Равнина длинная и плоская; с наступлением темноты поле боя превратилось в бурлящее пятно. Пока мрак не сгустился окончательно, Арик-бокэ отчетливо увидел тумены, тянущиеся на север. Он стиснул зубы, чувствуя, как внутри все пылает от ярости. Вся армия здесь, у Каракорума защитников немного. Хана мутило при мысли, что старший брат лихо захватит столицу. В свое время он не прислушался к малодушным опасениям Аландара – тогда ведь не верилось, что брат подберется к городу. Тогда опасения казались ерундой, а сейчас хотелось выть от досады. Власть у того, кто сидит в Каракоруме. Для царевичей и властителей малых ханств это принципиально.
Тем временем темник поравнялся с ним и поехал рядом, выкрикивая вопросы. Поначалу Арик-бокэ не обращал на него внимания, но потом стемнело окончательно, и с галопа пришлось перейти на шаг. Кони фыркали, тяжело дышали, кипучая энергия покинула хана, оставив холод, какой он прежде не чувствовал. До сих пор Арик-бокэ не думал всерьез, что Хубилай способен одолеть его в битве. Он представил свой меч у груди заучки… Здо́рово, но от реальности далеко. Арик-бокэ покачал головой, прогоняя глупое наваждение, и поскакал дальше в ночной мрак.
Немало воинов ехало навстречу ему, стыдливо пряча лица. На глазах хана один развернул коня, пристраиваясь к ряду всадников. Лишь когда вернувшийся подъехал вплотную и окликнул его, Арик-бокэ понял, что это Аландар. Правитель стиснул поводья так, что пальцы побелели: от орлока невыносимо разило свежим по́том и кровью.
– Ваше ханское величество… – проговорил Аландар.
Перекрикивать стук копыт больше не требовалось: кони ступали медленно, черная трава стала невидимой и струилась у них под копытами. Арик-бокэ хотел распорядиться, чтобы принесли факелы, но с поля битвы возвращалось слишком много воинов. А если не все они сражались на его стороне? Свет ни к чему, незачем привлекать к себе внимание.
– Орлок, я тебя разжалую. Моим войском ты больше командовать не будешь. – Арик-бокэ пытался говорить спокойно, но гнев рвался наружу. Он хотел увидеть лицо Аландара, но его скрывал кромешный мрак.
– Как пожелаете, ваше ханское величество. – В голосе орлока звучала неутолимая усталость.
– Почему не докладываешь о случившемся? Мне каждое слово клещами из тебя вытаскивать? – Арик-бокэ распалялся и под конец почти кричал. Он почувствовал, как Аландар отпрянул от него.
– Прости, господин мой. Враги намеренно выманили моих воинов на вторую позицию, дали мне понять, что я раскрыл их планы. – Аландар уже разобрался в ситуации, но от усталости едва ворочал языком. Открыто хвалить врага он не мог, но в его голосе слышалось невольное уважение. – Они втянули моих воинов в долину, где загодя устроили засаду. Я насчитал двенадцать туменов под командованием Хубилая и Урянхатая.
– Разве я приказывал атаковать, не дожидаясь, когда подойдет войско? – спросил Арик-бокэ. – Разве я не имел в виду именно то, что случилось сегодня?
– Простите, ваше ханское величество. Я решил, что разгадал планы врага, и захотел атаковать. Я узрел шанс разбить Хубилая и ухватился за него. Я был не прав, ваше ханское величество.
– Ага, не прав, – эхом отозвался Арик-бокэ. Он не желал выслушивать жалкие оправдания и повернулся к военачальнику, ехавшему по другую руку от него. – Ойрах, обезоружь этого человека и свяжи. Разберусь с ним потом, когда рассветет.
На Аландара бросились воины, тот дал отпор, а Арик-бокэ отрешился от звуков потасовки. Орлок надеется выжить? Вот дурак!
Месяц выплыл из мрака, серебря поле боя, которое покинул старший из братьев и собирался занять младший. Иные из раненых еще не умерли и жалобно взывали к подъехавшим, моля о помощи. Арик-бокэ двигался осторожно, пустив коня медленным шагом. Погибшие лежали толстым ковром, отовсюду слышались стоны раненых. От гнева в груди и животе завязался тугой узел – хан даже спину выпрямить не мог, а все из-за Хубилаева орлока.
В центре ковра из мертвых Арик-бокэ спешился и велел принести лампы. Пахло отвратительно; несмотря на мрак, мухи не давали покоя, жужжали у самых лиц, и воинам то и дело приходилось отмахиваться. Хан сделал глубокий вдох, закрыв глаза, когда зажгли лампы и подняли на шестах. В их золотом свете со всех сторон проявились погасшие глаза и окоченевшая плоть. Хан с содроганием огляделся, впитывая жуткое зрелище. Губы вытянулись в тонкую полоску: гнев слепил Арик-бокэ. Это все Хубилай, он во всем виноват…
– Ведите сюда Аландара! – прокричал Арик-бокэ в темноту.
