйти также сильно, как я хотела выбраться из кровати. Я распахнула дверь и выскочила, тяжело дыша.
— Анита, ты в порядке? Что-то случилось в ванной только что?
Я покачала головой.
— Я собираюсь оставить дверь открытой, ладно?
— Хорошо, я не буду пытаться войти, пока ты там.
— Спасибо, — поблагодарила я.
— Я не знаю, что не так, но не хочу все ухудшать, — ответил он.
— Я знаю, что не хочешь.
Я вернулась в ванную, чтобы посмотреть на себя в зеркало и тотчас же поняла, почему Натэниэл
