После начала русско-японской войны Вильгельм II снова поднял тему «желтой опасности», которая несет «величайшую угрозу христианству и европейской цивилизации», «если русские будут продолжать отступление, желтая раса через двадцать лет овладеет Москвой и Позеном»{857}. На активность германского кайзера, по мнению С. Витте, оказывал влияние тот факт, что «в 1904 г. истекал срок торгового договора между Россией и Германией. В преддверии этого рейхстаг принимает новый таможенный тариф, значительно повышающий таможенные пошлины, в особенности на сырье, по сравнению с и без того весьма высоким тарифом 1894 г. Предлагая этот тариф России, Вильгельм прозрачно намекал на обеспечение сохранности западных границ России во время войны России с Японией»{858}.
«Новый тариф был крайне невыгоден для России, — отмечал С. Витте, — но Вильгельм правильно рассчитал удар, кроме того, России, обескровленной войной, нужны были новые займы, которые она рассчитывала найти, в том числе, в Германии»{859}.[75] В результате подписания нового торгового договора с 1904 по 1913 гг. экспорт из России в Германию вырос с 235 до 453 млн. рублей, а импорт — с 228 до 652 млн. Доля Германии в российском импорте возросла в среднем с 24% в 1904–1906 гг. до 36% в 1911–1913 гг.{860}, при этом доля Германии в экспорте из России почти не изменилась.
Однако настоящие потери ожидали Россию на Востоке: русско-японская война поставила экономику страны на грань банкротства. Прямые затраты на войну по подсчетам министра финансов В. Коковцева составили 2,3 млрд. руб. золотом, а с учетом и косвенных потерь народное хозяйство России недосчиталось уже 4–5 млрд. руб.{861}, что составляло почти 2 дохода госбюджета 1905 г. Денежная масса в 1905 г. по отношению к 1904 г. выросла на 60%, а рост оптовых цен составил почти 40%, что стало одной из искр, воспламенивших Первую русскую революцию.
Самодержавие и Россию от полного банкротства спасли французские кредиты. По словам С. Витте, по итогам войны «Кредитный рейтинг России упал так низко, что никто не хотел давать ей кредитов… Франция же была готова даже заплатить контрибуцию, которую могла потребовать Япония с России в обмен на мир»{862}. Франция смотрела сквозь пальцы и на различные финансовые махинации, сопровождавшие получение Россией частных французских займов. Кредитами Франция «покупала себе союзника» в войне с Германией, которую считала неизбежной. Во французском меморандуме говорилось: «Считать мирное развитие мощи России главным залогом нашей национальной независимости»{863}.
Первая мировая
В 1914 г. истекал срок российско-германского торгового договора 1904 г. Накануне съезд российских экспортеров, состоявшийся в Киеве, обратился к правительству: «Россия должна освободить себя от экономической зависимости от Германии, которая унижает ее как великую державу»[76]. Предлагалось ввести тарифы для компенсации привилегий германским трестам, развивать торговлю с другими государствами — с которыми выгода будет обоюдной… А министр финансов П. Барк приходил к заключению, что «именно за счет своей торговли с Россией Германия смогла создать свои пушки, построить свои цеппелины и дредноуты! Наши рынки должны быть для Германии закрыты»{864}.
