– Может, губер не так и глуп? Пока что Клоп ведет свою линию вполне толково, не повторяя ошибок предшественников.
– Значит, он хорошо вызубрил уроки прошлого. Приличная память – еще не ум, тем более не талант.
– Ну да, «первый ученик»!.. С-скотина.
У Гая я отдыхал душой. Нам почти не приходилось спорить, разве по пустякам, – редкое единомыслие. Вообще, общаясь с ним, я убеждался, что умные люди – это те, кто во всем согласен со мной.
– Слыхал про его последние закидоны? – сказал он, хихикая. – Распорядился «пресечь безобразие» на диком пляже, где кучкуются натуристы. Ну, копы нагрянули и рассеяли голышей, некоторых даже повязали. Больше им делать нечего, а? Будто в остальном тут тишь да гладь… Вообще Клоп очень уж озабочен моралью – к чему бы, ведь не старик? Или от вида голых баб звереет настолько, что и других подозревает в том же?
– Если Клоп болен, лечить все равно станут других, – заметил я.
– А этот его турнир? – Гай фыркнул. – Тоже, покровитель искусств и спортсменок! Поговаривают, любой молодке готов дать разгон – в лучших традициях почившего ГДР. Правда, там держали для этого штат массажистов, а наш полугигант справляется сам.
– Брехня, – не поверил я. – Сейчас болтают про всех, кто наверху. Если не развратник, так пьянь или хапуга. Это не считая тех, кто продался. Тоже ведь судят по себе. Уж они б развернулись, дай волю!..
– Конечно, в такой компании легко затеряться. Но может, вскорости мне подбросят записи…
– Или бомбу, – прибавил я. – Это скорее. Давно тебе тачку не взрывали?
Собственно, взорвали-то единственную его «Ниву», которой репортер владел до подаренного мной броневичка. Гаю тогда крупно повезло, что его, пьяненького в дым, отвезли домой на другой машине.
– Что тачки, теперь дома взрывают! – отмахнулся он.
И почему умные люди бывают такими глупыми? Сколько ни предупреждай их не пилить под собой ветки, все равно будут сыпаться с деревьев, точно желуди по осени. И хоть бы на дубах сидели – нет, в лучшем случае на осинах!.. Или они там колья заготавливают?
– Имей в виду, Гайчик, ты – носитель информации. И наверняка в оперативной разработке у здешних «бесов».
– Как и ты, наверно?
– Я работаю по частным заказам, особо не высовываясь. А ты – на виду, весь из себя такой честный.
– От судьбы не уйдешь, – вздохнул он. – Это ж наше дело – прокукарекать.
– Эй, дружок, ты б поостерегся, – снова призвал я. – Сейчас на таких пошла охота – отстреливают почем зря. И оно надо тебе – нарваться на пулю?
Впрочем, Гай понимал это не хуже меня. А боялся, наверно, больше. Но не мог же он из страха, к примеру, не дышать? Такой вот человек: слабый, податливый… и неотступный.
– Станут звонить в дверь – сперва закрой глазок книгой, – посоветовал я. – Заодно и сувенир оторвешь. Не в черепушке ж его носить!.. Но идеальный вариант – камера, так тебя никто не достанет.
– Буду выглядывать, как из-за бруствера? – засмеялся Гай.
– На войне, как на войне, – выдал я фразу, ставшую уже дежурной.
– А как тебе это? – спросил он, пощелкав на своем экране мышкой.
Из динамиков, сквозь хрип ветхой проводки, пробился голос, высушенный и настойчивый, старательно выговаривающий русские слова: «Мы очень не советуем вам сочинять такие статьи. Они вредны, лживы. И могут плохо отразиться на вашем здоровье…» Гай остановил запись.
– Что за тип? – спросил я.
– Полномочный представитель дружественного режима.
– Корейцы, что ль?
– Ну, – подтвердил он. – Чучхесты хреновы, страна победившего коммунизма, на днях расписал последние их махинации, а заодно пощипал тамошнего верховного павлина.
– Что, опять браконьерствуют? Или наркотой промышляют?
– Так ничем же не брезгуют!
