— Где же эллинские послы иных городов? — спросил Кир.
— Они не подчиняются по крайней мере Милету, царь,— сдержанно ответил Скамандр,— и, вероятно, ожидают прорицаний от своих оракулов.
— Один пастух вышел со своим рожком на берег реки,— проговорил Кир,— и решил попробовать, не соберутся ли рыбы под звуки его рожка, как собираются на земле овцы. Он дудел целый день, но у него ничего не вышло. Тогда рыбак рассердился, закинул невод и выволок много рыбы на берег. Он увидел, как рыбешки запрыгали в сети, и с усмешкой сказал им: «Что за глупые твари! Вы не собрались под мою дудку, а теперь расплясались, хотя я вовсе не думаю играть для вас!»
Скамандр широко улыбнулся, показав очень крепкие для своего возраста зубы:
— Я передам рыбам слова пастуха, царь!
Кир повелел мне проводить Скамандра из дворца, а потом немедля вернуться.
В долгой, сумрачной колоннаде мы шли молча. Я следовал, на шаг отставая от своего Учителя. Когда мы совсем покинули дворец, он, не поворачивая головы, произнес:
— Жертвы были принесены недаром... Я не ошибся. Судьба очень благоприятствовала тебе, Кратон.
— Мне благоприятствовала Судьба Кира, царя персов,— был мой ответ.
— Тоже неплохо,— усмехнулся Скамандр.— Значит, тебе повезло вдвойне. Ты жив, и притом уже получил почетное гражданство. Если не веришь мне, приезжай в Милет и посмотри на нашу плиту.
— Сомневаться в твоих словах не только неразумно, но и невыгодно...
— Тебе только остается очиститься и снова стать эллином. Ты будешь первым из моих учеников, кому удалось восстать из мертвых.
— Однажды по воле царя персов Кира я уже родился заново,— спокойно возразил я.— Мне не требуется твоего очищения, Скамандр.— И добавил, чтобы еще сильнее разозлить Скамандра: — Отныне моя судьба — в руках Кира а не твоих, Учитель.
Только теперь Скамандр чуть повернул голову в мою сторону.
— Ты сделался более покорным, чем был,— заметил он.
— Это мой выбор,— ответил я.
— Мне казалось, что ты все еще хочешь поступать во благо родному городу,— попытался уязвить меня Скамандр.
Но ответ и на эти слова был у меня уже готов:
— Я уже поступил во благо родного города. Во время твоих переговоров с царем.
Расставшись со своим бывшим Учителем, я вернулся к царю. Пока поднимался наверх, то с каждой ступенью во мне нарастало смутное недовольство. Достигнув колоннады, я осознал, что зол на Кира так же, как на Скамандра. «Отчего?» —ломал я голову. Выходило, именно оттого, что царь не оценил-таки по достоинству ни моих способностей, ни моих трудов, ни моей верности. То, что я пришел к нему убийцей, оказывалось теперь не в счет.
Кир тоже был недоволен и мрачен.
— Кто-то из вас не похож на эллина,— проговорил он.— Или ты, или он.
— По внешности — скорее я.
Кир пригляделся ко мне и предложил сесть.
— Мне даже не хотелось предложить ему сыграть в кости,— сказал он.— Не обманет?
Мне показалось, что Кир желал и в дальнейшем воевать с теми, кто верит в Судьбу и в оракулы, и одерживать над ними победы. Теперь он как будто уже не боялся заразиться от эллинов «болезнью» под названием Судьба.
— Полагаю, что не обманет,— сказал я,— Милетяне очень не любят воевать. В отличие от спартанцев.
Лакедемонское посольство прибыло в Сарды на третий день. В то утро, когда знатный спартанец по имени Лакрин поднялся на акрополь, я последний раз видел Креза смеющимся сквозь слезы. Понять его было легко. Едва началась осада, как он послал в Спарту за помощью, обещая союзникам огромное вознаграждение. Спартанцы, подумав, решились-таки вести войну с Киром на далекой земле и начали тщательно готовиться к походу, напоминавшему эллинам троянскую древность. Они уже собрали большой флот и только натужились оттолкнуть корабли от причала, как пришла весть о падении Сард. Никто не думал, что осада кончится так скоро. Чтобы сохранить важный вид и чтобы никто не подумал, будто они тянули время по трусости, спартанцы все же отправили в Ионию один большой, пятидесятивесельный корабль со своими представителями. Теперь они пообещали всем ионийским городам свою поддержку в случае нападения персов, а к самому Киру направили своего посла.
Лакрин был принят Киром в тронном зале при стечении всех придворных.
Приняв очень гордый и надменный вид, Лакрин объявил Киру, что спартанцы не позволят персам разорить ни одного ионийского города.