Приказ выполнили с обычной быстротой. Аландара притащили и бросили хану под ноги.
– Враги двинулись на север? – осведомился Арик-бокэ.
Бывший орлок с трудом поднялся на колени и кивнул, не поднимая головы.
– Думаю, да, господин мой.
– Значит, в Каракорум, – пробормотал Арик-бокэ. – Его еще можно остановить.
Он понимал, зачем Хубилаю столица. Десятки тысяч женщин и детей создали собственное поселение на равнине у Каракорума, дожидаясь возвращения мужчин. Арик-бокэ вытащил длинный нож из ножен, висящих на поясе. Вокруг искореженные трупы его людей, за них кто-то должен заплатить, вернее, поплатиться. Он принял решение.
Аландар услышал, как обнажают нож, и испуганно поднял голову.
– Ваше ханское величество, я…
Он осекся: Арик-бокэ схватил его за волосы и сильными движениями перерезал ему горло.
– Поговорил, и хватит, – шепнул он на ухо поверженному. – А теперь помолчи.
Аландар бился и дергался. Резко запахло мочой, и Арик-бокэ с омерзением его отшвырнул.
– Дозорные, ко мне! – крикнул он, повернувшись вправо.
Два всадника, оказавшиеся ближе других к хану, проворно соскочили с коней, мельком глянули на остывающее тело Аландара и тут же отвернулись.
– Сегодня вы скакали во весь опор, – проговорил Арик-бокэ. – Но отдохнуть, увы, не получится.
Обоим дозорным еще и восемнадцати не исполнилось. Совсем юные, они благоговели перед ханом и сейчас лишь молча кивнули.
– Возьмите свежих коней и скачите в Каракорум. В ямах коней можно менять. – Арик-бокэ снял кольцо с пальца и швырнул одному из юношей. – Самое главное – перегнать моего брата, поэтому гоните во весь опор. Во дворце разыщите командира стражи и от моего имени скажете, что время пришло. Все ясно? Сказать нужно именно эти слова. Повторите приказ!
Юноши повторили, и Арик-бокэ довольно кивнул. За все нужно платить. Вот и Хубилай, добравшись до столицы, поймет, что бунт не пройдет ему даром. Хан злорадно улыбнулся. Может, Хубилаевы воины взбунтуются, увидев, чем поплатились. Не исключено, что, вернувшись в Каракорум, Арик-бокэ услышит, что старшего брата убили его же люди.
Глава 42
Холодной тихой ночью Хубилай ехал к Каракоруму. Он и его воины на ходу подкрепились строганым мясом, смочили пересохшие горла кислым молоком или айрагом, передавая бурдюки из рук в руки. Остановиться и отпраздновать победу не получилось: тумены Арик-бокэ дышали в спину. Сына Хубилай видел лишь мельком, когда Чинким проскакал мимо него по поручению командира мингана. Мелочь, а приятно – он знал, что тысячник подстроил так специально. Воины гордились, что Чинким с ними, что хан доверил его им. Хубилай жалел тех, кто попробует напасть на тот минган. Воины разорвут любого, кто приблизится к его наследнику.
Мысли текли вяло, но Хубилай даже на ходу прорабатывал тактику. В путь он отправился до рассвета, но его люди целый день провели кто в сражении, кто в седле и от усталости не могли сидеть прямо. Без отдыха Хубилай лишит свое войско силы, доконает именно в момент, когда нужна полная отдача. Он уже велел воинам ехать па́рами, чтобы один дремал, а другой правил, только это не отменило необходимости спешиться и поспать хоть несколько часов.
Урянхатай, пожалуй, был самым старшим в войске, но в неверном свете луны казался привычно свежим и непреклонным. Хубилай устало ему улыбнулся, стараясь не опускать голову. Стоит поклевать носом – и мигом засыпаешь. Седла с высокой лукой удерживают спящего лучше других, но упасть можно запросто. Хубилай зевал без остановки.
– Потери наши уже известны? – спросил он, скорее чтобы не заснуть, чем из желания узнать.
– Точно скажу, когда рассветет, – ответил Урянхатай. – Думаю, тумена два или чуть больше.
– За один день? – потрясенно выпалил хан.
Орлок не отвел глаз.
– Врагов мы убили больше. У них такие же луки, как у нас, и опыта не меньше. Тяжелых потерь было не избежать.
Хубилай поднял глаза к звездам. Потери, сопоставимые с потерями в сунскую кампанию, устрашали. А сколько раненых осталось на поле боя! Замерзшие, они лежат среди убитых и ждут, когда их разыщут и прикончат воины Арик-бокэ. Хубилай вздрогнул, представив себе страшное ожидание. После многолетней кампании в сунских землях он тяжело переживал гибель каждого воина. Арик-бокэ понятия не имеет о верности, за годы появившейся у его воинов. Черную мысль Хубилай подавил: она вела лишь к новой вспышке гнева на глупого брата. Собственный гнев до сих пор удивлял Хубилая силой, но отпускать его на волю казалось непозволительной роскошью.
