— Ты голодна?
Ее голос был хриплым.
— Я могу съесть целого овцебыка.
Зейн улыбнулся, протягивая ее фляжку с водой, а затем его внимание вернулось к рыбе. Он ее перевернул так, что сырая сторона была направлена к пламени.
— Ты сам ее поймал? — спросила она, прежде чем могла передумать задавать вопрос. Она провела рукой по его волосам. — Посмотри на себя, ты весь мокрый. Заболеешь.
В ответ он затащил ее к себе на колени, и она ему это позволила. Немного поморщившись, когда испытала резкую боль в районе промежности. После того как она уселась, он положил свою голову на ее шею и потерся носом о свою метку. Она по-прежнему болела. Не так сильно, как это было прошлой ночью — но все равно довольно болезненно. Однако до сих пор то, как он прикасался к ней в этом месте, вызывало дрожь и желание, мерцавшее в ее сердцевине.
— Это заживет, прежде чем мы доберемся до Силуит?
— Нет, — сказал он довольным голосом.
Она поджала губы.
— И тебе этого не хочется, да?
— Я не мог остановить себя прошлой ночью, — сказал он, его голос стал страстным от воспоминаний.
— Но даже если бы я себя контролировал, вероятно, все равно бы тебя укусил. Просто не так сильно.
Джиннифер глубоко вздохнула и откинулась в его объятия.
— Мы это скроем.
— Они узнают.
— Как?
— Даже если ты сможешь скрыть метку и каким-то образом избавиться от моего запаха на своей коже, они узнают, потому что я уже не буду прежним. — Он прижался губами к метке, бормоча слова. — Я уже с трудом переносил других мужчин рядом с тобой, но теперь это будет еще сложнее. Я не смогу выносить, если они будут прикасаться к тебе, нюхать тебя, смотреть на тебя.
Ее горло сжалось.
— Зейн, это безумие… Ты был с другими женщинами раньше. Почему же сейчас по-другому?
— Я никогда не был с женщиной, которую хотел, как свою пару.
Все начало вставать на свои места. И она не была уверена, с какой частью этого заявления ей хотелось иметь дело в первую очередь.
Она поерзала у него на коленях.
— У нас был секс, отличный секс. Но это не значит, что мы должны брать какие-то обязательства.
Ты знаешь, что я не планирую здесь оставаться. И, кроме того, что насчет Коралл и Седна?
Он прикусил метку, заставляя ее дернуться.
— Мы поговорим об этом позже. Снег все еще идет, и я не чувствую, что пора уходить. Я собираюсь тебя накормить и провести остаток дня внутри тебя.
* * *
В конце дня снег перестал идти, но и с наступлением ночи Зейн не почувствовал никакого желания уходить. Он лежал под шкурой рядом с ней, его палец прослеживал изгибы ее скользкого от пота тела.
Джиннифер посмотрела на него сонными глазами с довольной улыбкой на припухших губах.
Впервые за весь день Зейн тоже был доволен, на некоторое время его желание основательно насытилось. Он знал, что после того как они выспятся, он снова ее захочет. Теперь, когда он ее пометил, он никогда не будет по-настоящему удовлетворен, пока она должным образом не станет его парой.
Его рука остановилась на ее животе, большой палец стал потирать мягкую кожу маленькими кругами. Джиннифер поджала губы.
— Я пользуюсь противозачаточным средством, — сказала она. — На случай, если ты замышляешь затащить меня в ловушку своими щенками.
Она взвизгнула, когда Зейн ущипнул ее за живот.
— Я знаю.
— Откуда?
— Мать Индиго пользовалась чем-то похожим. Это меняет твой запах. Слегка, но все же заметно.
Это была единственная причина, которая объясняла, почему он вел ее обратно в логово. Он был настолько ею пленен, что для него не было никакой возможности сопротивляться желанию спариться с ней, как только она станет фертильной. Возможно, если бы его влечение к ней оставалось полностью физическим, они бы не оказались в их нынешнем положении.
Она приподнялась на локтях.
— Мама Индиго… она больше не хотела детей, потому что была больна?
Зейн кивнул.
— На следующий год после рождения Индиго Джил приютила Бриз и Ки. Ей нравилось растить щенков, но она больше не хотела иметь своих собственных. Она знала, что не проживет долго и не увидит, как растет Индиго. И это беспокоило ее каждый день.
Он снова положил руку ей на живот, нежно поглаживая место, где он ее ущипнул. Ему пришло в голову, что если Джиннифер будет носить его щенка, то она не сможет от него уйти. Предыдущей ночью его волк был готов оставаться с ней в той пещере, пока она не забеременеет. Позже он пришел в себя.
Но как бы это ни было заманчиво, он понимал, что это будет попиранием ее доверия, от которого они никогда не оправятся.
— Когда мы решим завести щенков, то это будет обоюдным решением. — Зейн акцентировал слова дразнящей улыбкой, но это не было даже наполовину шуткой.
— Правда? — протяжно сказала она.
Зейн издал подтверждающий звук, потирая губами свою метку. Он не мог на нее насмотреться.
— Наши щенки будут высокими, — сказал он ей.
Она фыркнула.
— И упрямыми.
Он лизнул ее шею.
— И красивыми.
Она вздрогнула.
Зейн положил на нее ногу и провел рукой по ее волосам.
— Останься со мной. — Она открыла рот, но он прижал к ее губам палец. — Я буду брать тебя в Порт.
Трент так часто, как ты захочешь, так что ты сможешь связываться со своей семьей. И я не буду настаивать на щенках, пока ты не будешь готова.
Он не имел представления, как его волк сможет уступить в отношении последней части, но в данный момент ему было все равно. Все, что он хотел — это сделать маленькую трещинку в ее решимости, даже если это означало, что он пойдет против своих основных инстинктов.
Джиннифер положила теплую руку на его лицо и погладила. Мышцы его лица были расслабленными, а глаза казались большими и прозрачными.
— Я действительно хочу детей. На самом деле двоих. Надеюсь, будут дочери. — На ее губах появилась слабая улыбка. — И когда я буду рожать, то хочу, чтобы это произошло в больнице, с большим количеством лекарств наготове. Затем я принесу их домой, в мой дом с климат-контролем, в пригороде.
И потом, когда они подрастут, они пойдут в школу и затем, если захотят, в колледж…
Зейн отвернулся и медленно выдохнул. Любая из дочерей, которую он ей даст, будет иметь душу волка и как таковая будет привязана к дикой местности. Даже его сестра, которая была в большей степени человеком, чем любой известный ему оборотень, была вынуждена отказаться от идеи пойти в колледж.
Ее рука продолжала гладить его по щеке.
— Ты будешь преследовать меня до конца моей жизни, я это знаю. Но я не могу здесь остаться, так же, как и ты не сможешь жить жизнью, какую хочу я. Это не будет справедливо ни для кого из нас.
