Таким образом, главная проблема любого режима, который предложит антикризисную программу, состоит в том, что Россия — это полуразрушенное традиционное общество, которое не стало и не может стать гражданским. Определить набор ценностей и интересов, которые могли бы побудить к напряженному труду большую массу людей, очень сложно.
Речь идет о задаче, которой не было аналогов в истории. Самым близким, видимо, можно считать период после февральской революции 1917 г., но он закончился Октябрем, а затем гражданской войной. В качестве другой аналогии часто (особенно на Западе) называют Веймарскую республику в Германии. Однако там происходил обратный процесс — «отмена» гражданского общества и выход из кризиса через его архаизацию с утопией фашизма.
В известных программах ускоренного восстановления и развития ХХ века важным условием мобилизации людей был национальный катарсис — всеобщее очищающее бедствие, разрушающее обыденные обывательские стереотипы, оценки, связи. Это — вторая мировая война для СССР, Германии и Японии, гражданская война для России в начале века, война с США для Вьетнама, культурная революция для Китая.
Хотя по своим последствиям перестройка и реформы 1990-1997 гг. в России сравнимы с крупной тотальной войной, катарсиса они не вызвали — благодаря наркотическому воздействию телевидения, культурному прикрытию со стороны большой части интеллигенции и тщательно определенному «безопасному» темпу изменений. Таким образом, и с этой точки зрения возможная антикризисная программа в России не имеет близких аналогов.
Общей траекторией выхода из кризиса может быть для нас лишь путь, аналогичный японскому после 2-й мировой войны: оживление и «починка» структур традиционного общества при восприятии и использовании институтов и процедур гражданского общества западного типа. Для России сегодня это будет, однако, намного труднее — из-за отсутствия у нас тех культурных барьеров, которые позволили Японии создать невидимый железный занавес при формальной открытости Западу. Да, в Японии теперь есть и парламент, и многопартийность, но директор разорившегося банка кланяется и плачет перед вкладчиками — ему стыдно. Гусинский плакать не будет. Япония в мире, за береговой зоной — безжалостный рыночный конкурент. Но внутри себя японцы всеми силами стремятся сохранить общество-семью и покупают у своих крестьян рис по цене в 5 раз выше мировой. И плевали они на всякие ВТО, они просто называют производство риса кустарным промыслом художественного значения, для которого разрешены государственные дотации.
Надо бы нам, пока мы еще совсем не обессилели, взглянуть на вещи трезво и начать выруливать на тот путь, что предназначен нам судьбой — жить в семье, а не в рынке. Судьба всегда была к России сурова, но не враждебна. Чужая судьба, как хитрая мачеха, только издали кажется ласковой.
1999
Пpоект будущего и кpитика советского стpоя
Несмотря на бурление политики, мы понемногу строим ясное понимание о мире и о России, и в этом надежда.
Одной из главных слабостей оппозиции режиму «демократов» является размытость образа будущего, к которому она поведет, если придет к власти. Мы знаем, что оппозиция у нас в какой-то мере объединилась на основе общего ощущения угрозы для корня России — на основе русского государственного чувства. Ниже него стоят разные, часто несовместимые представления об идеальном общественном устройстве. В частности, резко отличается и отношение к советскому периоду.
Мало можно сказать об антисоветской части оппозиции, которая поддержала уничтожение советского строя, но недовольна исполнением. Эта часть оппозиции воспроизводит, пусть в более мягкой форме, «синдром Солженицына». То он всеми средствами, беззаветно уничтожал советский строй — а теперь нос воротит от нового порядка. Это все равно что выговаривать наемному убийце после сделанной работы: «Эк ты его. Чему обрадовался сдуру? Зачем был этот последний выстрел в лоб? Каково мне теперь смотреть на Матушку-Россию в таком виде? Ведь я все-таки патриот». Даже порой становится обидно за Ельцина и Гайдара — ну чем не угодили? Ведь уничтожили социализм и СССР — разве не об этом мечтали Александр Исаевич и его соратники.
