- Граймс, - сказал он.
- Кто это? - Старик открыл глаза.
- Лиэндер. Лиэндер Уопшот.
- О, Лиэндер! - воскликнул Граймс, и слезы потекли по его щекам. Лиэндер, старина!. Вы первый из друзей, навестивший меня с прошлого рождества. - Он обнял Лиэндера. - Вы не представляете себе, что значит для меня увидеть лицо друга. Вы не представляете себе, что это значит.
- Я решил нанести вам небольшой визит, - сказал Лиэндер. - Я уже давно собирался приехать. Кто-то сказал мне, что у вас здесь есть бильярд, и я подумал, что можно приехать и немного поиграть с вами на бильярде.
- У нас есть бильярд, - сказал Граймс. - Идемте-идемте, я покажу вам бильярд. - Он взял Лиэндера за руку и повел его из спальни. - У нас много всяких развлечений, - возбужденно продолжал он. - На рождество нам прислали кучу патефонных пластинок. У нас есть огороды. Мы много бываем на свежем воздухе и занимаемся физическим трудом. Мы работаем на огородах. Хотите посмотреть огороды?
- Как вам угодно, Граймс, - неохотно сказал Лиэндер. У него не было никакого желания осматривать огороды или еще что-либо в богадельне. Если бы он мог где-нибудь спокойно посидеть и поговорить с Граймсом, то был бы вполне вознагражден за проделанное путешествие.
- Мы сами выращиваем для себя все овощи, - рассказывал Граймс. - У нас свежие овощи прямо с огорода. Сперва я покажу вам огороды. Потом мы немного поиграем на бильярде. Бильярдный стол не в очень хорошем состоянии. Я покажу вам огороды. Идемте. Идемте.
Через боковую дверь они вышли из главного здания и направились к огородам. Они напоминали Лиэндеру строгие, унылые коммерческие огороды, которые он видел в исправительных колониях для малолетних преступников.
- Смотрите, - сказал Граймс. - Горох. Морковь. Спекла. Шпинат. Скоро поспеет кукуруза. Мы продаем кукурузу. Может быть, мы выращиваем ту кукурузу, которую вы едите у себя за столом, Лиэндер. - Он привел Лиэндера на поле, где росла кукуруза, только что начавшая выбрасывать шелковистые метелки. - Теперь нам надо вести себя осторожно, - прошептал он.
Они прошли полем до края участка, вскарабкались на каменную стену, на которой была надпись: "Не перелезать", и вошли в низкорослый лесок. Через минуту они очутились на поляне, где в глинистой почве был вырыт неглубокий ров.
- Видите? - прошептал Граймс. - Видите? Не все знают об этом. Это "земля горшечника для погребения странников" [цитата из Евангелия]. Здесь нас хоронят. В прошлом месяце двое заболели. Чарли Доббс и Генри Фосс. Они оба умерли в одну ночь. Я догадывался, что с ними сделают, но хотел удостовериться. В то утро я пришел сюда и спрятался в лесу. И вот около десяти часов явился толстяк с ручной тележкой. В ней лежали Чарли Доббс в Генри Фосс. Совершенно голые. Один на другом. Лицом вниз. Они не любили друг друга, Лиэндер. Они даже никогда не разговаривали. Но он похоронил их вместе. О, я не в силах был смотреть. Я не в силах был видеть это. С тех пор я не могу прийти в себя. Если я умру ночью, они свалят меня голого в яму вместе с кем-нибудь, кого я никогда не знал. Вернитесь к себе и расскажите им, Лиэндер. Расскажите об этом в газетах. Вы всегда умели хорошо говорить. Вернитесь к себе и расскажите им...
- Да, да, - сказал Лиэндер.
Он шел обратно по лесу, стремясь очутиться подальше от поляны и от своего истеричного друга. Они вскарабкались на каменную стену и зашагали по участку, где росла кукуруза. Граймс схватил Лиэндера за руку.
- Вернитесь к себе и расскажите им, расскажите им в газетах. Спасите меня, Лиэндер. Спасите меня...
- Хорошо, я сделаю это, Граймс, хорошо, я сделаю это.
Идя рядом, старики шли назад через огород, и перед главным зданием Лиэндер попрощался с Граймсом. Затем он пошел по подъездной аллее, делая над собой усилие, чтобы создать впечатление, будто он не торопится. Очутившись за воротами, он вздохнул с облегчением. Прошло много времени, прежде чем подошел автобус, и, когда он появился, Лиэндер крикнул:
- Эй, эй! Остановитесь, остановитесь, посадите меня!
