— Хромой, ты дурак. Я знаю, что не красавец, но у меня достаточно денег, чтобы девочки госпожи Солы находили меня великолепным.
— Извини, извини, — примирительно заявил меняла, — Ты богат, как епископ и мудр, как… как кто? Хм, на ум ничего не приходит, я немею перед тобою, великий Шугель. Но о зельях-то расскажешь? Или у тебя трактат какой найдется?
— Ладно, кое-что расскажу. Есть один состав, он действует примерно так, как тебе нужно. Клиент спит около двадцати часов, потом приходит в себя — совершенно здоровый и зверски голодный. Ну и злой, как правило, потому что, пока он спал, ребята Раша вынесли с постоялого двора все, с чем он приехал. Дрыхнет клиент так крепко, что не услышит и труб Гуэнвернов, возвещающих конец Мира. Понял?
— Понял. А что я должен был понять?
— Что секрет зелья стоит дорого, это — собственность Рыбака. Если купишь у меня все ингредиенты, расскажу. Часть — растительного происхождения, часть — минерального. Плюс кое-какие несложные заклинания. Цена — двадцать энмарских келатов.
— Шугель, у меня с собой нет столько… Как ты сказал? Семь келатов? В долг поверишь?
— Нет, не поверю, и я сказал «двадцать». У тебя не только с собой, у тебя вовсе нет таких денег, ты голодранец и не можешь купить благосклонность девочек Солы.
— Я брезгую ими, мне не по нраву продажная любовь. Таких денег у меня нет, но могу раздобыть.
— Вот и приходи, когда раздобудешь.
— Хорошо, мне не к спеху… Я загляну к тебе попозже, когда соберу эти самые десять келатов. Или, может, ты подыщешь для меня что-нибудь подешевле?
— Подешевле… — Шугель сморщился, — покупать дешевку — в этом нет класса. Я не узнаю тебя, Хромой! Ладно, девятнадцать.
Старьевщик проковылял к окошку и выглянул, приподняв край грязной занавески.
— Да мне всего-то на одну операцию, Старая Грязь, — бросил в согбенную спину собеседника меняла. — И я не уверен, что добыча окупит расход. Все-таки пятнадцать келатов… Хотя, окупит, конечно… но слишком уж много нужно вложить в дело, помимо зелья. Ладно, потом я продам рецепт Обуху, ты согласен?
— Дело твое, — Шугель, не оборачиваясь, пожал плечами, — после того, как купишь, распоряжайся как угодно. Девятнадцать, это последнее слово.
— Твоя взяла, восемнадцать.
— Хорошо. Восемнадцать.
— Ладно, загляну, когда буду при деньгах.
— Ага. Ну-ну.
— Что значит «ну-ну»?
— По-моему, — старьевщик наконец обернулся, — тебя поджидает Жаба. Чтобы вернуться ко мне с деньгами, тебе сперва нужно удалиться, ничего не испортив.
— Жаба — не проблема.
— Ошибаешься, он — большая проблема. Если убьешь его, Рыбак взбеленится. Они с Жабой начинали вместе. Старая дружба.
— Ладно. Он далеко?
— В тридцати шагах от двери. Глядит на меня.
— Ладно. Все равно, рано или поздно я бы с ним встретился… Жди меня через пару недель с деньгами. А может, я и раньше загляну, послушать о твоих сердечных делах. Расскажешь о девочках госпожи Солы.
— Эй, он там не один! — запоздало выкрикнул старьевщик.
Хромой, не слушая, распахнул дверь и быстро зашагал к Жабе. Коренастый бандит обернулся навстречу, в руке Жабы была короткая дубинка, а позади, в нескольких шагах переминались с ноги на ногу двое крепких молодцов, каждый габаритами превосходящий вожака раза в полтора. Эти не успели сообразить, что им делать, да и Жаба не ожидал, что Хромой сам бросится навстречу. Он даже не поднял дубину, а меняла уже был рядом. Хромой на ходу выдернул из ножен меч, стальное лезвие с шорохом рассекло воздух и легло на плечо бандиту.
— Брось свое полено, Жаба.
Тот, чувствуя шеей острую кромку, совсем растерялся. Обычно его боялись… Ладонь разжалась, дубинка соскользнула в снег. Все молчали. Улица опустела еще раньше, при появлении молодцов Рыбака.
— Хромой, это не по правилам, с мечом… — вымолвил Жаба. — Обух никогда не…
— Жаба, ты болван, я не с Обухом, я сам по себе. А вот если мы сейчас прогуляемся к Рыбаку, и окажется, что он ничего о нашей встрече не знает… что ему не с руки заводить сейчас новую заварушку…
Двое молодцов из банды Раша переглянулись — Жаба сказал им, что действует по поручению Рыбака.