У них в голове застряла иллюзия, что можно было уничтожить советский строй безболезненно, даже с экономическим и культурным подъемом России. Эта иллюзия не идет дальше мечты и обиды на исполнителей-практиков. Ни у кого не удается получить ответа на вопрос: а как бы надо было уничтожить строй жизни, чтобы при этом возникло процветание? И чего бы ты хотел вместо советского строя — так, чтобы это отвечало твоим желаниям, но было мало-мальски возможно в данной нам реальности. (Под советским строем понимается при этом все жизнеустройство, особая, единственная в мире советская цивилизация — не будем оглуплять и принижать вопрос, сводить к мелочам). Патриоты-антисоветчики сегодня, в общем, молчат о своих социальных идеалах — они вроде бы мечтают о великой и единой капиталистической России, хотя всем очевидно, что таковой в природе существовать не может.
Почему же все избегают не то что ответа, но и самого вопроса? Он же висит в воздухе: чего мы все-таки хотим? И дело не в лицах. За моими собеседниками — целые социальные слои. Вот, ученые выходят на площадь, картинно несут бутафорский гроб «российской науки». Чего они хотят? Ведь не может политический режим, который они сами приводили к власти, содержать большую науку. Не только не может, но даже не может этого желать, ибо весь смысл его существования — ликвидация советской цивилизации, а наука была одной из ее опор. Это настолько ясно выразили все идеологи «демократов», что не знать этого ученые не могут. Однако я ни разу не слыхал, чтобы какое-то собрание ученых, пусть даже одной лаборатории, ясно сказало: наша поддержка антисоветского поворота была ошибкой. Нет, они предпочитают таскать свой гроб, устраивать голодовки и критиковать режим Ельцина «изнутри» — без единого шанса на успех.
Ученые — крайний случай (о патологии — проститутках, обозревателях НТВ и Марке Захарове не говорим). Но ведь примерно то же самое мы видим и у шахтеров, и у рабочих Кировского завода. Все их «ультиматумы» не содержат, на мой взгляд, самого главного — оценки своего собственного выбора, который состоял в отказе от защиты советского строя. Без того, чтобы ясно и вслух не признать тот выбор ошибкой, о борьбе с режимом Чубайса (именно в его целостности, в его главном смысле) не может быть и речи. Все будет сводиться к «борьбе всех против всех» — шахтеры отнимут у учителей, врачи у шахтеров. А потом все истощатся до полной дистрофии, и Россия разделится на два «полуобщества», как в Бразилии. В «цивилизованной» половине будет идти борьба, будут партии, газеты. А внизу будет голод, наркомания, тотальная преступность — и тупая, ни к чему не ведущая ненависть. И если «низ» станет угрожать «верху», в верхней половине для защиты «цивилизации» сразу объединятся и правые, и левые. Как объединяются жители приличных кварталов Сан-Паулу против трущоб. Как весь «развитый мир» объединяется против «голодных орд Юга».
Но и шахтеров нельзя упрекать, если мы не можем получить ясного ответа от главных идеологов оппозиции. Я считаю, что наши патриоты-антикоммунисты проклинают Октябрь, исходя из нежизненных, совсем не фундаментальных оценок. Потому-то они не могут причислить себя ни к какому более или менее четкому социальному движению и проекту революционного времени. Хоть к какому-то движению, которое реально породила бы жизнь России. Им противны и Керенский, и Корнилов, и Савинков, и Ленин, и Троцкий, и Сталин. И так до Ельцина. У них даже классовой ненависти к коммунистам нет — разве можно сказать, что они действительно хотят капитализма? Нет, вроде им и Чубайс противен. Печально, что своим тупиковым, никуда не ведущим отрицанием они заражают мышление многих людей. Даже не столько своими выводами, сколько типом рассуждений, своим способом мыслить. Удивительно, что они не видят ставшей уже почти очевидной вещи: принижая и очерняя советский строй, они неизбежно принижают (а по сути отвергают) корень России вообще — особенно якобы любимой царской России.
Я буду говорить о другой, «советской» части оппозиции. О тех, кто в мыслях берет на себя ответственность за жизнеустройство. К несчастью, те, для кого убийство СССР было трагедией, видимо, еще не оправились от потрясения. В мечтах будущее им представляется как восстановление советского образа жизни с некоторыми «улучшениями» (будет много партий, разрешат частную собственность, можно будет даже продавать дачные участки). Думаю, и это невозможно — что-то мешает огромной части народа с этим согласиться. При том, что подавляющее большинство оценивает советскую хозяйственную систему весьма высоко.9 Значит, не в этих «улучшениях» дело, зря оппозиция акцентирует на них внимание.
