— Циолковский, однако, считает, — отвечает Соловьев, чуть приметно усмехаясь, — что это пространство нельзя практически использовать при современном состоянии человеческого общества. Нужно, чтоб все обитатели нашей планеты объединились для организованного выступления против стихий.
— Они объединятся! — убежденно восклицает Осборн. — Рано или поздно. Это ведь неизбежно. Правда, Арчибальд?
Мак-Кинли бормочет что-то в высшей степени неопределенное.
— Но даже и сейчас места на Земле хватит! — повторяет Осборн. — Ведь это событие обязательно объединит всех людей хоть на время.
Громадные серые глаза Осборна сияют мистическим огнем. Соловьев смотрит на него почти с нежностью. Наверное, Осборн у большинства вызывает именно это чувство, рожденное восхищением и тревогой. Даже суровый Мак-Кинли вряд ли только из деловых соображений опекает его, словно нянька…
За бортом равномерно и однообразно вздымаются зеленые пологие волны. Ни облачка на небе, ни клочка суши на горизонте. Вода и воздух, первозданные стихии, владычествуют здесь безраздельно. Да, конечно, мало мы знаем о своей Земле! Тут и вправду могут быть ресурсы почти неисчерпаемые, особенно, если к нам прибудут существа, вооруженные более высоким опытом и уровнем познаний об окружающем мире. Да дело и не в уровне — ведь опыт никогда не совпадает полностью, даже у людей, живущих бок о бок. А у жителей других планет! Впрочем, это не мои собственные рассуждения; я сейчас все время — в атмосфере горячих споров и гипотез, может быть, фантастических, но в общем удивительно расширяющих кругозор.
Маша молчит и слушает. Она вообще стала очень молчаливой, я ее не узнаю. Со мной разговаривает тоже мало; вполне по-дружески, но холодновато. А я прямо не знаю, как себя вести с ней. С Соловьевым советоваться по этому поводу неудобно и даже просто смешно. Остается — ждать. Чего?»
Не надо думать, что все мои записи так пространны и, я бы сказал, статичны. Это — только во время плавания. Тогда писать было удобней, да и времени свободного хватало. А дальше пошли записи все более короткие, часто неразборчивые, сделанные на ходу непослушными руками, закоченевшими от горного ветра, в кровь ободранными о скалы или о колючие кустарники пуны — андийской высокогорной области. Чем дальше, тем больше потребуется к ним комментариев. А все же обращаться к запискам придется — это живые свидетельства. Я сам после всего пережитого помню иногда меньше, чем мой дневник.
Итак — записи, сделанные на континенте.
«21 ноября. Наконец мы на берегу! Наш великолепный «Спутник» прибыл в Вальпараисо. Приятно будет заснуть в гостинице, на твердой земле. Впрочем, земля тут очень ненадежная землетрясения бывают чаще, чем в Гималаях, полным полно действующих вулканов. Мы все, конечно, не можем забыть о гималайском землетрясении и с опаской поглядываем на горы — не подшутят ли они над нами? Впрочем, из порта видны только Береговые Кордильеры — древние, мудрые, спокойные горы. А вулканы и землетрясения — это все проказы «молодых» Кордильер, той снежной зубчатой стены, которой мы любовались издалека, когда перед нами начали подниматься из волн берега Южной Америки. Эта громадная горная цепь, протянувшаяся через весь материк, за тысячелетия своего существования то уходила под воду, то снова поднималась. На ее вершинах Дарвин видел окаменевшие деревья: они выросли на горах, потом вместе с ними ушли под воду и покрылись толстым слоем осадочных пород, а лотом снова вознеслись высоко над океаном и стоят под солнцем юга, мертвые в своих каменных панцирях. В последний раз Анды поднялись из океана сравнительно недавно (недавно это, конечно, в представлении геологов) и теперь еще продолжают формироваться.
Надо признать, что небесным гостям просто удивительно не везло: они все время попадали в районы землетрясений и действующих вулканов. Что бы им отправиться в Альпы!
Вальпараисо — по-испански означает «райская долина». Но я не знаю, что райского увидели тут испанские конквистадоры, давшие имя этой бухте. Голые красно-бурые скалы, странный какой-то город, висящий, уступами на крутых склонах, прижатый к воде… Удивляюсь вкусу этих разбойников!
Вальпараисо — город необыкновенный. Береговые Кордильеры, обрываясь прямо в океан, спускаются громадными террасами к воде. На нижней узкой террасе расположен «деловой квартал». Он защищен только с юга, но и то хорошо, ведь именно оттуда рвутся страшные ветры «ревущих сороковых широт». Выше идут дома зажиточных горожан. А еще выше — лепятся, как попало, жалкие лачужки бедноты. Трущобы висят над богатым городом зрелище очень оригинальное. Подъем такой крутой, что для сообщения между террасами устроены подъемники — вроде тех фуникулеров, что у нас в Киеве и Тбилиси, только подъем еще круче и выше. Впрочем, ребятишки бегают по узким, почти отвесно опускающимся тропинкам, не боясь свернуть шею, — привычка!
Богатым не нравится, что беднота оказалась выше их, и они строят свои виллы совсем наверху, там, где кончается обрыв и тянется плоская возвышенность. Эта местность называется Альмендраль: тут когда-то отцы-иезуиты пытались выращивать миндальные деревья. Теперь богачи Вальпараисо наслаждаются здесь солнцем и прекрасным видом на снежные вершины. Это вроде загородных вилл.
Мы побывали на одной из таких вилл и как зачарованные глядели из окон хорошо обставленного домика на сверкающую снежную цепь. Это мало походит на Гималаи: там снежные пики словно вырастают из густой тропической зелени или высятся над живописными лугами и лесами долины Катманду, а здесь пустота, безмолвие, голые мертвые плато Береговых гор, бесконечные каменные осыпи, а над ними — словно окровавленная, грозно пламенеющая в свете вечернего солнца громадная зубчатая стена, прикрытая сверху снегом. Зрелище величественное, но мрачное и даже угнетающее. Может быть, я просто начал бояться гор? Но нет, Соловьеву тоже было как-то не по себе. Да и все остальные молчали и задумчиво глядели на горы. Воздух тут удивительно прозрачный — горы кажутся совсем близкими.
В городе всюду высажены ломбардские тополя, эвкалипты, плакучие ивы — все «импортные» деревья (в Чили вообще, говорят, привозные растения и животные играют большую роль в жизни населения, чем местные) — вообще зелени много. Но все дело портят тучи пыли, несущиеся сверху, с Береговых Кордильер. Это — бич города.
Как только закончится выгрузка снаряжения и припасов, мы поедем в Сант-Яго, столицу Чили; надо лично представиться президенту и попросить помощи. Нам нужны мулы и носильщики; нужен проводник и переводчик — это все, конечно, можно организовать только на месте».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