Русские промышленники требовали отмены российско-германского торгового договора для того, что бы иметь возможность «путем развития индустрии создать внутренний рынок» для отечественной промышленности{865}. «Необходимо дать возможность развернуть дремлющие силы. Хочется теперь верить, что наше отечество без потрясений, закономерным путем совершит мирную революцию, благодаря которой станет легче жить, и мы избавимся от иноземной экономической кабалы», — призывал начальник канцелярии министерства императорского двора В. Кривенко{866}. В июле 1914 г. в Докладной записке Совета Съезда Промышленности и Торговли указывалось, что: «задержка в принятии мер к твердой охране таможенного тарифа и развития внутреннего производства уже оказали неблагоприятное влияние на торговый баланс и на финансы государства. Атак как в дальнейшем потребление продуктов промышленности будет неизбежно возрастать, то теперь, как и тогда, “следует принять все меры к развитию производительных сил, не останавливаясь ни перед какими затруднениями и неудобствами”»{867}. Военный министр России В. Сухомлинов утверждал, что противоречия между немцами и русскими находятся только в области торговли: «Между Германией и Россией стоял… стеной русско-германский торговый договор…»{868}
Против отказа от продления торгового договора выступали государственники, которые, от либерала С. Витте до правого консерватора П. Дурново, в один голос предупреждали, что отказ неизбежно приведет к русско-германской войне{869}. По их мнению, торговый договор с Германией мог быть урегулирован без ущерба «для наших государственных интересов». В случае же войны, по словам П. Дурново, «в побежденной стране неминуемо разразится социальная революция, которая силою вещей перекинется и в страну-победительницу»{870}. С. Витте еще во время подписания портсмутского мира 1905 г. предсказывал: «следующая война для России — ее политическая катастрофа»{871}. П. Столыпин в 1911 г. утверждал: «нам нужен мир: война в ближайшие годы, особенно по непонятному для народа поводу, будет гибельна для России и династии»{872}. Но у российских деловых элит не оставалось выбора, и вопрос здесь стоял не столько в угрозе превращения России в немецкую колонию, сколько в растущем внутреннем напряжении, которое оставляло только две альтернативы либо война, либо революция: стремительно растущие производительные силы требовали рынков сбыта, и первым на очереди стоял возврат собственного рынка. Развитие России уперлось в формулу Дж. Оруэлла: «Безработица страшнее войны»{873}. И шлагбаум таможенных пошлин на пути немецких товаров был опущен.
Что такое безработица, российские предприниматели узнали на примере революции 1905 г., описывая которую Н. Рубакин в 1912 г. отмечал: «самый ужас пролетарского существования особенно ярко иллюстрируется, несомненно, той безработицей, при которой человек работоспособный, бодрый, крепкий и сильный оказывается и чувствует себя ненужным никому и ничему и словно теряет свое право на существование»{874}. Свой ужас во время революции рабочие дали ощутить и промышленникам…
Те же силы растущего внутреннего напряжения в еще гораздо большей степени толкали к войне и Германию. А. Гитлер совершенно четко определял причины Первой мировой: «В Германии перед войной самым широким образом была распространена вера в то, что именно через торговую и колониальную политику удастся открыть Германии путь во все страны мира или даже просто завоевать весь мир…» Но в 1914 г. в России теория «мирного экономического проникновения» потерпела поражение, и для Германии оставался только один выход — «приобрести новые земли на Востоке Европы, люди знали, что этого нельзя сделать без борьбы»{875}.
Конечно, Россия была всего лишь одним из препятствий на пути растущего германского могущества, но отказ России от продолжения торгового договора, очевидно, стал последней каплей, переполнившей «кипящий котел». Европейская война, о которой говорили и к которой готовились, с самого момента появления объединенной Германии все ведущие европейские державы, стала неизбежной[77].
Прямые расходы России на Первую мировую войну в ценах начала 1914 г. к 09.1917 г. составили ~26,7 млрд. руб. Они были покрыты за счет: внутреннего долга ~19,2 млрд. руб. (включая эмиссионный — 8,6 млрд.[78]) и внешнего — 7,5 млрд.{876} В результате совокупный государственный долг Российской империи (с учетом довоенного долга) в ценах начала 1914 г. вырос до 36 млрд. руб., что равнялось 10 годовым бюджетам Российской империи 1913 г. Первая мировая война обошлась России в разы дороже, чем все войны предыдущего столетия вместе взятые, как в абсолютных, так и в относительных цифрах.
Государственный долг Российской империи и стоимость войн в текущих ценах, млн. руб.{877} Стоимость войны Государственный долг 1906 2 370к 8 557 Русско-японская война{878} 1.1917 29 600к 16 400к + 10 000з Первая мировая война до 1 января 1917 г. 9.1917 41 400 22 000 + 12 000з[79] Первая мировая война до 1 сентября 1917 г. (без довоенного долга Германии 1,1 млрд. з)
к — кредитными рублями; з — золотыми рублями