Вот кто шустрил тут шибче федералов. Под крылом Клопа севкоры свили роскошное гнездо. И вели себя без церемоний, почти как дома.
– И охота тебе вязаться с дерьмом? – спросил я. – Действительно, можно такое подхватить!.. Вплоть до летального исхода.
– Но ведь и твой круг на удивление широк: от торгашей до бандитов. Кстати, как там насчет твоего «боевого безумия», – не перегорел пока?
– Ты ж знаешь, я еще и отходчив. Сперва оторву башку, а после похороню с почестями.
– Да, ты крутой, – подтвердил он то ли с уважением, то ли с издевкой.
– «Не говори, что самый сильный» – гласит мультяшная мудрость… Кстати, хочу попросить об услуге.
– Ты? – удивился Гай. – Меня? Ну-ка, ну-ка, это интересно!
– Приюти Карину на пару деньков. Кажись, она влипла в историю.
– Кто-то в историю входит, а кто-то влипает, – поддакнул он. – Конечно, защитничек из меня!..
– Защищать есть кому. Твоя задача: дамочку успокоить, поддержать.
– Буквально тоже? – Гай усмехнулся: – Говорят, в древних Афинах муж отвечал за жену, пока не пристраивал к другому. А какие полномочия у меня?
– А сколько осилишь.
– То есть развязываешь мне руки?
– Лишь бы их не отбили. Вот у меня на Карину пряников не хватало, требовался кнут.
– А у меня ни первых, ни второго… Чем поддерживать-то?
– Терпением, лаской. Ты ж известный угодник.
– Каждый берет, чем может, – согласился он. – Раз не умеешь ни драться, ни быстро бегать…
– Вечерком заброшу ее, лады? – спросил я, вставая из-за стола.
– Давай, давай, – пробормотал Гай, с сомнением оглядывая свои завалы. – Пара-то часиков у меня есть?
Я уже катил на «болиде», возвращаясь к голубенькой трехэтажке, притягивающей меня точно магнит, когда видеофон снова ожил, явив на экран физиономию, которую я не видал давно. Не то чтоб у нас не было совместных дел, но напрямик этот главарь обращался ко мне в исключительных случаях – стеснялся, должно. А от застенчивости люди нередко начинают хамить.
– Нужно встретиться, да? – брякнул он без предисловий. – Дело есть.
– Здравствуй, Амир, – учтиво откликнулся я. – Как поживает твой скот?
Это была цитата, которую он вряд ли знал, а потому вполне мог обидеться. Но не стал.
– Здравствуй, – помолчав, сказал он. – Так приедешь?
С чего вдруг я понадобился всем, да еще сразу? Моя популярность перешла в новое качество?
– Ты сейчас в своем ауле? Недосуг мне в такую даль.
– Здесь, рядом, – возразил Амир. – У вокзальной башни к тебе сядет парень, проводит.
– Кем зовешь-то? – спросил я. – В каком ранге?
– Гостем будешь, да, – заверил Амир, обещая неприкосновенность.
– Еду, – сказал я, отключая связь.
И тотчас развернулся, направляясь к вокзалу. Вот и муселы всплыли. Точнее, один из их могущественных кланов, кои старались ныне не мелькать на виду, но продолжали ворочать большими делами. Поначалу-то муселы забрали в крае ба-аль-шую власть, отхватывая от общего пирога кус за кусом, перетягивая на себя драное одеяло, – хотя были в меньшинстве. Дисциплинка-то у них лучше, чем у славян, почтение к старшим в крови. Кстати, и самой крови боятся меньше, если доходит дело. Наводили свои порядки, учили жить остальных, ходили гордые, самобытные. Собственно, тогда и случилось это обособление – сами постарались. Потом пошла ответная волна, разгоняемая «нашистами» и казаками, поддержанная федералами. И уж тут муселам припомнили всё, от вытеснения иноверцев из всех структур до языковых комиссий, и вымели на свежий воздух, в горы и долы. Свинство, конечно, обоюдное, но у славян имелось оправдание: не первые начали. Впрочем, оправдываться умели обе стороны, и многое зависело тут от глубины раскопок.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
