Сначала в немногих «отборных» словах был провозглашен тост за здоровье новорожденного, затем последовал тост в честь 79° северной широты, который, мы были уверены, являлся первым из многих, которые нам предстояло перейти».
«Суббота, 30 сентября. Я не совсем доволен окружающей обстановкой; для зимней стоянки «Фрама» она не вполне пригодна; с левого борта, приблизительно против середины корабля, на льдине, к которой мы пришвартовались, высится отвратительный торос; он может нанести нам при сжатии чувствительные повреждения.
Сегодня поэтому принялись разворачивать корабль кормою, чтобы перейти на лучшее место. Дело, однако, подвигается туго. Полынью вокруг затянуло довольно крепким льдом, и его приходится рубить и колоть топорами, ломами и баграми, и все же с помощью ручного шпиля шаг за шагом проталкиваем корабль сквозь расколотый лед. Температура сегодня вечером –12,6 °С. Чудесный закат».
«Воскресенье, 1 октября. Ветер ЗЮЗ, погода мягкая. Сегодня разрешили себе отдых. Иначе говоря: едим, спим, курим и читаем».
«Понедельник, 2 октября. Передвигали судно все дальше назад, пока не нашли для него хорошей стоянки внутри недавно замерзшей полыньи. По левому борту теперь лежит прежняя большая льдина с собачьим лагерем: 35 черных псов на белом льду. Эта льдина обращена к нам низким и, следовательно, неопасным краем. С правого борта тоже хороший плоский лед, а между бортами судна и льдинами с обеих сторон – недавно образовавшаяся шуга. При развороте «Фрама» она набилась под киль судна, так что корабль лежит теперь на хорошей постели.
Свердруп, Юлл и я сидели после обеда в навигационной и сучили лот-линь. Вдруг в каюту ворвался Педер Хенриксен с криком:
– Медведь, медведь!
Схватив ружье, я выскочил на палубу.
– Где он?
– Там, возле палатки, с правого борта; он шел прямо к палатке; вот-вот схватит их…
И действительно, большой желтоватый медведь топтался у магнитной палатки, обнюхивая каждую вещь. Скотт-Хансен, Блессинг и Иохансен сломя голову мчались к судну. Я спрыгнул на лед и пустился бежать навстречу. Проломил лед, споткнулся, упал и снова понесся дальше.
Медведь все обнюхал и решил, вероятно, что железная лопата, ледовый заступ, топор, несколько колышков да и сама парусиновая палатка – слишком тяжелая пища даже для его медвежьего желудка, и мощной поступью отправился догонять убегавших. Вдруг он обнаружил меня и озадаченно остановился, как будто подумав: «Это еще что за червяк?». Я приблизился к нему на расстояние выстрела; он стоял, не двигаясь и в упор глядя на меня. Наконец, он слегка повернул голову, и я послал ему пулю в горло.
Не дрогнув ни одним мускулом, медведь грохнул на лед. Я спустил собак, чтобы приучить их к охоте; но они не выказали никакого интереса. Квик, на которую мы возлагали особые надежды, ощетинилась и медленно, осторожно стала приближаться к мертвому зверю, поджав хвост. Постыдное зрелище!
А с товарищами, что первые познакомились с медведем, вот как было дело. Скотт-Хансен сегодня начал устанавливать в некотором расстоянии от корабля, с правого борта, свою палатку для наблюдения. После обеда он попросил Блессинга и Иохансена помочь ему. И в самом разгаре работы они вдруг увидали неподалеку от себя, прямо перед «Фрамом», медведя.
– Т-сс! Стойте смирно, как бы нам его не спугнуть, – сказал Скотт-Хансен.
– Да, да!
Присев за торосом, они стали исподтишка наблюдать за медведем.
– Давайте я попробую пробраться на судно и поднять тревогу, – предложил Блессинг.
– Ладно, ступай! – согласился Скотт-Хансен.
И Блессинг на цыпочках, чтобы как-нибудь «не испугать» медведя, стал красться к «Фраму». А тот учуял и заметил людей и затрусил вперевалку, поводя носом, прямо к ним. У Скотт-Хансена боязнь напугать медведя стала проходить. Тут медведь вдруг заметил Блессинга, осторожно пробиравшегося к кораблю, и пошел на него. Тогда и Блессинг перестал беспокоиться о нервах медведя, он приостановился в нерешительности, поразмыслил немного и пришел к выводу, что втроем, в сущности, чувствуешь себя более уютно, чем в одиночку, и кинулся назад к товарищам значительно быстрее, чем бежал от них.
Медведь, взяв то же направление, в свою очередь развил ход. Скотт-Хансен нашел, что положение становится сомнительным и что пора испробовать средство, о котором он когда-то читал: поднявшись во весь рост, он замахал руками и заорал во всю силу своих легких. Товарищи усердно его поддержали. Но медведь, нимало не смутившись, не изменил ни курса, ни скорости. Положение становилось критическим. Все трое схватились за оружие: Скотт-Хансен за ледовый заступ, Иохансен за топор, Блессинг – ему не было за что хвататься, и, завопив изо всех сил: «Медведь, медведь!», понеслись во весь опор к кораблю. Медведь продолжал двигаться к палатке и, лишь основательно ее исследовав, потрусил за беглецами.
Это был тощий самец. Единственное, что мы нашли у него в желудке, это клок бумаги с печатью фирмы «Люткен и Мон»: обрывок обертки лыжного фонаря, использованный кем-то из нас на льду и затем брошенный. С этого дня большинство членов экспедиции покидало корабль, только вооружившись предварительно до зубов».
«Среда, 4 октября. Северо-западный ветер вчера и сегодня. Вчера было –16°, сегодня –14°. Я целый день производил промер глубин и установил глубину в 1460 метров. Проба грунта состоит из 10—11-сантиметрового слоя серой глины сверху, а под нею – бурая глина или ил. Замечательно, что температура на дне +0,18 °С, а на 150 метров выше – несколько ниже нуля (–0,4°). Вот и прощай не только пресловутое мелководье Полярного бассейна, но и представление о чрезвычайно холодной воде Ледовитого моря.
Когда после обеда выбирали из воды линь, лед за кормой «Фрама» треснул и трещина так быстро расширилась, что трое товарищей, оставшихся на льду для уборки ледовых якорей, вынуждены были перебираться через нее по длинной доске и только таким образом смогли вернуться на корабль. Позже вечером началось легкое сжатие льда и несколько новых трещин образовалось позади первой».
«Четверг, 5 октября. Когда я одевался сегодня утром перед завтраком, в каюту ворвался запыхавшийся штурман и сообщил, что виден медведь. Я сейчас же вышел на палубу и увидел, что медведь приближается с юга, с подветренной стороны. Еще на дальнем расстоянии он остановился, привстал на задние лапы, обнюхивая воздух. Минуту спустя он залег. Хенриксен и я отправились к нему, и нам удалось поразить его пулей в грудь с расстояния 300 метров, как раз когда он намеревался обратиться в бегство.
Теперь мы готовы к зиме и к сжатиям льда. Сегодня после обеда подняли руль. Погода прекрасная, но холодно: в 8 часов вечера –18°. При медицинском осмотре вечером обнаружилось, что у нас на корабле все еще есть насекомые. Не знаю, что теперь и предпринять. Пара у нас больше нет, остается возложить надежды на мороз».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