Когда Кратон, находившийся подле Кира, выслушал этого спесивого глупца и посмотрел на царя персов, он понял, что по вине Спарты судьба Ионии уже решена. Скамандр, желавший сохранить не только имущество, но и достоинство своего города, торопился в Сарды неспроста.
Когда-то Кир предложил царю Лидии выбор. Теперь выходило, что Спарте удалось лишить выбора самого Кира. Он побледнел, но сдержал свой гнев, а только поманил меня к трону и стал громким голосом выспрашивать, кто такие спартанцы и сколько их на свете наберется. Я отвечал то же самое, что и раньше, при давнем разговоре с царем.
— Значит, спартанцы тоже эллины? — спросил меня Царь под конец.
— Считаются эллинами,— подтвердил я.
— И значит, они тоже верят в верховенство Судьбы?
В ответ поспешил первым подать голос Лакрин:
— Мы верим в славную судьбу Лакедемона и в волю наших богов!
— Очень хорошо,— кивнул Кир и вновь обратился не к спартанцу, а ко мне: —Этих эллинов оставлю напоследок. Ныне слишком много иных, куда более важных дел. Если останусь жив, то на старости лет займусь ими. Тогда этим эллинам придется позаботиться о своей собственной судьбе, а не о судьбе городов Ионии.
Так спартанцы сделали худшее из того, что могли сделать для своих ионийских единоплеменников. И ныне потомки Пастыря помнят его слова, брошенные надменным спартанцам. Предрекаю, что недалек день, когда им, а с ними, к великому сожалению, всей Элладе и вправду придется или отстаивать свою собственную землю, или же заранее подчиниться персам, подобно хладнокровному и благоразумному Милету.
На исходе того дня Кир долго стоял на краю акрополя, обратив взор в сторону темнеющего востока. Раньше он любил так стоять в одиночестве, теперь его окружали телохранители.
Я предчувствовал, что он позовет меня, и держался неподалеку. Когда совсем стемнело, он приказал зажечь факелы и, оглядевшись, поманил меня рукой.
— Эллин! Было время, когда я мог окинуть одним взглядом всю долину или все ущелье, где собирался начать охоту,— устало проговорил он.— Я знал каждую нору и каждое гнездо. Это были хорошие времена, но они прошли. Теперь мне не хватает глаз... и не хватит даже самого быстрого и выносливого коня.
— Разве новые времена не лучше? — сделал я удивленный вид.
— А как ты думаешь, эллин? Знаю, что сказал бы сейчас Гистасп или Губару. Твой ответ мне никогда не известен заранее, чему я рад. Ответь же.
— Держава, которой суждено стать самой великой державой на свете, должна стать таковой.
— Теперь и ты говоришь как все,— вздохнул Кир и расправил плечи.— Да, держава велика, и теперь все хотят проверить, насколько она велика. Эти вавилонские жрецы, эти иудеи... и даже скифы — кто только не пророчит мне владычество над всеми царствами и странами. Может быть, они где-нибудь готовят мне ловушку, как вепрю или волку?
Этим словам самого могущественного в мире царя я очень удивился.
— Может быть, они охотятся на меня таким способом? — прибавил Кир и хитро улыбнулся, будто показывая мне, что просто шутит.— Ведь Гарпагу удалось-таки сделать то, что он хотел,— выманить меня из моих гор. Значит, ты не видишь вдали опасности? Приглядись. Ведь твоим глазам не важно, день или ночь.
— Царь! — подумав, обратился я к Киру,— Днем ли, ночью ли — мне видно только одно: как бы ни выпали брошенные тобой кости, будет все равно по-твоему. Дичь идет к тебе в руки. А в ловушки попадут те, кто их устраивает. Эллины говорят: если случай благоприятен, опаснее всего не воспользоваться им, ибо навлечешь на себя гнев богов. Я решил воспользоваться случаем, царь, и потому остался подле тебя.
— Раз уж остался, то скажи, что мне делать с эллинами.
— Чем раньше ионийцы почувствуют твою силу, царь, тем лучше,— скрепя сердце сказал я.— Жители Фокеи такие же гордецы, как и спартанцы. Есть и другие, кого они увлекут своим примером. Хуже всего, если спартанское войско успеет прибыть в Фокею. Тогда эллины ионийского союза будут драться насмерть, а если их не остановить, то могут дойти и до Сард. Они попытаются сделать это, хотя бы из чувства мести к лидийцам, ведь ионийские эллины еще не забыли времена, когда Крез осаждал их города и разорял их поля. Для эллинов новая война кончится плохо: они будут истреблены, города их разрушены, богатство потеряно. Вот мое мнение: чтобы завоевать цветущую страну и получить ее в руки все той же цветущей, надо немедля двинуть на нее мощное войско.
