Сразу после выпускного вечера мы всей семьей отправились в Москву. Вместе поехали в МГУ сдавать документы в приемную комиссию философского факультета. Но Коля попросил нас дальше «стекляшки» (так называют студенты «гуманитарный» корпус) с ним не идти. И мы остались за университетской оградой.
Спустя час Коля вышел из учебного корпуса и направился к нам. В приемной комиссии присутствовавший заместитель декана посоветовал ему: «А почему бы тебе не пойти на философское отделение? У тебя для этого есть все основания».
Коля пришел за советом. Я, естественно, без колебаний поддержал идею заместителя декана: «Конечно, это разумное предложение. „Научный коммунизм“ – узкая специализация. К тому же, он основательно изучается и на философском отделении…» И Коля переписал заявление. «Корректировка» была очень важной и своевременной. Правда, конкурс на отделение философии был значительно больший. Но, как принято в таких случаях говорить, – «игра стоит свеч…»
Оставшиеся до вступительных экзаменов дни были максимально использованы для повторения слабых и уязвимых мест. Тем же занимался Коля и после предэкзаменационной консультации.
Казалось, всё изучено, повторено и закреплено. Но, глядя в программу курса истории, неизбежно натыкаешься на вопросы, требующие возвращения к ним. И так до последнего дня. Чем меньше оставалось дней до вступительных экзаменов, тем сильнее росло волнение. И у Коли, и у нас…
Особенно трудным было утро решающего дня. Напряжение достигло предела. И мы решили ехать с Колей. Жили в Москве на квартире Трифоновых в Нагатино. Добираться до университета надо на двух видах транспорта: трамваем до метро «Коломенская», а затем – на метро до станции «Площадь Свердлова» (ныне «Театральная») с переходом на станцию «Проспект К. Маркса» («Охотный ряд»). И далее – до «Университетской».
Коля решительно запротестовал: «Нечего вам там делать. Я поеду сам». Пришлось уступить. Благословили традиционным «ни пуха – ни пера». С балкона проводили Колю глазами, пока он не исчез за поворотом.
Но… Не успели уйти с балкона, как увидели, что Коля возвращается назад. Мелькнула мысль: «Что-нибудь забыл?»
Через две-три минуты Коля уже переступил порог квартиры. И сразу все прояснилось. Нервное перенапряжение вызвало тошноту и рвоту.
Дали Коле успокоительное. Побыв с нами не менее получаса, он снова стал собираться в путь. Теперь Коля уже не возражал, чтобы я поехал с ним. И мы отправились вдвоем.
…У входа на территорию МГУ со стороны проспекта Вернадского я с ним расстался. Экзамены уже начались, и надо было торопиться. Коля быстро направился к входу в здание «стекляшки», а я остался коротать время, вышагивая вдоль металлической ограды территории университета, по проспекту Вернадского. Так условились с Колей…
Спустя час-другой, подъехала и Нина. Теперь волновались вдвоем. Успокаивали друг друга: «Если не получит по истории СССР „пятерку“, сдавать остальные предметы, надеясь на „авось“, вряд ли целесообразно. Отслужит в армии, там вступит в партию, и тогда у него уже не будет никаких преград для поступления в МГУ». Этот «вариант» был известен Коле. Он соглашался с ним, так как ни в какой другой вуз, кроме МГУ, на любую другую специальность, кроме философии, он поступать не хотел. Этим и «утешали» себя, вышагивая несколько часов подряд у «гуманитарного» корпуса.
Вошел Коля в подъезд «стекляшки» около 11 утра. Прошло два, три, четыре, пять часов – Коли нет. За это время мы насмотрелись с Ниной на всё: видели выбегающих юных девчонок, веселых и счастливых; видели плачущих; видели «скорую», подъезжавшую к подъезду, «проглотившему» Колю. А Коли всё нет и нет. Чего только не передумали. Ко всему были готовы, – лишь бы какая беда со здоровьем не случилась…
День клонился к концу. Уже лишь редкие юноши и девчонки выходили из «стекляшки». А Коли нет. Вот уже и тучи нависли над университетским городком, а спустя полчаса прорвались сильным дождем. А Коли нет.
– Что же случилось? Может попытаться пройти в здание «стекляшки» и там прояснить: что с Колей, где он?
…И вот, наконец, сквозь пелену дождя (мы уже стояли у стен учебного корпуса, чтобы не промокнуть до «последней нитки»), увидели, что сын вышел из подъезда и направился в нашу сторону. Показалось, что в слезах. Мы бросились навстречу Коле с утешением: «Не расстраивайся, сынок, все будет хорошо. Через год-два ты будешь учиться в МГУ»…
И услышали в ответ: «Все хорошо. Я получил „отлично“. Можете меня поздравить… А задержался потому, что „медалистов“, получивших „пятерку“ и фактически ставших студентами, попросили остаться до конца сдачи экзамена. Мы должны прийти на экзамен по „сочинению“, чтобы помочь приемной комиссии… Была консультация… Так что все в порядке…»
Только теперь мы увидели, что по щекам сына текли не слезы, а капли дождя. Как, впрочем, и по нашим. Но на самом деле нам хотелось «плакать от счастья». И мы бросились обнимать, целовать и поздравлять Колю. Тем временем, тучи, висевшие над университетским городком, ушли. Дождь прекратился. И объявилось солнце. Как в той лирической песне: «Ветер утихает. Тучи уплывают. И опять синеют небеса…»
– Коля, мы здесь всё передумали, переволновались, испереживались. Разве нельзя было выйти к нам на минутку и сказать?
– А я думал, что вы меня видели и всё знаете. Я вас видел с … 11-го этажа. И показывал из окна ладонь – «пятерку», мол, все нормально…
Не успев выйти из напряженного состояния, еще не поверив до конца, что наш сын – студент философского факультета МГУ, – даже не рассмеялись по поводу этого «объяснения» сына.
Сколько этажей, сколько окон в учебном корпусе гуманитарных факультетов, сколько часов (!) и минут прошло за время нашей «разлуки» с сыном, чтобы можно было нам «сообразить»: на каком этаже, в каком окне и в какую минуту появится Коля и даст нам «хороший знак». Да, конечно, вряд ли бы мы увидели его в окошке 11-го этажа. Но теперь это уже была, как говорят в подобных случаях, «несущественная деталь».
Главное, – Победа, одержанная сыном! И сбывшаяся Мечта…
…Уже вечером, в квартире Трифоновых, Коля рассказал: «Я как подошел к лифту и увидел плачущих девчонок, почти невменяемых от переживаний, так и успокоился. Подумал: „Я же не девчонка. Я же сильнее их“. И больше до самого оглашения оценки уже не переживал».
…Потом были пять лет учебы в Московском университете, интересной, впечатляющей для сына, каждодневно тревожной для нас, родителей. Особенно в те дни, когда, как было условлено, Коля должен был звонить, а он не звонил: у телефонов-автоматов – очереди во все учебные часы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