— Ты не пойдешь к Рыбаку, Хромой! Ты на понт нас берешь!
Страх, похоже, добавил ему сообразительности.
— Верно, здесь ты прав, — кивнул меняла. — Эй, вы двое, вы сами пойдете к Рыбаку, и спросите, велел ли он Жабе разбираться со мной. А этого я, пожалуй, сдам страже. Слышишь, Жаба, а правда, что Рыбак своих людей не всегда у стражи выкупает? Верно я слыхал?
— Не беспокойся, меня-то он выкупит… и тогда…
— Не дергайся. Один неверный жест — и Рыбаку придется выкупать тебя из каталажки по частям. Но я почему-то сомневаюсь, что он тебя выкупит, после того, как ему доложат… Эй, вы двое, вы еще здесь?
Молодцы переглянулись и побрели прочь. Они не понимали, что происходит, да и не желали понимать. Хромой с Жабой так и остались стоять в переулке.
— Хромой, отпусти… — вдруг попросил бандит. — Я к тебе больше и на выстрел не приближусь.
— Ладно, — меняла отступил на шаг, вскидывая меч на плечо.
Жаба метнулся за своей дубинкой, подхватил ее… Хромой подскочил и несильно, но резко ударил рукоятью противника по голове. Тот рухнул и затих. Хромой ногой откатил дубинку и поднял ее. Через несколько минут Жаба застонал и пошевелился.
— Я тебя отпускаю, раз просишь, — объявил Хромой. — Полено вот только унесу. Дрова нынче в цене… и, думаю, Рыбак даст тебе немного денег и велит свалить из Ливды — если, конечно, не врут, что вы с ним друзья. Так ты послушайся его, правда.
ГЛАВА 23 Замок Аривна в Феллиосте
Трельвеллин спустился по узкой винтовой лестнице. Ступени под ногами трещали, тронутые инеем стены дышали холодом. Люди так и не научились строить хорошее жилье… Вот, казалось бы, башня Аривненского замка — высока, стройна, с нее открывается великолепный вид. Сложена из прочного камня и вполне надежна в случае войны. Почему же не сделать ее удобной для мирной жизни? В жилом помещении наверху трещат в камине дрова, небольшую комнату можно натопить, но стоит выйти за порог — и стылый ветер из бойниц мигом обдает морозом. Нижний этаж, подвал — все выстужено. Ступени лестницы растрескались, подгнили, потому что летом здесь, напротив, будет не продохнуть от жары, льющейся в бойницы. А осенью и весной все пропитает влага.
Людей, строивших замок в Аривне, заботила лишь прочность стен, они готовились к войне, вовсе не думая о том, каково будет жить здесь в мирные дни — тем более, каково будет эльфу, привыкшему к милостям Матери. Милость Матери — это, прежде всего, мягкий климат. Привычные мысли пронеслись в голове — они возвращались всякий раз, когда Трельвеллин сходил или поднимался по лестнице. Пронеслись и умчались прочь, быстрые мысли эльфа. Когда король вышел на крыльцо, в голове уже были лишь дела. Эльфам трудно думать подолгу об одном и том же, сегодня Трельвеллину предстояло делать усилие над собой. Нынче — день для дел. Юный Элльгойн подвел жеребца, Трельвеллин легко вскочил в седло и бросил мальчику:
— Следи за огнем в камине. Я не желаю возвратиться в остывшую комнату, покрывшуюся льдом по углам.
— Да, ваше величество, — с достоинством склонил голову юнец.
— И не вздумай играться с угольками!
— Да, ваше величество… обещаю… — эта фраза была произнесена без энтузиазма.
Тем не менее, Трельвеллин теперь был спокоен — если Элльгойн пообещал, то исполнит в точности и не сожжет замок из-за нелепой игры.
Когда король закончил отдавать распоряжения, принц Аллок махнул рукой воинам конвоя, те вскочили на коней. Ворота со скрипом распахнулись, король поморщился, его раздражали эти непрерывный скрип, треск и стон дерева, раздающийся в любом строении, возведенном человеческими руками. Но ничего, скоро Трельвеллин возвратится на северный берег Великой, где нет ничего созданного руками короткоживущих, а здесь останется командовать Аллок Ллиннот, младший сын и великий воин… как он сам о себе думает. Сегодня король с сыном объедут окрестности Аривны, осмотрят напоследок здешние земли, Трельвеллин оценит приготовления к предстоящей кампании, сделанные сыном. После этого будет назначена дата отъезда.
