— Могу спросить тебя о том же. Думаю, что ответ будет одинаковый. — Чад длинной палкой помешал сучья в костре. — Я здесь сам по себе, изучаю природу.
— Изучаешь природу? — уши Разговаривающего резко дернулись. — Я тоже, но Старейшины не одобрили бы моих поступков.
— Ну, мои старики тоже не в восторге.
— Ты не должен говорить им обо мне, — строго сказал Разговаривающий-на-Бегу.
— Я уже однажды пытался, когда встретил тебя в первый раз. Они не поверили мне тогда, не поверят и сейчас. Зачем я буду им говорить?
«Ответ слишком поверхностный, — подумал Разговаривающий, — но что остается делать? Только довериться». Он не чувствовал подвоха в ребенке. Если бы тот был деревом, он бы был более уверен в его чувствах. Деревья никогда не лгут.
— Меня зовут Чад. Чад Коллинз, — он протянул руку. Разговаривающий-на-Бегу с сомнением посмотрел на нее и дотронулся своей до щеки мальчика. Чад обхватил его пальцы своими.
— Не пугайся. Это — жест приветствия. Разговаривающий постепенно обсыхал. — Но почему вы так враждебно скалите зубы?
Чад улыбнулся:
— Это улыбка и в ней нет ничего враждебного.
— Улыбка. С этим понятием я сталкивался только абстрактно. В реальности все гораздо труднее. Среди моего народа обнажение зубов считается угрозой.
— Как у собак, да? Ладно, я постараюсь больше не улыбаться. Как тебя зовут?
— Меня зовут Разговаривающий-на-Бегу, если это вообще можно перевести на ваш язык.
— Странное имя.
— Нет. Странно то, что ваши имена ничего не обозначают. Как можно носить имя, которое представляет из себя бессмысленное сочетание звуков?
— Имя — это всего лишь имя. — Чад равнодушно пожал плечами. — А что ты еще умеешь делать ушами?
Разговаривающий изобразил пару-тройку движений, чем привел Чада в полный восторг.
— Вот это да! А где твой космический корабль? Где-нибудь поблизости?
— Нет, не здесь. — Традиционные для Квози навыки иносказания сослужили Разговаривающему хорошую службу в разговоре с ширазянином. Он не лгал. «Последователь» действительно был гораздо восточнее.
— Ты живешь поблизости? — спросил Разговаривающий.
— Не совсем. Мы приезжаем сюда на пару месяцев каждое лето. А вообще-то здесь никто не живет. Правительство не разрешает. Это — заповедник. Здесь нельзя строить дома и пользоваться машинами. Наш дом — исключение. Мой дедушка построил его еще до того, как был открыт заповедник, понимаешь?
— Не совсем. Слишком много новой информации. У меня есть кое-какие проблемы с вашим языком, а ты говоришь о совершенно новых для меня понятиях. «Кроме того, — подумал он, — я должно быть, выгляжу ужасно».
— Наш дом, место, где мы постоянно живем, в Лос-Анджелесе. Это большой город на юге.
— Я знаю о Лос-Анджелесе.
— Ты говоришь словно девчонка с больным горлом, — неожиданно заметил Чад. — Что ты делаешь? Учишься?
— Мы учимся всю жизнь.
— Тогда вряд ли мне у вас понравилось бы.
— Я чиню сломанные вещи.
И оба подростка погрузились в обсуждение проблем образования.
— Перестать учиться — значит умереть, — настаивал Разговаривающий.
— Я не об этом говорю. Я говорю об окончании школы, — отбивался Чад.
— Уйти из школы — значит уйти из жизни. Так они проговорили и проспорили большую половину дня, пока Чад не спохватился, что ему давно пора отправляться в путь, если он не хочет опоздать домой к заходу солнца. Он бы рискнул остаться еще на одну ночь, но так как это была его первая ночевка, лучше было не ссориться с мамой.
Разговаривающий-на-Бегу не мог понять, почему походы Чада так зависят от разрешения родителей. С самого раннего возраста каждый Квози мог свободно перемещаться по всем Норам. А как еще, спрашивается, он сможет познать окружающий мир, если ему не разрешат исследовать его?
Чад был полностью согласен с ним, но заметил:
— Я — не Квози, я — Человек.
Они договорились встретиться на этом же самом месте через неделю с условием, что если кто-то из них не появится, то они вновь придут сюда через день. К своему удивлению Чад узнал, что несмотря на всю свободу передвижения Квози, у его нового друга могут возникнуть сложности с выходом из колонии.
И все же через неделю встреча состоялась, а за ней, другая, и еще одна, и еще… И не только этим летом, но и последующим.
Как только гидроплан заходил на посадку, Чад начинал волноваться. Родителям он казался очень воодушевленным, возможно из-за того, что все больше времени он мог проводить в лесу. «Наш городской мальчишка превращается в настоящего лесного бродягу», — говорил его отец.
Чад и Квози с восхищением наблюдали за взрослением друг друга. Вначале Разговаривающий-на-Бегу был выше Чада, но вскоре тот уже на голову обогнал своего приятеля.
— Наше развитие происходит по-другому, и среди нас нет такого разнообразия типов. Когда я был маленьким, я уже точно знал, какого роста я буду, когда стану взрослым. Это отметало всякие сомнения. А вот у вас разница в размерах тела вызывает соревнование. — Левое ухо качнулось в знак утешения. — На твоем месте я бы считал это несправедливым. Вы необоснованно много значения придаете пропорциям.
— Я согласен с тобой, но ничего не поделаешь.
Все дни они проводили в разговорах.
Теперь Разговаривающий-на-Бегу был одним из самых уважаемых специалистов колонии. Он был нарасхват. Проводя столько времени в медитации, он многого достиг. Он был осторожен и уединялся так же часто и в сезон холодов, когда никто не выходил на поверхность. Нельзя, чтобы кто-то обратил внимание на сезонность его благочестия.
В семнадцать лет Чад мог проводить в лесу по четыре-пять дней подряд. Его родители были убеждены, что он излазил каждую скалу в окрестностях. На самом деле он изучил лишь озеро, чтобы быть в состоянии ответить на случайный вопрос и спасти свою репутацию.
Во время встреч Разговаривающий мало говорил о себе, и то только поняв, что может полностью доверять своему другу. Квози знал, что Чад мог не один раз за эти годы выдать его. То, что это не случилось, доставляло Разговаривающему удовлетворение. Возвращаясь в колонию, он с трудом сдерживал свое изумление по поводу заблуждений исследовательских групп. Они работали только с запутанными, а порой и намеренно искаженными телевизионными передачами фактами. В отличие от него они не могли получить разъяснений от настоящего землянина. Несмотря на это он хранил молчание. Одно неосторожное слово могло погубить его. Но как часто ему хотелось опровергнуть ту или иную концепцию «экспертов»! Чад знал, что его друг живет в колонии, но Разговаривающий-на-Бегу ничего не говорил ему ни о ее размерах, ни о ее местонахождении. Чад с пониманием относился к сдержанности своего друга. Он внимательно выслушивал его, отдавая себе отчет в том, что любая попытка надавить на Разговаривающего может привести к тому, что скудный ручеек информации совсем исчезнет. В то же время Разговаривающий-на-Бегу чувствовал его жгучее любопытство и восхищался сдержанностью своего земного друга.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