Он не мог помочь Граймсу; он не мог даже - он это понял, когда, приближаясь в автобусе к Сент-Ботолфсу, увидел объявление: ПОСЕТИТЕ ПАРОХОД "ТОПАЗ", ЕДИНСТВЕННЫЙ ПЛАВУЧИЙ МАГАЗИН ПОДАРКОВ В НОВОЙ АНГЛИИ, помочь самому себе. Он надеялся, что званый чай уже окончился, но, подойдя к ферме, увидел на лужайке и по сторонам дороги множество автомобилей. Сделав большой крюк, он обогнул дом, вошел в него с черного хода и поднялся к себе в комнату. Было уже поздно, и из окна он видел "Топаз" мерцание свечей - и слышал голоса дам, пивших чая. От этого зрелища у него возникло ощущение, что его сделали посмешищем, что его ошибки и несчастья были вынесены на потеху публике. Тут он вспомнил о своем отце с нежностью и со страхом, словно всю жизнь боялся кончить так, как кончил Аарон. Он догадывался, что дамы разговаривают о нем, и стоило ему подойти к окну, как он услышал:
- Он среди бела дня налетел на скалу Гал, - говорила миссис Гейтс, идя по дорожке к пристани. - Теофилес думает, что он был пьян.
Что за хрупкое создание - человек! При всей его изворотливости и самомнении, как легко может какой-то шепот испепелить его душу. Вкус квасцов в кожице винограда, запах моря, тепло весеннего солнца, горечь и сладость ягод, песчинка на зубах - все, что он подразумевал под понятием "жизнь", казалось, было отнято у него. Где ясные сумерки его старости? Лиэндеру хотелось вырвать свои глаза. Глядя на огни свечей на своем судне - он привел его к пристани сквозь штормы и бури, - он почувствовал себя призрачным и бессильным. Потом он открыл ящик стола и вытащил из-под засохшей розы и завитка волос заряженный револьвер. Он подошел к окну. Дневной свет догорал, как зарево над промышленным городом, и над крышей сарая Лиэндер увидел вечернюю звезду, прекрасную и круглую, как человеческая слеза. Он выстрелил из револьвера в окно и упал ничком на пол.
Он недооценил гул дамских голосов и звон чашек, в на "Топазе" никто не услышал выстрела. Услышала только Лулу, которая пришла в кухню за кипятком. Она поднялась по черной лестнице, пробежала по коридору к его комнате и, открыв дверь, громко вскрикнула. Услышав ее голос, Лиэндер встал на колени.
- Ах, Лулу, Пулу, я не вам хотел досадить. Нет, не вас я имел в виду. Я не хотел вас испугать.
- С вами ничего не случилось, Лиэндер? Вы но ушиблись?
- Я дурак, - сказал Лиэндер.
- О, бедный Лиэндер, - сказала Лулу, помогая ему встать. - Бедняжка! Я уговаривала ее не делать этого. Сколько раз говорила ей в кухне, что это будет для вас обидой, но она не желала меня слушать.
- Я хочу только, чтобы меня уважали, - сказал Лиэндер.
- Бедняжка. Бедняжка вы.
- Никому не говорите, что вы видели, - попросил Лиэндер.
- Ладно.
- Обещайте мне.
- Обещаю.
- Поклянитесь, что никому не расскажете, что вы видели.
- Клянусь.
- Поклянитесь на Библии. Я сейчас разыщу Библию. Где моя Библия? Где моя старая Библия? - Он стал лихорадочно искать, беря и кладя назад книги и бумаги, торопливо выдвигая ящики, заглядывая на книжные полки и в сундуки, но найти Библию не мог. Американский флажок был засунут за зеркало над его письменным столом. Он схватил его и протянул Лулу.
- Поклянитесь на флаге, Лулу, поклянитесь на американском флаге, что вы никому не расскажете, что вы видели.
- Клянусь.
- Я хочу только, чтобы меня уважали.
28
Хотя управление Островом 93 находилось наполовину в руках военных властей, а наполовину гражданских, все же военные власти, ведавшие транспортом, связью и снабжением, часто оказывались сильнее гражданских. Поэтому как-то ранним вечером Каверли вызвали в военный отдел связи и вручили копию каблограммы, посланной Лулу Брекенридж: "ВАШ ОТЕЦ УМИРАЕТ".
- Сожалею, дружище, - сказал офицер. - Попробуйте обратиться к начальнику связи, но не думаю, чтобы он мог что-либо сделать для вас. Вы зачислены на девять месяцев.
Каверли бросил каблограмму в корзину для бумаг и вышел из канцелярии.
Дело происходило после ужина, отхожие места были подожжены, и дым поднимался над кокосовыми пальмами. Через двадцать минут начнется фильм. Отойдя на некоторое расстояние, Каверли заплакал. Он сел у дороги. Свет начал меркнуть, на здешних островах он быстро угасал; приближался час, когда вступает в свои права примитивная домашняя жизнь в поселении мужчин без женщин: стирка, писание писем и всякие незамысловатые работы, с помощью которых мужчины сохраняют известное благоразумие и достоинство. Никто не обращал внимания на Каверли, так как не было ничего необычного в том, что человек сидит на обочине дороги, а что он плачет, никто не мог видеть. Он хотел повидать Лиэндера и плакал от мысли, что все его планы кончились бессмысленным существованием на тропическом острове, где сейчас начнут показывать фильм, тогда как отец умирает в Сент-Ботолфсе. Никогда больше он не увидит Лиэндера. Затем он решил сделать попытку все же попасть домой; он вытер слезы и направился в транспортный отдел. Сидевший там молодой офицер, несмотря на штатский костюм Каверли, был, по-видимому, недоволен, что тот не отдал ему честь.
